Именно в этот момент жрецы и номархи Нила от Элефантины до Мемфиса — тысяча миль — пришли к фараону Клеопатре и предложили биться насмерть до последнего египтянина. «Пусть весь Египет по Нилу встанет на защиту фараона!» — кричали они, стоя на коленях и уткнувшись лбами в золотой пол ее зала для аудиенций.
Решительная, несгибаемая, она все отказывала, и наконец они ушли домой в отчаянии, убежденные, что римское правление будет концом Египта. Но они не ушли, пока не увидели ее слезы. Нет, плакала она, она не позволит Египту стать кровавой баней ради двух фараонов, у которых едва ли течет в венах египетская кровь.
— Эту бессмысленную жертву я не могу принять, — сказала она, плача.
— Мама, ты не имела права отказать им без меня, — упрекнул ее Цезарион, когда узнал об этом. — Мой ответ был бы таким же, но, не потребовав моего присутствия, ты лишила меня моих прав. Почему ты думаешь, что твое поведение избавляет меня от боли? Оно не избавляет. Как я могу править сам, если ты все время отстраняешь меня? Мои плечи шире твоих.
Пытаясь вывести Антония из депрессии и присматривая за тремя молодыми людьми — Цезарионом, Курионом и Антиллом, Клеопатра еще контролировала строительство своей пирамиды, которое она начала, следуя обычаям и традиции, когда в семнадцать лет взошла на трон. Пирамида располагалась в пределах Семы, большой территории внутри Царского квартала, где были похоронены все Птолемеи и где в прозрачном хрустальном саркофаге лежал Александр Великий. Там был один из ее братьев-мужей, которого она убила, чтобы посадить на трон Цезариона. Другой утонул в водах Нила у Пелузия. Каждый Птолемей имел свой склеп, как и все Береники, Арсинои и Клеопатры, которые правили. Это были небольшие сооружения, хотя по всей форме, соответствующей фараону: сам саркофаг, канопы, охраняющие статуи, и три небольших внешних помещения, наполненные едой, питьем, мебелью, с изящной тростниковой лодкой, чтобы плыть по реке ночи.
Поскольку в пирамиде Клеопатры должен был лежать и Антоний, она была вдвое больше других. Ее собственная сторона была закончена. Рабочие торопились завершить помещение для Антония, прямоугольное по форме, сделанное из темно-красного нубийского мрамора, отполированного как зеркало. Его внешние стены украшали только картуши ее и Антония. Две наружные массивные бронзовые двери со священными символами вели в прихожую, откуда через две двери можно было попасть в обе половины пирамиды. Переговорная трубка проходила сквозь пятифутовую кладку рядом с левой створкой внешней двери.
Пока ее и Антония, забальзамированных, не положат там, высоко на стене останется открытым большое отверстие, до которого можно подняться по бамбуковым лесам. Лебедка и большая просторная корзина позволяют доставлять людей и инструменты. Процесс бальзамирования занимает девяносто дней, так что пройдет полных три месяца между смертью и запечатыванием отверстия. Жрецы-бальзамировщики будут спускаться и подниматься со своими инструментами и помощниками. Кислый раствор и кислотные соли они получали из озера Тритон на краю римской провинции Африка. Даже это уже было приготовлено. Жрецы жили в специальном здании вместе со своими инструментами.
Внутреннее помещение Антония было соединено с ее помещением через дверь. Оба помещения были красиво украшены стенными росписями, золотом, драгоценными камнями. Там были все предметы, которые могут понадобиться фараону и ее супругу в царстве мертвых. Книги для чтения, забавные сцены из их жизни, все последние египетские боги, очень красивая картина Нила. Еда, мебель, питье и лодка были уже там. Клеопатра знала, что теперь уже недолго ждать.
В комнатах для Антония стоял его рабочий стол и его курульное кресло из слоновой кости, его лучшие доспехи, несколько тог и туник, столы из цитрусового дерева на подставках из слоновой кости, инкрустированные золотом. Его миниатюрные храмы с восковыми фигурами всех его предков, занимавших должность преторов, и бюст его самого на колонне, который он особенно любил. Греческий скульптор покрыл его голову пастью львиной шкуры, так что лапы льва были сцеплены на груди, а над головой Антония блестели два красных глаза. Единственным, что отсутствовало в его помещении, были искусные доспехи и одна тога с пурпурной каймой — все, что может ему понадобиться перед концом.
Конечно, Цезарион знал, что она делает, и должен был понять, что это означает: она думает, что они с Антонием скоро умрут. Но он ничего не сказал и не попытался разубедить ее. Только самый глупый фараон не будет думать о смерти. Это не значило, что его мать и отчим думают о самоубийстве. Это значило, что они войдут в царство мертвых, имея все необходимое, наступит ли их смерть как результат вторжения Октавиана или не наступит еще сорок лет. Его собственная гробница строилась по всем правилам. Его мать поставила ее рядом с Александром Великим, но Цезарион переставил ее в небольшой, скромный угол.
Цезарион испытывал двойственное чувство. Он был возбужден, предвкушая сражение, но в то же время страшился за судьбу своего народа, который может остаться без фараона. Достаточно уже взрослый, чтобы помнить голод и чуму тех лет между смертью его отца и рождением двойняшек, он чувствовал огромную ответственность и знал, что он обязан выжить, что бы ни случилось с его матерью и ее мужем. Он был уверен, что ему разрешат жить, если он умело проведет переговоры и отдаст Октавиану столько сокровищ, сколько тот потребует. Живой фараон намного важнее для Египта, чем тоннели, битком набитые сокровищами. Его представление об Октавиане и его мнение о нем имели личный характер. Он никогда не говорил об этом с Клеопатрой, которая не согласилась бы с ним и из-за этого плохо думала бы о нем. Цезарион понимал дилемму Октавиана и не мог винить его за его действия. Мама, мама! Сколько высокомерия, сколько амбиций! Рим пошел на Египет, потому что она посягнула на мощь Рима. Для Египта вот-вот начнется новая эра, и Цезарион должен будет взять ее под контроль. Ничто в поведении Октавиана не говорило о том, что он — тиран. Цезарион полагал, что Октавиан видит свою миссию в том, чтобы освободить Рим от его врагов и обеспечить своему народу безопасность и процветание. С такими целями он будет делать все, что должен, но не больше. Разумный человек, с кем можно поговорить и заставить понять, что стабильный Египет при стабильном правителе никогда не будет представлять опасности. Египет, друг и союзник римского народа, самое лояльное к Риму царство-клиент.
Двадцать третьего июня Цезариону исполнилось семнадцать лет. Клеопатра хотела устроить в его честь большой прием, но он и слышать об этом не хотел.
— Что-нибудь поскромнее, мама. Семья, Аполлодор, Ха-эм, Сосиген, — твердо сказал он. — Никаких компаньонов в смерти, пожалуйста! Попытайся отговорить Антония!
Это оказалось не таким трудным заданием, как она ожидала. Марк Антоний был измотан, он устал.
— Если мальчик так хочет, пусть будет так. — Рыже-карие глаза блеснули. — Сказать по правде, моя дорогая жена, сейчас я больше смерть, чем компаньон. — Он вздохнул. — Теперь, когда Октавиан дошел до Пелузия, осталось недолго. Еще месяц, может, чуть дольше.
— Моя армия не устояла, — сквозь зубы сказала Клеопатра.
