— Без осадных машин мы не сможем взять Фрааспу, — начал Антоний, — и сегодняшняя демонстрация показала, что в городе еще хорошо питаются. Мы сидим здесь сто дней, съели уже все, что было на полях. Заплатили большую цену — потеряли две трети наших конных вспомогательных сил.
Он глубоко вдохнул, постарался выглядеть решительным генералом, полностью владеющим собой и ситуацией.
— Пора уходить, ребята, — сказал наконец он. — Судя по сегодняшней погоде, настоящая зима наступает быстро, и это в последний день сентября. Завтра, в октябрьские календы, мы уйдем в Артаксату. Жители Фрааспы не ожидают от римских легионов такой быстроты. Завтра утром, когда они проснутся, они увидят только костры. Прикажите людям взять с собой месячный запас зерна. Мулы центурий понесут еду и растопку. А мулов, тащивших повозки, мы используем как вьючных животных. Что не сможем нести на себе, мы оставим. Только еда и горючее.
Большинство ожидали этого разговора, но никому не нравилось слышать это. Однако в одном Антоний мог быть уверен: эти люди были римляне и они не будут оплакивать судьбу вспомогательного войска, которое они терпели, но никогда не ценили высоко.
— Центурионы, до рассвета каждый легионер должен знать ситуацию и понимать, что ему нужно делать, чтобы выжить на марше. Я понятия не имею, что нас ждет при отступлении, но римские легионы не сдаются. Не сдадутся они и на этом марше. Местность такая, что нам потребуется месяц, чтобы дойти до Артаксаты, особенно если будут продолжаться дожди и мокрый снег. Это значит, что дороги превратятся в грязь. Будут морозы. Надо надеть носки. Если у кого есть носки из кожи зайца или хорька — тем лучше. В бою немалое значение имеют сухие ноги, ибо это нас ждет, ребята. Парфяне используют тактику Фабия — они будут «щипать» отставших, но не будут атаковать всю массу. Хуже всего то, что между этим местом и Артаксатой нет достаточно древесины для разжигания костров. Поэтому обогреваться будет нечем. Любой, кто сожжет колья для палаток, часть бруствера или древко от копья, будет выпорот и обезглавлен. Нам нужно будет все, чтобы отбивать нападки парфян. Мы не может доверять иноземным наемникам, включая армян. Единственное войско, которое имеет большое значение для Рима, — это его легионы. И мы их сохраним.
Наступило недолгое молчание, которое прервал Канидий.
— Какой порядок марша, Антоний? — спросил он.
— Agmen quadratum, Канидий, где земля достаточно ровная, а где неровная, все-таки постараемся идти квадратами. Какой бы узкой ни была дорога, мы никогда не ходим колонной или шеренгой. Это понятно?
Шепот со всех сторон.
Агенобарб открыл было рот, чтобы спросить о чем-то, но тут в задних рядах началось шевеление. Несколько человек расступились, пропустив к Антонию Марка Тития. Все заулыбались, некоторые хлопали Тития по спине.
— Титий, ты, скотина! — радостно крикнул Антоний. — Ты нашел парфян? Какова истинная ситуация?
— Да, Марк Антоний, я нашел их, — с суровым лицом ответил Титий. — Их сорок тысяч, командует ими наш друг Монес. Я несколько раз ясно видел его. Он объезжал войско в золотой кольчуге, с диадемой на шлеме. Парфянский принц, такой же важный, как покойный Пакор, по описанию Вентидия.
Новость о Монесе не явилась сюрпризом даже для Антония, его ярого сторонника. Царь Фраат обманул их, заслал предателя в их ряды.
— Как далеко они? — спросил Фонтей.
— Около тридцати миль, как раз между нами и Артаксатой.
— Катафракты? Конные лучники? — спросил Канидий.
— И те и другие, но больше лучников. — Титий чуть улыбнулся. — Думаю, катафрактов у них поубавилось после кампании Вентидия. Около пяти тысяч, не больше. Но очень много лучников. Целая конная армия. И они сильно истоптали дорогу. Да еще эти дожди. Наши солдаты пойдут по грязи. — Он замолчал, вопросительно глядя на Антония. — Я так понял, что мы будем отступать?
— Ты правильно понял. Ты вернулся как раз в нужный момент, Титий. Через день ты не застал бы нас.
— У тебя что-то еще? — спросил Канидий.
— Только то, что не похоже, будто они готовятся к бою. Больше похоже, что они решили защищаться. Да, они будут нападать на нас, но если Монес не лучший генерал, чем я думаю о нем, понаблюдав, как он важно разъезжает на своем коне, мы сможем отражать их вылазки, если будем заранее знать о них.
— Нас не нужно предупреждать, Титий, — сказал Агенобарб. — Мы будем идти каре, а где не сможем, пойдем квадратом.
Собрание перешло в спокойное обсуждение организационных вопросов: какие легионы пойдут впереди, какие будут замыкающими, как часто должны меняться местами люди на флангах и в середине, какого размера должны быть квадраты, сколько вьючных мулов нужно для каждого квадрата минимального размера. Тысячу решений надо было принять, прежде чем нога, обутая в солдатский сапог с носками, сделает первый шаг.
Наконец Фонтей задал вопрос, на который больше никто не отважился:
— Антоний, у нас тридцать тысяч вспомогательной пехоты. Что будет с ними?
— Если они не смогут поспевать за нами, они пойдут в арьергарде, квадратом. Но они не будут поспевать, Фонтей. Мы все это знаем. — В глазах Антония показались слезы. — Мне очень жаль. Как триумвир Востока, я отвечаю за них. Но легионы надо сохранить любой ценой. Смешно, но я все время думаю, что их у нас шестнадцать, хотя, конечно, не столько. Двух легионов Статиана уже давно нет.
— Еще сорок восемь тысяч нестроевых. Достаточно, чтобы организовать сильный фронт, если они смогут идти строем. У нас четыре тысячи галлов и четыре тысячи галатов для защиты их флангов, но если не будет много травы, у них начнутся неприятности, не пройдем мы и половины пути, — сказал Канидий.
— Пошли их вперед, Антоний, — предложил Фонтей.
— И размесить землю еще больше? Нет, они пойдут с нами, на наших флангах. Если они не будут справляться с лучниками и катафрактами, которых Монес пошлет на них, они смогут перейти в середину квадратов. Моя галльская конница особенно дорога мне, Фонтей. Они сами изъявили желание участвовать в этой кампании, и сейчас они на расстоянии в полмира от своего дома, — сказал Антоний и поднял руки. — Хорошо, все свободны. Уходим с рассветом, и я хочу, чтобы с восходом солнца мы уже были на марше.
— Людям не понравится отступать, — заметил Титий.
— Я знаю! — огрызнулся Антоний. — Поэтому я сделаю то, что делал Цезарь. Я буду идти с каждой колонной, говорить с каждым лично, даже если на это уйдет целый день.
Каре — это построение армии в колонну широким фронтом, в любой момент готовое развернуться и встать в боевой порядок. Оно также позволяло быстро образовать квадраты. Настало время, когда даже самый тупой солдат понял, для чего нужны были дни, месяцы и даже годы беспощадной муштры. Все маневры он должен был выполнять автоматически, не задумываясь.
Итак, в полном порядке, со вспомогательной пехотой позади фронта легионеров шириной в милю, римская армия начала отступление. Дул северный ветер, который подморозил грязь, превратив дорогу в неровное поле с острыми, как нож, выступами. Было скользко, больно, были порезы.
