— А какие люди там живут, по-вашему? — завелась я.
Этого он никак не ожидал! Отвел глаза от дороги, убедился, что я настроена воинственно, и попытался исправиться.
— На самом деле я и не знаю, — примирительно произнес он. — Наверное, просто страдаю всеми заблуждениями, свойственными тем, кто знает Кросс только по «желтой прессе».
— Почтальон как-то обмолвился, что проститутки, которые живут в соседнем доме, просят писать им в Поттс-Пойнт, но, насколько мне известно, сэр, вся Виктория-стрит находится в Кингс-Кроссе!
Не понимаю, с чего вдруг я так раскипятилась. Это же я первой помянула Поттс-Пойнт! Но мистера Форсайта, наверное, выдрессировали дома, потому что он даже не стал оправдываться, только умолк и продолжал вести машину.
Он остановился на стоянке, предназначенной для важных клиентов домов номер 17b и 17d: медицинский кадуцей на заднем бампере «ягуара» — амулет, гарантирующий защиту от штрафов в любом месте.
Я не успела взяться за ручку дверцы: он выскочил из машины первым, обежал ее и открыл передо мной дверцу.
— Спасибо, что подвезли, — пробормотала я, торопясь поскорее улизнуть.
Но мистер Форсайт, похоже, никуда не торопился.
— Значит, здесь вы живете? — спросил он, обводя взмахом руки наш тупичок.
— В среднем доме. У меня там квартира.
— Очаровательно! — И он снова взмахнул рукой.
Я топталась рядом, совершенно не зная, что сказать и как поблагодарить его за доброту, и вовсе не собиралась приглашать его в гости. Но с языка сами собой слетели слова: «Хотите кофе, сэр?»
— Спасибо, охотно выпил бы чашечку.
Ах черт! Молясь, чтобы ни с кем не столкнуться, я открыла парадную дверь и повела гостя через прихожую; мне было совестно за изрисованные стены, истертый линолеум, засиженные мухами лампочки без абажуров. Вдобавок дом 17d оказался в пределах абсолютной слышимости благодаря открытому окну в коридоре: слышны были и упорный труд проституток, и оглушительная грызня мадам Фуги с мисс Благоразумие в кухне. Дамы собачились на предмет наиболее эффективных способов доставить удовольствие клиенту с изощренными вкусами и на красочные подробности не скупились.
— Ну так не ходи в сортир и выпей гребаный галлон воды, а коли они хотят, чтобы на них пописали, — слушай и делай, как велено! — Этой ударной репликой завершился спор.
— Любопытная беседа, — заметил мистер Форсайт, пока я возилась с неподдающимся врезным замком.
— Это бордель для особых клиентов, а по другую сторону от нашего дома — еще один, — объяснила я, распахивая дверь. — Обоим покровительствуют первые люди Сиднея.
Мистер Форсайт перевел разговор на мою квартиру, которую счел симпатичной, очаровательной и уютной.
— Садитесь, — без лишних церемоний предложила я. — Какой вам сделать кофе?
— Черный, без сахара. Спасибо.
В этот момент наверху заиграла скрипка — я уже знала, что звучит Макс Брух.
— Кто это? — спросил мистер Форсайт.
— Клаус, который живет наверху. Хорошо играет, правда?
— Превосходно.
Когда я вышла из-за ширмы с двумя кружками кофе, мистер Форсайт сидел в кресле и умиротворенно слушал Клауса. Подняв голову, он принял кружку с такой неподдельной улыбкой удовольствия, что у меня задрожали колени. Я уже почти не боялась его и полностью взяла себя в руки. Низший персонал больниц приучают смотреть на штатных врачей как на инопланетян — из тех, что бывают в Кроссе лишь в том случае, если покровительствуют мадам Фуге и Токкате.
— Наверное, славно здесь живется, — заметил он. — Смешение высокого и низкого стилей.
Да, предубежденностью он не страдал.
— Верно, жить здесь весело, — согласилась я.
— Расскажите подробнее.
Ну вот, приехали. Что же я ему скажу? Здесь все буквально пропитано сексом — неужели он не расслышал, что орала мадам Фуга? И я решила все прояснить, поэтому завела рассказ про соседнюю квартиру на первом этаже.
— Кажется, — закончила я, — мы наконец-то нашли пожилую пару, которая собой не торгует.
— Вы хотите сказать, слишком пожилую для этого?
— О, сэр, видели бы вы, кто занимается уличной проституцией! — Я совсем разболталась. — Молодые и миловидные женщины предпочитают бордели — и платят в них больше, и живется лучше, и сутенеры не поколачивают.
В его болотно-зеленых глазах отразилась смесь насмешливого удивления и грусти: насмешку я приняла на свой счет, а насчет грусти сомневалась. Наверное, у него всегда такие глаза, решила я.
Взглянув на бешено дорогие золотые часы, он поднялся.
— Мне пора, Харриет. Спасибо за кофе и за компанию — и за объяснение, как живет вторая половина человечества. Это было очень интересно.
— Спасибо, что подвезли, сэр, — отозвалась я и проводила его до двери. Захлопнув дверь, я прислонилась к ней спиной и попыталась понять, что сейчас произошло. Похоже, у меня появился новый друг. Слава Богу, он и не пробовал приставать ко мне! Но я запомнила печаль в его глазах и задумалась: неужели ему хотелось просто с кем-нибудь поговорить? Как странно. Никогда бы не подумала, что божество в белом халате штатного врача страдает от одиночества.
Понедельник
11 апреля 1960 года
Утром я опять виделась с Пэппи, но на этот раз ей не пришлось меня будить. Я лежала в ожидании, когда она вернется домой после выходных, проведенных в Глибе, специально чтобы затащить ее к себе и накормить приличным завтраком. Несмотря на всю влюбленность, в последнее время Пэппи заметно осунулась.
Так и есть: она опять похудела, но была безмятежно счастлива.
— Удачно прошли выходные? — спросила я, подавая ей яйца «бенедикт» на половинках булочки.
— Чудесно, просто чудесно! Харриет, я не верю своему счастью! — воскликнула она, запрокинула голову и ликующе расхохоталась. — Мой Эзра хочет на мне жениться! В следующее воскресенье он все скажет жене.
Никак не пойму, почему не поверила в эту идиллию. Но ради Пэппи я заулыбалась и изобразила интерес.
— Замечательное известие, Пэппи.
Она зевнула, взглянула на тарелку, нахмурилась и отодвинула ее.
— Ешь! — велела я. — Одним гашишем да кокаином сыт не будешь!
Послушавшись, Пэппи переставила тарелку поближе и нехотя положила в рот первый кусочек. И с воодушевлением принялась за еду: уроки, которые я брала у Клауса, пошли на пользу. Я присела напротив Пэппи, наклонилась над столом и начала, чувствуя себя неловко, но не желая отступать:
— Послушай… я понимаю, что лезу не в свое дело, но… — Я мялась, не зная, как продолжить. Сказала «А», говори и «Б», Харриет, — ну смелей! — Пэппи, ты почти не знаешь Эзру, и он не знает тебя. Насколько я понимаю, с вечера пятницы до утра понедельника вы оба не способны рассуждать здраво. Всего две такие встречи на выходных, и он уже хочет на тебе жениться? С какой стати? Только потому, что ты не мешаешь ему употреблять наркотики? Не понимаю, почему он выбрал тебя, а не какую-нибудь восторженную студентку, — ты ведь самостоятельная и независимая женщина. Да, ты не будешь изменять ему с каким-нибудь полицейским, даже изредка. Но жениться? Не слишком ли рано он завел разговор о женитьбе?
