Насчет миссис Дельвеккио-Шварц я пока ничего не решила, хотя она мне по душе. Бывают такие пациенты — вроде и общаешься с ними совсем недолго, пока делаешь снимок, а запоминаешь на всю жизнь. Как того старика из больницы Лидкомб, который вечно собирал одеяло в аккуратные складки. Когда я спросила, что это он делает, он объяснил, что сворачивает парус, а потом разговорился и признался, что был боцманом на винджаммере — быстроходном клиппере из тех, что ходили в Австралию, по самые планширы нагруженные пшеницей. Это он так сказал, а я только повторяю. Я много от него узнала и вдруг поняла, что совсем скоро он умрет, а вместе с ним исчезнут все эти знания и опыт, ведь он никогда ничего не записывал. Конечно, Кингс-Кросс не винджаммер, а я не матрос, но если я буду записывать все, что со мной происходит, кто-нибудь в отдаленном будущем прочтет мои строки и поймет, как я жила. Просто мне почему-то кажется, что жизнь на новом месте будет не похожа на унылую скуку будней в пригороде, от которой я изнываю с прошлого Нового года. Чувствую себя змеей, сбрасывающей старую кожу.
Сегодняшнее желание: чтобы родителей не хватил удар.
Пятница
15 января 1960 года
До сих пор ничего им не сказала, но завтра вечером обязательно скажу. Я спросила маму, можно ли Дэвиду поужинать вместе с нами бифштексом с картошкой, и она согласилась; думаю, лучше будет собрать всех вместе и огорошить скопом. Может, хоть на этот раз Дэвид наконец поймет, что он уже осточертел мне наставлениями и увещеваниями. От его нотаций чесаться хочется! Но похоже, Пэппи права: отделаться от Дэвида будет легче, если я отселюсь от родителей. Этой мысли хватает мне, чтобы твердо держать курс на Кросс, как называют его местные. Точнее, в глубь Кросса.
Сегодня на работе я встретила одного человека. Это случилось на пандусе в Чичестер-Хаусе — частном больничном корпусе из красного кирпича, где купаются в роскоши привилегированные пациенты. Каждому полагается своя комната и ванная, вот так-то, — вместо койки, которые впритык друг к другу ставят по обе стороны от прохода в палатах на двадцать мест. Хорошо, наверное, лежать в одиночестве и не слушать, как блюют, отплевываются, заходятся кашлем и бредят соседи по палате. С другой стороны, наслушавшись всей этой музыки, не захочешь, а выздоровеешь — или поскорее отдашь концы, лишь бы тебя оставили в покое.
Так вот, про нового знакомого. Сестра Агата поймала меня, когда я заканчивала развешивать пленки в сушильной — а я пока еще не запорола ни единой пленки, поэтому два младших лаборанта смотрят на меня как на божество.
— Мисс Перселл, будьте добры, отнесите это на третий этаж Чичестер-Хауса, для мистера Нейсби-Мортона, — попросила она, протягивая конверт со снимками.
Я почувствовала, что она чем-то недовольна, послушно взяла конверт и унеслась. В первую очередь сестра Агата должна была дать поручение Пэппи, а если конверт достался мне, значит, Пэппи куда-то запропала. Или просто возится с тазами для рвоты и суднами. Но мое дело не рассуждать, а действовать, вот я и понеслась к частной больнице, словно самая младшая из всех младших стажеров. Этот Чичестер-Хаус такой шикарный! В сияющем линолеуме полов отражаются розовые штанишки местной старшей сестры, а букетов в коридорах на дорогих подставках столько, что впору открывать цветочный магазин. Пока я взлетала на третий этаж Чичестера, мне повстречалось не меньше шести человек, и все они строго качали головами и прикладывали пальцы к губам. Тсс! Полная тишина! И я пристыженно опускала голову, прижимала к себе конверт со снимками и шла дальше на цыпочках, как Марго Фонтейн
[6]
.
Ha полпути вверх по пандусу навстречу мне попалась целая толпа — сам врач со свитой подчиненных. Уже в первый день работы в любой больнице всякий поймет, что дипломированный штатный врач здесь царь и бог, но бог Королевской больницы гораздо могущественнее божка из Райда. Местные штатные врачи носят темно-синие в полоску или серые фланелевые костюмы, галстуки частных школ, рубашки с французскими манжетами на скромных, но солидных золотых запонках, коричневые замшевые или черные шевровые ботинки на тонкой подошве.
Экземпляр, который попался мне, был в серой фланели и коричневой замше. При нем — два ординатора (длинные белые халаты), старшие и младшие стажеры (белые костюмы и белая обувь), шесть студентов-медиков (короткие белые халаты), все со стетоскопами наперевес, футлярами для предметных стекол и стойками для пробирок в руках с обрезанными под корень ногтями. Да, ни дать ни взять божество, вокруг которого вытанцовывает целая толпа жрецов. Это и привлекло мое внимание. Тем, кто делает снимки грудной клетки, нечасто приходится сталкиваться с богами, хоть старшими, хоть младшими, и у меня разыгралось любопытство. Врач о чем-то оживленно беседовал с ординатором, высоко держа благородную голову, и мне пришлось сбавить ход и придержать челюсть, которая в последние дни стала что-то слишком часто отвисать. Какой великолепный мужчина! Почти великанского роста, с широченными плечами, плоским животом. Темно-каштановые волосы слегка вьются, на висках пробивается седина, на лице кое-где видны симпатичные веснушки, черты лица скульптурные — да, настоящий красавец. Речь шла об остеомаляции, и я классифицировала этого врача как ортопеда. Я прижалась к стенке, чтобы пропустить его свиту, которая заняла весь пандус, и почувствовала на себе испытующий взгляд зеленоватых глаз. Уф. Во второй раз за неделю у меня сжалось сердце, хоть и не от прилива любви и нежности, как при встрече с Фло. От непреодолимого влечения у меня прервалось дыхание. И колени подкосились.
За обедом я рассказала об этой встрече Пэппи и предположила, что видела кого-то из ортопедов.
— Дункана Форсайта, — сразу же определила она. — Он старший врач ортопедического отделения. А что?
— Понимаешь, он посмотрел на меня, как актеры в старых фильмах, — призналась я.
Пэппи вытаращила глаза.
— Да ты что! Странно, не ожидала от него. Он не из ловеласов, давно женат и пользуется славой самого учтивого старшего врача во всей больнице: истинный джентльмен, никогда не швыряет инструментами в операционных сестер, не отпускает сальные шуточки и ни разу не накричал на младшего стажера, даже если у него руки-крюки и деликатности ни на грош.
Я перевела разговор, но почему-то не поверила Пэппи. Доктор Форсайт не раздевал меня глазами и так далее, но смотрел, и его взгляд был поистине мужским, оценивающим. Таких красавцев я в жизни не встречала. Подумать только, старший штатный врач! Слишком уж он молод для такого ответственного поста, ему, должно быть, нет и сорока.
Сегодняшнее желание: увидеть бы еще разочек мистера Дункана Форсайта!
Суббота
16 января 1960 года
В общем, сегодня за ужином, в присутствии Дэвида я наконец отважилась. Бифштексы с картошкой — любимая еда всей семьи, только маме приходится тяжко: надо присматривать и за бифштексами на косточках, которые жарятся на огромной сковороде, и за ломтиками картошки во фритюре. Гэвин и Питер уплели по три порции каждый, и даже Дэвид попросил добавки. На сладкое дали пудинг «пятнистая колбаска» с заварным кремом, который тоже все мы любим, так что за столом царило благодушное настроение, когда мама с бабушкой наконец закончили разливать чай. Наступил мой час.
