Подводя итог всему, что я здесь написала, хочу сказать:
Азучена – персонаж безусловно отрицательный, исходя из логики ее поступков, но
автор оперы ей явно симпатизирует, это недвусмысленно следует из музыки. И я,
если вы мне позволите, буду играть именно эту двойственность, неоднозначность
ее образа. Внешность же Азучены должна соответствовать ее реальному возрасту,
это яркая сильная женщина, еще не утратившая своей красоты…»
Глава 3
Коротков
Пока Анастасия Каменская прорабатывала «женские» линии,
пытаясь установить, почему же покойную Алину Вазнис так люто ненавидели
вышедшая в тираж актриса Зоя Семенцова и жена президента «Сириуса» Ксения
Мазуркевич, Юрий Коротков занимался неким Николаем Харитоновым, работавшим в
киноконцерне администратором.
Харитонов был типичным неудачником, одним из тех, кому
категорически противопоказано заниматься бизнесом и кто тем не менее упорно
стремится сделать «быстрые» деньги, вложив рубль и через два дня «наварив»
тысячу. Все его проекты проваливались один за другим, но он настойчиво, не успев
вылезти из предыдущего долга, втягивался в следующий. В январе 1995 года он
попросил в долг у Алины три тысячи долларов на четыре месяца под пятнадцать
процентов в месяц – именно столько платил Алине тот банк, где она держала свои
сбережения. Четыре месяца истекли 15 мая, но Харитонов деньги не отдал. Более
того, он начал вроде бы даже избегать Алину.
Все лето Алина провела в экспедициях, снимаясь в новом
фильме Андрея Смулова «Безумие», действие которого в большей своей части
проходило на морском побережье. 15 сентября, по истечении еще четырех месяцев,
ее терпение лопнуло и она потребовала вернуть всю сумму вместе с процентами,
что в итоге составило уже не три, а шесть тысяч шестьсот долларов. Для
Харитонова это оказалось неприятной неожиданностью. Он знал Алину давно и
прекрасно представлял себе перспективы: Алина никогда ни с кем не выясняла
отношений, не умела требовать и настаивать, и он очень надеялся, что она будет
терпеливо ждать, пока он соберется вернуть долг, и не станет хватать его за
горло. Не такова, однако, оказалась Алина Вазнис. Правда, она не собралась с
духом поговорить с Харитоновым сама, но зато подослала к нему своего любовника
Смулова, который и передал ему в самых недвусмысленных выражениях, что пора и
честь знать и деньги вернуть немедленно. Такого поворота бедняга Харитонов не
ожидал.
– И что же вы сделали после звонка Смулова? –
спросил Коротков, которому этот Харитонов с каждой минутой делался все более
противен.
– Ну что, что… Кинулся по знакомым деньги собирать.
– Собрали?
– Собрал, – с тяжким вздохом подтвердил
Харитонов. – Куда ж я денусь. С Алиной я бы, может, еще договорился бы, но
с Андреем Львовичем связываться – себе дороже.
– И потом что?
– Отвез Алине. Рассчитался подчистую.
– Когда это было? В котором часу?
– Вечером уже, часов, наверное, в десять.
– Вы уверены?
– В чем? Что вечер был?
– И что вечер уже был, и что деньги отдали. Уверены?
– Конечно, я же не сумасшедший.
– Беда в том, Николай Степанович, что в квартире Вазнис
этих денег не оказалось.
– Как это? Как это не оказалось, когда я сам лично ей
привез всю сумму? Может, она их сразу в банк снесла?
– В десять вечера? Побойтесь бога, Николай Степанович.
Неладно у нас с вами получается. Либо деньги взял убийца, либо вы их вообще не
отдавали. Алина-то Валдисовна теперь уж не подтвердит, привозили вы ей деньги
или нет. Есть и третий вариант: вы же ее и убили, чтобы долг не отдавать.
Конечно, это уж крайний случай, и верить в такой поворот мне не хочется,
поэтому наша с вами задача – установить, кто видел, что вы действительно
приходили к Вазнис около десяти вечера и что после вашего ухода она была еще
жива. И желательно найти человека, которому она сказала, что, мол, Коля
приходил Харитонов, деньги наконец-то все полностью вернул.
Этот прием часто помогал Юре Короткову. Не таить от человека
своих подозрений, говорить ему все начистоту, сокрушаться и предлагать помочь в
сборе оправдывающих подозреваемого сведений. Если человек невиновен, то он сам
выполнит за сыщиков львиную долю работы, а уж если виновен, то все равно проколется,
и чем активнее будет действовать, тем быстрее сделает ложный шаг и разоблачит
сам себя.
– Да вы что? – неподдельно испугался
Харитонов. – Вы думаете, что это я Алину?..
– Мне не хочется так думать, Николай Степанович, –
с притворной мягкостью отозвался Коротков. – Но обстоятельства – сами
видите. Не в вашу пользу, одним словом. Если бы деньги нашлись в квартире у
Вазнис, так и вопрос бы не возник. Где же они? Давайте уж вместе попробуем
снять с вас подозрение. Припомните, кто видел вас возле ее дома или квартиры?
Кто может подтвердить, что вы к ней приходили? Начнем хотя бы с этого…
Харитонов мучительно напрягал память, потел, нервничал, но
так ничего и не вспомнил. Зато он назвал полный перечень людей, у которых
«перехватывал» суммы в тот день с обещанием вернуть в самое ближайшее время.
Расставшись с Харитоновым, Коротков разыскал этих людей, всего их было четверо,
и выяснил два обстоятельства. Во-первых, вся требуемая сумма была собрана в
интервале от часу дня до пяти часов вечера. И во-вторых, всем своим кредиторам
Харитонов обещал вернуть деньги в течение недели. И эти два обстоятельства
майору Короткову очень не понравились. Почему, если все деньги были собраны уже
к пяти часам, Николай Степанович повез их Алине только в десять вечера? Чего он
ждал? Почему тянул? И с каких это таких доходов собирался он возвращать деньги
в течение ближайшей недели? Если у него маячили крупные поступления, он мог бы
договориться с той же Алиной, клятвенно пообещав вернуть весь долг через неделю
и не ввязываясь в мороку со срочным сбором шести с половиной тысяч долларов.
Почему же он этого не сделал?
Как сказала бы его коллега Настя Каменская, ответов может
быть только два. Или он уже в тот момент рассчитывал принести деньги Вазнис
(пусть пересчитает и успокоится), убить ее и деньги снова положить в свой
карман. Или есть некое обстоятельство, в силу которого он и не пытался
объясниться ни с Алиной, ни со Смуловым. Что же это может быть за
обстоятельство?
Коротков решил, что, пожалуй, озадачит этим Каменскую, а сам
поедет наконец к режиссеру Андрею Львовичу Смулову. Вчера, в субботу,
поговорить с ним толком не удалось – он был совершенно раздавлен случившимся,
плохо понимал смысл задаваемых вопросов и отвечал невпопад. Сегодня, наверное,
уже можно попытаться получить от него какие-нибудь сведения.
* * *
Короткову достаточно было одного взгляда на режиссера
Смулова, чтобы понять, что такое настоящее, неприкрытое страдание. Сорокалетний
Андрей Смулов был настолько красив, что неизменно должен был вызывать жгучую
неприязнь у представителей мужского пола, но в это же самое время он вызывал не
менее жгучее сочувствие. Ему было больно и тяжело, это было видно невооруженным
глазом.
