– Да нет, пожалуй, не особенно. То есть на память я не
жалуюсь, обиды не забываю, но запал посчитаться с обидчиком проходит быстро. У
меня, Настенька, слишком много ежедневных проблем и забот, чтобы отвлекаться на
эмоции. Голова все время занята чем-то.
– А если чувствуете себя в чем-то виноватым, вас это
долго потом мучает?
– Не знаю, не пробовал, – улыбнулся
Заточный. – У меня правило: провинился – немедленно признайся, извинись,
загладь вину, если можешь. А такого, чтобы сделать что-то плохое и потом жить с
этим, – нет, не приходилось. Наверное, для меня осознание собственной вины
совершенно непереносимо, поэтому я сразу же принимаю меры. Вы, Настенька,
занялись изучением моей личности? Или это по работе?
– По работе. У меня потерпевшая какая-то скрытная,
никто о ней толком ничего не знает, близких подруг не было. Или были, но она их
почему-то тщательно прятала. Вот пытаюсь разобраться…
– Может быть, у нее криминальное прошлое? –
предположил Заточный.
– Да нет, не похоже. Школа, потом ВГИК, актриса. Откуда
взяться криминалу-то? Кстати, Иван Алексеевич, хотела у вас спросить: вы
случайно не знакомы со Стасовым?
– С Владиславом-то? Который недавно на пенсию ушел?
– С ним.
– Знаком. Хороший мужик. А что, столкнулись?
– Угу, – кивнула она. – Он теперь начальник
службы безопасности в киноконцерне «Сириус», где и работала моя потерпевшая.
– Ну, считайте, что вам повезло. Влад – толковый парень
и очень приличный во всех отношениях.
– А поподробнее?
– Не пойдет, – засмеялся генерал. – Сплетнями
не занимаюсь. У вас должно быть собственное мнение. Я могу оценивать его только
как профессионала, а уж какой он человек – сами разбирайтесь.
– Вредный вы, да?
– Принципиальный.
– Между прочим, ваш приличный во всех отношениях Влад
пытался выяснить у меня, не являюсь ли я вашей любовницей.
– Ну и что? Выяснил?
– По-моему, он мне не поверил. Хотя я ему все честно
объяснила.
– Да оставьте вы эти глупости, Настенька. Вы – здравый
человек, умеете логично мыслить, вы же не можете не понимать, что в это все
равно никто не поверит. Не унижайтесь, не объясняйте вы никому ничего,
бессмысленно это.
– А репутация?
– Чья? Ваша?
– Да моя-то – черт с ней, кому я нужна. Я о вашей
репутации говорю.
– А мне это не вредит. – Заточный улыбнулся своей
знаменитой солнечной улыбкой, отчего его желтые тигриные глаза вмиг превратились
в два теплых солнышка, осветивших и его сухое скуластое лицо, и, казалось, все
пространство вокруг него. – Сколько я в милиции служу, столько за мной
какой-нибудь шлейф тянется. То жены замминистров, то известные актрисы, то
дамы, занимающиеся политикой, – кого только мне в любовницы не навязывали.
А я, вместо того чтобы отбрыкиваться и с пеной у рта доказывать свою
нравственную чистоту, просто не обращаю внимания, не спорю, а потом извлекаю из
этого пользу. Советую вам поступать так же.
– Господи, да какую же пользу вам может принести слух,
что я ваша любовница?
– У-у, еще какую. Например, о том, что мы с вами по
воскресеньям гуляем в этом парке, знает уйма народу. И не только те, кто
работает в нашем министерстве или у вас на Петровке. И если я назначаю
конфиденциальную встречу с доверенным человеком на утро воскресенья где-нибудь
поблизости, то те, кому небезразличны мои передвижения и контакты, относятся к
этому совершенно спокойно. Заточный в воскресенье с утра пораньше вышел из дома
и отправился в парк? Да это же он со своей бабой гулять пошел, ничего
интересного, можно не напрягаться. А тут-то как раз самое интересное и
происходит. Понятно?
– Значит, вы мной прикрываетесь?
– А как же. И вы мной прикрывайтесь, кто вам мешает?
Вот ваш муж, например, знает о наших прогулках?
– Конечно. И даже поощряет. Он считает, что я совсем не
бываю на воздухе, и очень доволен, что хотя бы два раза в месяц я по два часа
гуляю.
– Ну вот видите. Поэтому, если вы решите ему изменить,
у вас будут совершенно законные два часа по воскресеньям. И никаких подозрений.
Скажете ему, что мы с вами решили гулять каждую неделю.
– Я подумаю, – серьезно ответила Настя. – Мне
это как-то в голову не приходило.
– А это потому, что вы замужем недавно, у вас стаж еще
небольшой. Вы небось привыкли распоряжаться своим временем, как вам самой
удобно, в таких маленьких хитростях надобности не было. Со временем оцените мои
советы, когда муж начнет вам надоедать.
– Пап, – раздался голос Максима. – Я уже
четыре серии отмахал, может, хватит на сегодня?
– Нет, сынок. Не ленись, работай как следует.
– Я устал.
– Ну отдохни. Походи, разомнись, попрыгай. И потом –
последнюю двадцаточку.
Настя сочувственно посмотрела на Максима. Хорошо, что во
времена ее юности девушек в школу милиции еще не принимали и она училась в
университете. Ей бы эти чертовы нормы физподготовки сдать наверняка не удалось.
Стасов
Зою Семенцову он знал в лицо, но домой к ней попал впервые.
Пришел – и удивился, до какой степени обстановка в ее квартире не
соответствовала тому впечатлению, которое производила на окружающих сама Зоя.
Просто поразительно, насколько эта рано постаревшая женщина сумела создать в
своем жилище антураж настоящей кинодивы. Несколько букетов с живыми цветами, по
стенам – огромные фотографии самой Семенцовой в разных ролях, относящиеся ко
временам ее молодости и активной актерской деятельности. Кругом – чистота и
идеальный порядок, на столике между тремя креслами – оригинальная пепельница и
две початые бутылки с французским коньяком и ирландским молочным ликером.
Трудно было поверить, что здесь живет та самая Зоя, которую на студии видели
растрепанную, с глубокими морщинами, одетую в какие-то немыслимые тряпки с
чудовищным сочетанием цветов и фасонов. Принимая у себя дома начальника службы
безопасности, она была сама любезность и светскость.
– Зоя Игнатьевна, – начал Стасов осторожно,
пытаясь срочно выработать новую тактику беседы, отличную от той, которой он
вооружился, полагая, что разговаривать придется с опустившейся несчастной
пропойцей. – Не могли бы вы припомнить в деталях пятницу, 15 сентября.
– Зачем? – высокомерно спросила Семенцова,
усаживаясь в кресло и закидывая ногу на ногу.
Стасов почувствовал неловкость и острую жалость к этой
женщине. Густо накрашенные ресницы и щедро покрытые тенями веки не могли скрыть
морщин, на голове был, совершенно очевидно, парик, изображающий пышные
белокурые локоны. Жидкая пудра еще больше подчеркивала неровную кожу, а
блестящие колготки привлекали внимание к ногам, которыми уже давно пора было
перестать гордиться. Когда-то Зоя Семенцова была стройной миниатюрной
статуэточкой с точеными ножками и изящными ручками. Теперь же она вся словно
усохла, алкоголь и бесчисленные лекарства, которыми ее пичкали наркологи, будто
выжгли ее изнутри, оставив пустую обвисшую оболочку. И тот жест, которым она
закидывала ногу на ногу, мог бы лет пятнадцать-двадцать назад выглядеть
вызывающе сексуальным, а сегодня был смешон и жалок.
