Она достала кипятильник, налила воду из графина в большую
керамическую кружку, достала из тумбочки две чашки, банку с растворимым кофе и
коробку с сахаром.
– Ну так что, вымогатель, делать-то будем? Ксению
Мазуркевич отдадим следователю?
– Отдадим, – согласно кивнул Коротков.
– А Семенцову? Стасов выжал из нее все, что смог, имеет
ли смысл ему и дальше с ней работать?
– Ладно, Семенцову я возьму на себя. Конечно, Стасову
не с руки проявлять жесткость, они же вроде как сотрудники одной фирмы, а мне
все можно, я для нее чужой.
– Значит, так и порешим. Следователь будет проверять
алиби Ксении Мазуркевич, ты – алиби Зои Семенцовой, я займусь выяснением
вопроса о том, не являются ли эти милые дамы близкими подругами. У нас
провисает Харитонов, – задумчиво сказала Настя. – Колобок обещал
разобраться с текучкой и дать нам кого-нибудь в помощь. Видно, не получается.
Что-то он молчит.
Колобком в их отделе любовно называли начальника, Виктора
Алексеевича Гордеева, за коренастую крепкую фигуру и круглую лысую голову.
Гордеев о своем прозвище знал, но не обижался – оно приклеилось к нему так
давно, что Виктор Алексеевич рассматривал его как свое второе имя.
– И еще одно, Юрочка. Надо нам с тобой выяснить, не
имела ли Алина Вазнис обыкновения принимать транквилизаторы. А то мы с тобой
тут сейчас наворочаем версий, а окажется, что она сама регулярно принимала
препараты. Ты позвони Смулову прямо сейчас, чтобы мы уже внесли ясность и не
мучились.
Коротков покорно снял телефонную трубку и набрал номер
Смулова. Тот, к счастью, оказался дома.
– Транквилизаторы? Нет, никогда. У Алины были на
редкость крепкие нервы, она вообще никогда ничего такого не принимала. И даже в
пятницу, когда я посоветовал ей побыть дома и успокоиться, она пила только
настойку пустырника. Так она сама мне сказала. Единственное успокоительное,
которое я у нее видел, – это валерьянка в таблетках. Алина, видите ли,
очень боялась зубных врачей, и от страха ее даже наркоз плохо брал. Поэтому ей посоветовали
предварительно принимать несколько таблеток, чтобы обезболивание было более
эффективным.
– И вы никогда не видели у нее дома никаких препаратов?
– Нет, – твердо ответил Смулов. – Никогда.
Коротков положил трубку и отхлебнул кофе.
– Номер не прошел, – прокомментировал он. –
Наша потерпевшая психотропными препаратами не баловалась, и вообще нервная
система у нее была отменная. Боялась только зубных врачей и пила только
валерьянку в таблетках. Изредка – настойку пустырника. Это все.
– Жаль, – огорченно вздохнула Настя. –
Значит, придется заниматься Мазуркевич и Семенцовой. А мне так не хотелось…
– Да? А почему?
– Да ну их. – Она вяло махнула рукой. – С
женщинами всегда трудно. Врут, врут, одно на другое налепляют, потом разлепить
невозможно. Тем более одна – алкоголичка, другая – с бешенством матки. Такие в
жизни ни одного слова правды не скажут, будут голову морочить до помрачения
рассудка. Знаешь, почему с мужиками проще? Если его припереть к стенке и
доказать, что он сказал неправду, у него руки опускаются сразу. После этого с
ним работать – одно удовольствие. А бабы – они по-другому устроены. Им не
бывает стыдно, когда их уличаешь во лжи, у них прямо азарт какой-то
просыпается, до того им хочется тебя обмануть, лапшу тебе навешать. Ты им, мол,
неправда ваша, тетенька, а они тебе в ответ: нет, правда, и не знаю я, кто вам
сказал такую глупость, кто меня уличил во лжи. А есть и посложнее вариант: да,
я сказала вам неправду, но это потому, что… И дальше загоняет тебе еще большее
вранье. А когда ты ее и во второй раз уличишь, она начинает рыдать и
рассказывать тебе страшную историю про какую-нибудь кошмарную тайну, которую ни
в коем случае нельзя разглашать, поэтому она и говорила неправду все это время.
Во имя сохранения тайны, так сказать. Ох, Юрочка, бабы – страшная штука.
– Можно подумать, – фыркнул Коротков. – А
сама-то ты кто будешь?
– Я, миленький, не баба, – улыбнулась
Настя. – Я – сыщик женского пола. Две большие разницы и одна маленькая.
* * *
«Сливки» Настя сняла сразу, позвонив Стасову и попросив его
выяснить, не являются ли Ксения Мазуркевич и Зоя Семенцова близкими
приятельницами. Ее вопрос показался Стасову более чем странным.
– Да что у них может быть общего? – удивился
он. – Жена президента и спившаяся актриса.
– Я тоже так думаю. Но ты все-таки узнай, ладно? Может,
они в школе вместе учились, или в институте, или в молодости время проводили в
одной компании. Может, в больнице вместе лежали. Знаешь, всякое бывает. Слава,
ты пойми меня правильно, мне на данном этапе не нужна правда, мне нужно
общественное мнение. Я хочу понять, официально считается, что они хорошо
знакомы или что они не имеют друг к другу никакого отношения. А уже потом я
буду шагать дальше.
– Ах это, – с облегчением ответил Стасов. –
Ну это я быстро. Минут через десять перезвони мне.
Через десять минут Настя услышала от него примерно то, что и
ожидала: когда девять лет назад создавался «Сириус», заслуженная артистка Зоя
Семенцова была одной из первых, кого пригласили для подписания контракта. У нее
была хорошая репутация добросовестной и трудолюбивой актрисы, не замеченной в
склоках и интригах. Пригласили ее по инициативе Леонида Сергеевича Дегтяря,
который знал Зою давно и которому для его фильмов-опер нужна была актриса
среднего возраста. В операх для женщин такого плана пишут партии меццо-сопрано
и контральто: Графиня в «Пиковой даме», Флора в «Травиате», Ульрика в
«Бале-маскараде». Ксения никакого интереса к личности Семенцовой не проявляла и
даже, когда у той случилось несчастье, не сочла нужным выразить ей соболезнование,
хотя все в «Сириусе» без исключения ходили к Зое в больницу или присылали цветы
и записки. Одним словом, Ксения Семенцову знать не знала.
Что же до самой Семенцовой, то она никогда никому не
говорила и даже не намекала, что близко знакома с женой президента. Встречаясь
на сборищах и тусовках, премьерах и презентациях, они вежливо кивали друг другу
и расходились.
– Слушай, Слава, а тебе это не напоминает застарелую
вражду? – спросила Настя, выслушав отчет Стасова.
– Нет, мне это напоминает Лабрюйера, – усмехнулся
тот в ответ. – Если не ошибаюсь, это он написал: когда мужчина и женщина,
встретившись на людях, расходятся по разным углам, не поднимают друг на друга
глаз и не обмениваются ни словом, все сразу понимают, что это означает.
– Ну, в общем, ты прав, – согласилась
Настя. – Так или иначе, факт давнего знакомства придется проверять. Сильно
подозреваю, что наши дамы его старательно скрывают. Кстати, как девичья фамилия
Ксении?
– Козырева. Я же тебе говорил, она дочь банкира
Козырева Валентина Петровича. Забыла?
– Нет, я помню, но иногда дети носят фамилию матери или
ее второго мужа, поэтому я и спросила.
