Он вернулся на кухню, снова сел за документы. Нескольких
минут, что он отсутствовал, оказалось достаточно, чтобы посмотреть на списки
свежим взглядом. В перечне тех, кто чаще всего встречался среди нежелательных
гостей, в глаза бросалась фамилия Шалиско. Этот Шалиско был прямо-таки
чемпионом среди преследователей, его фамилия встретилась уже восемнадцать раз,
в то время как остальные – раз по пять – восемь.
Стасов быстро перелистал списки с заголовком «Перекрыть».
Рядом с каждой фамилией незваного гостя стояла фамилия сотрудника «Сириуса», к
которому этот гость может прийти. Рядом с фамилией Шалиско постоянно стояла
фамилия Вазнис. Все восемнадцать раз. Куда бы ни выезжала Алина, на натурные ли
съемки или на кинофестиваль, она обязательно подавала в службу безопасности
записку с категорическим запрещением пропускать к ней некоего Павла Шалиско.
Стасов аккуратно сложил списки обратно в папки, но уже в том
порядке, который был удобен для работы ему самому. На такой результат он и не
рассчитывал. На сегодня хватит, можно идти спать, а завтра с утра он свяжется с
Коротковым или с Анастасией, и они займутся этим загадочным Павлом Шалиско,
который на протяжении пяти с лишним лет преследовал Алину Вазнис.
Алина Вазнис за два года до смерти
И все-таки он добился своего. Все-таки Смулов сумел избавить
ее от извечного страха. Более того, он дал ей возможность наконец заявить о
своем страхе в полный голос, рассказать о нем без стыда и без утайки. Он
поставил специально для Алины триллер, который так и назвал: «Извечный страх».
Алина расцветала на глазах. И точно так же на глазах у всех
расцветал ее роман с Андреем Смуловым. Она перестала пить таблетки, сделалась
значительно спокойнее, чаще улыбалась и реже впадала в глухую тоску.
«Извечный страх» сделал ее по-настоящему знаменитой. Ее
фотографии запестрели на обложках журналов и на разворотах популярных газет,
публикующих статьи о киноискусстве. Ее стали приглашать на телевидение для
интервью и участия в ток-шоу. Правда, после двух-трех заходов телевизионщики от
этой идеи отказались: с Алиной Вазнис нужно было проводить большую
предварительную работу, чтобы ее ответы на вопросы звучали более или менее
связно и внятно. Зато она была очень эффектна, появляясь в разных передачах,
где нужно было только показаться и вручить приз. Желательно без слов. Публика
встречала ее громом аплодисментов, самых настоящих, а не записанных на пленку.
В знак полного выздоровления Алина и Андрей отправились в
автосалон покупать ей машину.
– Теперь, когда я совсем не принимаю никаких лекарств,
я могу смело садиться за руль, – говорила Алина, прижимаясь к Смулову и
целуя его в щеку. – А то обидно, с таким трудом учила правила, сдавала
экзамен на права, и не вожу машину.
Они выбрали для нее темно-зеленый «Сааб», потом с
энтузиазмом занялись поисками гаража и радовались, когда удалось найти место в
кооперативном охраняемом гараже, в котором были, в частности, собственные мойка
и автомастерская. И самое главное, гараж этот находился всего в двух автобусных
остановках от дома Алины. Это была неслыханная удача!
Алина постепенно входила во вкус «нормальной» жизни, не
отравленной постоянным ежеминутным страхом. Горячо любивший ее Смулов сумел
разрушить ее детские представления о собственной греховности, виновности, о
том, что она порочная и нечистая. Он положил на это немало сил и времени, но
все-таки добился того, чего хотел. У Алины появился интерес к красивой одежде,
путешествиям, она с удовольствием занималась своей новой квартирой, делая в ней
«европейский ремонт». В эту квартиру она переехала давно, но приводить ее в
порядок у нее до сих пор желания не было. Ей было безразлично, что в прихожей
отклеиваются обои, а в ванной текут краны и отваливается плитка.
На этой радостной волне Андрей задумал следующий фильм,
«Безумие». Он сам написал сценарий, имея в виду, что главную роль будет играть,
конечно же, Алина. Мазуркевич выбил из спонсоров деньги «под двух звезд», Алину
и Смулова, обещая, что «Безумие» будет не менее прибыльным, чем «Извечный
страх», а может быть, даже более. Съемки были начаты и пошли хорошим темпом, фильм
действительно получался великолепным…
Глава 7
Коротков
Он с удивлением вспоминал, как вчера вечером назвал Настю
«садюгой» за то, что по ее милости ему придется снова вставать ни свет ни заря.
Сегодня он лежал в постели и молил бога о том, чтобы эти самые свет и заря
наступили побыстрее.
Когда он вернулся домой вчера вечером, то снова нарвался на
скандал. У него не было сил сердиться на жену, потому что Юра прекрасно
понимал, как ей трудно. И устает она не меньше, чем он сам. И жизнь в тесной
квартирке, пропитанной запахами тяжелого лежачего больного, никак не прибавляла
жизнерадостности. Тещу парализовало через год после рождения сынишки, она была
еще сравнительно нестарой, сердце у нее работало отменно, и все понимали, что
это означает. Юрина жена, конечно, не считала, что муж в чем-то виноват. Кроме
одного: она полагала, что Короткову давно уже пора было оставить работу в
милиции и уйти в частный бизнес. И сколько Юрий ни объяснял ей, что жизнь и
честь дороже, она была непреклонна, апеллировала к примерам знакомых и
незнакомых людей и требовала, чтобы муж начал наконец зарабатывать приличные
деньги и купил большую квартиру. Сын подрастал, и с каждым днем им становилось
все теснее в четырнадцатиметровой комнате, потому что вторую, восьмиметровую, безраздельно
занимала мать жены.
Часто после таких скандалов Коротков разворачивался и уезжал
ночевать к своему товарищу и коллеге по работе Коле Селуянову, который после
развода жил один. Но вчера он пришел очень поздно, и он так устал… Уснуть Юре
удалось лишь ненадолго. Часов с четырех утра он тихонько лежал без сна рядом с
женой и чувствовал, что даже спящая она источает волны враждебности и
недовольства.
Около шести часов выдержка ему изменила, и он осторожно
встал, на цыпочках прокрался на кухню, поставил чайник и начал собираться. Уйти
скорее отсюда, уж лучше на улице торчать, чем снова вести с утра бесплодные и
бессмысленные, на его взгляд, разговоры.
К дому Алины Вазнис Коротков подъехал, когда еще не было
семи. Припарковал машину, включил печку, закурил и стал задумчиво смотреть на
моросящий снаружи осенний дождь. В тепле ему сразу захотелось спать, и он,
чтобы не поддаться искушению, опустил стекло, вытянул руку под дождь и, когда
ладонь стала влажной, отер лицо. Стало легче.
В двадцать минут восьмого он заметил медленно бредущую
Каменскую. Она шла без зонта, глубоко засунув руки в карманы и низко надвинув
широкий капюшон, полностью скрывавший ее лицо. Коротков открыл дверцу со
стороны пассажирского места и посигналил.
– Привет, – удивленно поздоровалась Настя. –
А я думала, что буду первой. Чего ты так рано? Не спится?
– «Не спится, няня… – весело подтвердил
Коротков, – мне так грустно, открой окно и сядь ко мне, поговорим о
старине…»
