Николай открыл платяной шкаф и стал перебирать висевшие на
плечиках вещи Волошина – костюм, полушубок, дубленка, дорогой английский плащ,
две пары новых джинсов, несколько хороших сорочек. Проверил на всякий случай
карманы – ничего, ни записок, ни забытых писем и телеграмм.
– Раечка, а Виктор книги читал?
– Читал, а как же. У нас тут библиотеки нет, так он в райцентр
ездил, покупал. Вот они все стоят.
Она указала на книжную полку, висевшую над изголовьем
широкой двуспальной кровати. Николай начал вытаскивать книги по одной и
неторопливо листать.
– Что вы ищете-то? – не выдержала Раиса. – Вы
скажите, может, я знаю, где лежит.
– Да я сам не знаю, Раечка, – честно признался
Селуянов. – Ищу просто так, вдруг что найдется.
– Ну как знаете, – сухо сказала она, поджав
губы. – Обедать будете со мной или как?
– Сначала буду, а потом «или как», – весело
подмигнул Коля. Он понял, что нечаянно обидел женщину, отвергнув ее помощь, а
ведь она так хотела быть полезной тому, кто искал убийцу ее несостоявшегося
мужа.
По тому, как держалась Раиса, Николай понял, что она слишком
хорошо успела в своей жизни узнать животное породы «мужик». Когда Волошин не
вернулся ни через две, ни через четыре, ни через шесть недель и даже не дал о
себе знать, она быстро сообразила, что ее и на этот раз «прокатили». Волошин
уехал в середине июня, с тех пор прошло уже три месяца, и неунывающая Раечка
давно уже вычеркнула странного и диковатого Виктора из своей жизни, перестала
его ждать и забыла о намечавшейся свадьбе. Таких несостоявшихся свадеб,
наверное, было в ее жизни немало, и она привыкла относиться к ним легко и без
истерик. Поэтому известие о гибели Виктора она не восприняла как трагедию,
разрушившую ее жизнь, а просто поплакала, по-бабьи горюя о хорошем мужике,
прожившем с ней полтора года и вложившем в ее хозяйство три тысячи «зеленых».
Он открыл очередную книгу под названием «1001 вопрос про
„это“», и на пол выпал листок. Николай нагнулся и поднял его. Это была
сложенная вчетверо половинка обложки журнала «ТV Парк» от 1 июня 1995 года с
портретом Алины Вазнис.
– Вы не знаете, зачем Виктор это хранил? – спросил
он у хлопотавшей на кухне Раисы.
– Не знаю. – Она пожала крепкими округлыми
плечами. – Я это впервые вижу.
Каменская
И снова наступил понедельник. Убийство Алины Вазнис
потихоньку отошло на второй план: в Москве продолжали убивать – в том числе
банкиров, политиков, журналистов, известных адвокатов, – сотрудники
уголовного розыска судорожно метались от одного преступления к другому, делая
первые неотложные шаги, ничего не успевали и быстро забывали о том, что
произошло неделю назад.
В субботу вернулся Коля Селуянов, привезя с собой новые
сведения о Викторе Волошине, шесть корешков от денежных переводов и сложенную
вчетверо страницу обложки с портретом кинозвезды. Переводы отправлялись из
разных почтовых отделений Москвы, и пришлось слезно умолять шестерых
начальников этих отделений, чтобы в воскресенье кто-нибудь из их подчиненных
вышел на работу и поднял подшивки квитанций.
Селуянов позвонил Насте поздно вечером. Ничто – ни голод, ни
усталость, ни бессонница не могли заставить его перестать балагурить, такой уж
у него был нрав.
– Как было сказано в одном похабном анекдоте на
историческую тему, «моча герцога Орлеанского, почерк королевы», – заявил
он без предисловий.
– А попроще нельзя?
– Можно и попроще. Адрес и фамилия отправителя всюду
разные и всюду липовые, а почерк один и тот же.
– Чей?
– Ну, голубушка, это ты хватила, – засмеялся
он. – Ты мне образцы дай для сравнения, а потом спрашивай.
В понедельник с утра Настя положила на свой рабочий стол
корешки переводов и дневник Алины. Ее версия рушилась на глазах. Деньги
Волошину посылала не Вазнис. А ведь такая соблазнительная была версия! Волошин
чем-то шантажировал Алину, она решила от него откупиться, договорились, что он
уедет, а она будет посылать ему деньги. Потом ему что-то не понравилось, может,
сумма маленькой показалась, он вернулся… Может быть даже, это он убил Алину.
Словом, если бы оказалось, что деньги посылала она, можно было бы отбросить
нелепую фантазию на тему Смулова. И Настя вздохнула бы свободнее. Она никак не
могла понять, что могло бы заставить режиссера убить Алину, и от этого казалась
сама себе глупой выдумщицей.
За тупым разглядыванием корешков денежных переводов ее и
застал Коротков.
– Чего грустишь, старушка? Опять обвал?
– Полный, – грустно подтвердила она. –
Знаешь, я в глубине души, наверное, надеялась, что мои домыслы насчет Смулова
не подтвердятся. Уж больно он… Не знаю даже, как сказать. Талантливый.
Красивый. И причины для убийства нет. Во всяком случае, я ее не вижу.
– А что это он тебе написал?
– Где?
– Да вот же.
Он сделал несколько шагов от порога в сторону стола и
наклонился, разглядывая прямоугольники плотной бумаги.
– Это же его почерк. Что за бумажки?
– Корешки переводов Волошину. Коля Селуянов привез из
Красноярска. Погоди, погоди, Юрочка, ты уверен, что это рука Смулова?
– Очень похоже.
Он взял два корешка, поднес к самым глазам.
– Очень похоже, – повторил он задумчиво. – Я
же отбирал у него объяснение в тот день, когда обнаружили труп Вазнис. Оно у
Гмыри в деле лежит, можно отправить экспертам для сравнения. На глазок,
конечно, ничего точно не скажешь, но вот эта петелька у букв «д» и «з» очень
характерная, я на нее внимание обратил.
Настя быстро набрала номер Гмыри. Тот пообещал вынести
постановление о производстве экспертизы и вместе с образцом текста, выполненным
рукой Смулова, прислать с нарочным на Петровку.
– Ты свои бумажки в конверт подложишь – и тащи Светке
Касьяновой, я ей позвоню, чтобы побыстрее сделала. Да не забудь дневничок туда
же сунуть, я насчет Вазнис тоже вопрос поставлю экспертам, пусть посмотрят.
Мало ли что. Может, это все-таки она переводы отправляла, а почерк меняла.
– И делала его похожим на почерк Смулова? –
недоверчиво переспросила Настя.
– Вот сразу видно, что у тебя детей нет, –
хохотнул в трубку следователь. – Закон жизни, знаешь какой? Кого любим,
тому и подражаем. Особенно если не только любим, но и восхищаемся.
Настя положила трубку и включила кипятильник.
– Слушай, а у Гмыри есть дети? – спросила она
Короткова.
– Пятеро. Он у нас отец-герой. А ты что, не знала? Он
потому и ушел из розыска, говорил, что, если с ним что-нибудь случится, жене
одной пятерых не поднять.
До конца дня Настя переделала кучу работы, помогая коллегам
анализировать собранную по разным убийствам информацию, составляя схемы и
просчитывая варианты. Она с ужасом думала о том, что двадцатое число миновало,
а она так и не представила начальнику ежемесячную справку о совершенных в
Москве убийствах и изнасилованиях. Составление таких справок уже несколько лет
было ее обязанностью, и теперь на каждый звонок внутреннего телефона ее сердце
отзывалось неприятным сбоем: а вдруг Гордеев вспомнил и сейчас потребует
документ?
