Книга Песнь о Трое, страница 31. Автор книги Колин Маккалоу

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Песнь о Трое»

Cтраница 31

Глашатай кивнул, гордый своей безупречной памятью.

— Да, мой господин.

— Тогда ступай.


Мы с Клитемнестрой отделались от Менелая, сказав, что ему нужно принять ванну. Он ушел совершенно счастливый: старший брат Агамемнон взял дело в свои руки, значит, ему можно расслабиться.

— Верховный царь Эллады — могущественный титул, — произнесла Клитемнестра. — Но верховный царь Ахейской империи звучит еще лучше.

Я усмехнулся:

— Я тоже так считаю, жена.

— Мне нравится идея, что Орест унаследует этот титул, — подумала она вслух.

В этом была вся Клитемнестра. В своем диком сердце она была вождем, моя царица, моя жена, и ей было досадно, что она вынуждена склоняться перед силой другого, пусть даже более сильного, чем она сама. Ее амбиции были мне хорошо известны. Ей очень хотелось занять мое место, возродить культ старых богов и использовать царя лишь в качестве живого доказательства собственной плодовитости. А когда земля застонет от невзгод, послать его под секиру. Культ Великой матери на острове Пелопа был по-прежнему жив. Орест был еще очень мал. Он родился, когда я уже отчаялся иметь сына. Две его сестры, Электра и Хрисофемида, были уже почти зрелыми девушками, когда он появился на свет. Ребенок мужского пола был ударом для Клитемнестры; она рассчитывала править за Электру, хотя позже обратила свою привязанность на Хрисофемиду. Электра обожала отца, а не мать. Однако изобретательности Клитемнестре было не занимать. Теперь, когда не было сомнений в том, что моим наследником станет Орест, крепкий младенец, его мать надеялась, что я умру раньше, чем он достигнет совершеннолетия. Тогда она смогла бы править за него. Или за нашу самую младшую дочь, Ифигению.

Некоторые из мужей, которые принесли клятву на четвертованном коне, прибыли в Микены раньше, чем Менелай вернулся из Пилоса с царем Нестором. Путь от Микен до Пилоса был не близкий, многие же царства лежали совсем рядом. Паламед, сын Навплия, приехал быстро, и я был рад его видеть. Лишь Одиссей с Нестором превосходили его мудростью.

Я беседовал с Паламедом в тронном зале, когда по малочисленным рядам царей рангом пониже пронесся ропот. Паламед подавил смешок.

— Клянусь Гераклом, вот это колосс! Должно быть, это Аякс, сын Теламона. Он-то зачем пожаловал? Когда мы приносили клятву, он был ребенком, и его отца тоже не было в числе женихов.

Тяжелой поступью он направился к нам, самый могучий муж во всей Элладе, чьи голова и плечи возвышались над всеми в зале. Он принадлежал к группе юношей, верных суровому образу жизни атлетов, поэтому пренебрег традиционным хитоном; в любое время года и в любую погоду он ходил босым и с обнаженным торсом. Я не мог оторвать взгляда от его могучей груди, на бугрящихся мускулах которой не было ни капли жира. Каждый раз, когда он опускал огромную ногу на плитки пола, мне казалось, будто дрожат стены.

— Говорят, его двоюродный брат Ахилл такой же огромный, — сказал Паламед.

Я проворчал:

— Нам не должно быть до этого дела. Владыки севера никогда не платили Микенам дань уважения. Они считают, будто Фессалия достаточно сильна, чтобы сохранять независимость.

— Приветствую тебя, сын Теламона! — обратился я к юноше. — Что привело тебя к нам?

Его серые, по-детски наивные глаза безмятежно посмотрели на меня:

— Я пришел, чтобы предложить услуги Саламина, мой господин, вместо моего отца, который болен. Он сказал, для меня это будет хорошим опытом.

Я был польщен. Какая жалость, что второй сын Эака, Пелей, был таким надменным. Теламон знал свой долг перед верховным царем, но бесполезно было ждать того же от Пелея, Ахилла и мирмидонян.

— Мы благодарим тебя, сын Теламона.

Улыбаясь, Аякс побрел прочь к группке друзей, неистово его приветствовавших. Но вдруг он остановился и вернулся ко мне.

— Я забыл сказать, мой господин. Со мной мой брат Тевкр. Он давал клятву.

Паламед все еще посмеивался, прикрыв рот рукой:

— Мы разве открываем школу для младенцев, мой господин?

— Да, жаль, что Аякс такой увалень. Но войсками Саламина пренебречь нельзя.

Когда подошло время ужина, у меня собрались Паламед, Аякс, Тевкр, еще один Аякс из Локриды, которого обычно называли Аякс Малый, верховный царь Аттики Менесфей, царь Аргоса Диомед, царь Этолии Фоант, царь Ормениона Эврипил и несколько других. К большому моему удивлению, многие из откликнувшихся на мой зов не давали клятву. Я объявил им, что намереваюсь вторгнуться на Троянский полуостров, захватить Трою и освободить Геллеспонт. Радея об интересах своего отсутствующего брата, я задержался на вероломстве Париса, пожалуй, чересчур долго, но это никого не ввело в заблуждение: все знали истинные причины этой войны.

— Все купцы уже стонут, дескать, необходимо открыть Геллеспонт. Нам нужно много олова и меди. Каннибалы-варвары на севере и на западе посматривают в нашу сторону. Многие из нас царствуют в городах, где население увеличилось — со всеми вытекающими последствиями: бедностью, беспорядками, заговорами. — Я обвел их суровым взглядом. — Поймите правильно, я не собираюсь начинать войну только ради того, чтобы вернуть Елену. Поход против Трои и государств Малой Азии может дать намного больше, чем просто пополнение наших богатств и неограниченный доступ к дешевой бронзе. Этот поход даст нам возможность расселить наши разросшиеся народы на богатых и малонаселенных землях, которые лежат достаточно близко. Народы на берегах Эгейского моря уже говорят на ахейских наречиях. А теперь подумайте, что вся ойкумена вокруг Эгейского моря станет Элладой! Подумайте о ней как об Ахейской империи!

О, как им это понравилось! Они жадно проглотили наживку, все до единого; мне даже не пришлось использовать клятву, чему я был рад. Алчность — лучший помощник в делах, чем страх. Конечно, Афины всегда были моими союзниками — я никогда не сомневался в том, что Менесфей поддержит меня. Так же как и Идоменей с Крита, третий верховный царь, когда прибудет в Микены. Но четвертый, Пелей, не поддержит. Я мог надеяться, самое большее, на отдельных его вассалов.


Менелай вернулся с Нестором несколько дней спустя. Я тут же приказал привести старика ко мне. Мы сидели в моих личных покоях вместе с Паламедом, Менелая я отпустил; благоразумие подсказывало, что его стоит держать в уверенности, будто Елена — единственная причина войны. Ему ни разу не пришло в голову, чем закончится ее возвращение, и это было хорошо. Он ни разу не подумал, что, когда она попадет в наши руки, ей не сносить головы.

Я представления не имел о возрасте царя Пилоса. Он был седовласым старцем уже тогда, когда я был мальчишкой. Его мудрость была безмерна, а способность проникать в суть происходящего так же остра, как и в те давние времена; в его проницательных ярко-голубых глазах не было и намека на дряхлость, в его унизанных кольцами пальцах — на старческую дрожь.

— Ну а теперь, Агамемнон, расскажи мне, что происходит, — потребовал он. — Твой брат с возрастом глупеет, вместо того чтобы набираться ума! Все, что я у него выпытал, — это какие-то бредни о том, будто Елену похитили, — ха! Я впервые слышу о том, чтобы эту женщину нужно было увозить силой! И не говори мне, что тебя одурачили, заставив потакать его прихотям! — Он фыркнул. — Война из-за женщины? Агамемнон, опомнись!

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация