— Эней! — воскликнул Приам, и в голосе его было что-то странное. — Я искал тебя много дней.
— Ты меня нашел, мой господин, — ответит тот, кого звали Энеем.
— Ты видел ахейцев?
— Еще нет, господин. Я вошел через Дардановы ворота.
Он не напрасно подчеркнул название ворот; теперь я вспомнила, где слышала его имя. Эней был наследником дарданского трона. Его отец, царь Анхис, правил южной частью Троады из города под названием Лирнесс. Говоря о Дардании, Анхисе или Энее, Приам всегда презрительно фыркал; я сделала вывод, что в Трое все они считались выскочками, хотя Парис рассказывал мне, будто царь Анхис приходился Приаму двоюродным братом и начало обоим царским родам и в Трое, и в Лирнессе положил Дардан.
— Тогда я предлагаю тебе пройти на балкон и взглянуть на Геллеспонт, — Приам не скрывал сарказма.
— Как тебе будет угодно.
Эней на несколько мгновений исчез, вернулся и пожал плечами:
— Судя по всему, они собираются здесь остаться, разве нет?
— Какое прозорливое заключение.
Эней не обратил внимания на издевку.
— Зачем ты меня звал?
— А разве не ясно? Как только Агамемнон вонзит зубы в Трою, придет черед Дардании и Лирнесса. Весной мне понадобятся твои войска, чтобы сокрушить ахейцев.
— Эллада не ссорилась с Дарданией.
— В наши дни Элладе не нужны предлоги. Эллада хочет получить земли, бронзу и золото.
— Что ж, мой господин, сегодня я вижу здесь внушительную армию твоих союзников и считаю, ты можешь сокрушить ахейцев без помощи дарданских воинов. Я приведу армию, когда она будет тебе нужна. Но не этой весной.
— Но она нужна мне этой весной!
— Я в этом сомневаюсь.
Приам ударил по полу скипетром из слоновой кости, изумруд в набалдашнике брызнул зелеными искрами.
— Мне нужны твои воины!
— Я не могу ничего обещать без разрешения царя, своего отца, а он мне такого разрешения не дал.
Не найдясь что сказать, Приам отвернулся.
Как только мы остались наедине, я, изнемогая от любопытства, принялась расспрашивать Париса об этом странном споре.
— Что стоит между твоим отцом и царевичем Энеем?
Парис лениво погладил меня по волосам.
— Соперничество.
— Соперничество? Но один правит Троей, а другой — Дарданией!
— Да, но есть предсказание оракула, согласно которому Энею суждено править Троей. Мой отец боится божественной воли. Эней тоже знает о предсказании, поэтому всегда ведет себя так, словно он наследник. Но если подумать о том, что у моего отца пятьдесят сыновей, то потуги Энея просто смешны. Наверно, предсказание оракула имеет в виду другого Энея, когда-нибудь в будущем.
— Он кажется настоящим мужчиной, — задумчиво проговорила я. — Очень привлекателен.
Голубые глаза, смотревшие на меня, вспыхнули.
— Никогда не забывай, чья ты жена, Елена. Держись от Энея подальше.
Чувства между мной и Парисом остывали. Как такое могло случиться, ведь я влюбилась в него с первого взгляда? И все же это случилось, и вскоре я обнаружила, что, несмотря на страсть ко мне, Парис не может устоять перед страстью к распутству. Или к тому, чтобы резвиться летом на склонах Иды. В то единственное лето, между моим прибытием в Трою и приходом ахейцев, Парис исчез на целых шесть лун. Когда же он наконец вернулся, то даже не извинился! И его не интересовало, как я страдала в его отсутствие.
Некоторые из женщин при дворе делали все возможное, чтобы сделать мое существование невыносимым. Царица Гекаба люто меня ненавидела, считая, что я принесу ее возлюбленному Парису погибель. Жена Гектора, Андромаха, ненавидела меня, ибо я лишила ее титула самой красивой и она умирала от страха, что Гектор попадет под мои чары. Как будто мне было до него дело! Гектор был педантом и занудой, настолько бесхитростным и непробиваемым, что я быстро начала считать его самым скучным человеком при скучном дворе.
Юная царевна Кассандра приводила меня в ужас. Она носилась по залам и переходам с развевающимися черными волосами, глазами, в которых застыло безумие, и бледным искаженным лицом. Стоило ей меня увидеть, как она разражалась визгливым потоком самых обидных обвинений. Я была демоном. Я была конем. Я принесла с собой хаос. Я была в сговоре с Дарданией. Я была в сговоре с Агамемноном. Я стану причиной падения Трои. И так далее. Она расстраивала меня, и царица Гекаба с Андромахой скоро это заметили. И тогда они принялись подстрекать Кассандру поджидать меня; конечно, они надеялись, что я перестану выходить из своих покоев. Но Елена сделана не из того теста. Вместо того чтобы отступить, я взяла себе за привычку (очень для них неудобную) присоединяться к Гекабе, Андромахе и прочим знатным троянкам в покоях для отдыха, где раздражала их, поглаживая свои груди (они действительно великолепны) под их возмущенными взглядами (ни одна из них не осмелилась бы обнажить свою собственную коллекцию фасоли на дне мешка). Когда мне это надоедало, я принималась раздавать оплеухи служанкам, проливать молоко на их унылые ковры и скатерти и вслух рассуждать об изнасилованиях, пожарах и ограблениях. Одним памятным утром я настолько разозлила Андромаху, что она бросилась на меня с кулаками, но быстро поняла, что Елена в юности занималась борьбой и далеко превосходила женщину, воспитанную в холе и неге. Я подставила ей подножку и дала кулаком в глаз, который распух, закрылся и почернел почти на целую луну. Я тайком шептала всем, что это сделал Гектор.
Париса всегда донимали, чтобы он меня приструнил, особенно его мать. Но когда бы он ни собрался увещевать меня или умолять, чтобы я вела себя полюбезнее, я поднимала его на смех и принималась перечислять все то, что мне пришлось вытерпеть от других. Поэтому я и видела Париса все реже и реже.
Ранней зимой троянский двор впервые охватило беспокойство. Прошел слух, что ахейцы покинули берег и совершают набеги на побережье Малой Азии то там, то здесь, круша города, находившиеся на дальнем расстоянии друг от друга. Но когда на берег послали вооруженные до зубов отряды, они обнаружили ахейцев на том же самом месте, готовых выйти за укрепления и дать бой. Шла зима, а разговоры о набегах возникали снова и снова. Один за другим союзники Приама извещали его, что не смогут сдержать обещаний прислать весной армию. Их собственные земли были под угрозой. Тарс, тот, который находится в Киликии, был сожжен, его жители перебиты или проданы в рабство; поля и пастбища на пятьдесят лиг вокруг сожжены, зерно погружено на ахейские корабли, скот забит и закопчен для ахейских желудков в киликийских коптильнях, храмы лишились своих сокровищ, дворец царя Этиона разграблен. Потом пострадала Мизия. Лесбос послал Мизии помощь и был атакован следующим. Термы сровняли с землей; лесбосцы зализывали раны и спрашивали себя, не выгоднее ли было бы вспомнить свое родство с Элладой и выступить на стороне Агамемнона. Потом, когда пали Приена и Милет в Карии, паника усилилась. Даже Сарпедон с Главком, два царя на одном троне, были вынуждены оставаться дома, в Ликии.
