Книга Песнь о Трое, страница 82. Автор книги Колин Маккалоу

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Песнь о Трое»

Cтраница 82

— Калхант тоже был? — спросил Феникс.

— Калхант сейчас не в милости.

— Из-за Хрисеиды? Ради своего же блага ему бы стоило держать рот на замке насчет этого, — заметил Патрокл.

— Может, он думает, если надавит посильнее, то в конце концов своего добьется, — небрежно ответил я.

Патрокл удивленно посмотрел на меня:

— Ты правда так думаешь? Я — нет.

— Вы не могли придумать ничего лучше, чем играть в кости? — Я сменил тему.

— Что может быть приятнее этого в такой прекрасный день, когда нет троянцев? — спросил Феникс.

Он бросил на меня проницательный взгляд.

— Тебя не было все утро. Слишком долго для пустой болтовни.

— Одиссей был в хорошей форме.

Патрокл погладил меня по руке.

— Иди сюда, сядь с нами.

— Не сейчас. Брисеида дома?

Я никогда не видел Патрокла в гневе, но тут его глаза полыхнули яростью, рот исказился от боли, и он закусил губу.

— Где же ей еще быть? — огрызнулся он, повернулся ко мне спиной и уселся за стол. — Давай играть, — сказал он Фениксу, который удивленно смотрел на нас.


Войдя внутрь, я позвал ее, и она выбежала из двери во внутренние покои, чтобы упасть в мои объятия.

— Ты скучала по мне? — Глупый вопрос.

— Мне показалось, будто прошло несколько дней!

— Скорее уж полгода.

Я вздохнул, думая о том, что произошло на совете в заколоченной досками комнате.

— Без сомнения, ты уже выпил вина больше чем достаточно, но, может, хочешь еще?

Я посмотрел на нее с удивлением:

— Знаешь, я только сейчас об этом подумал — мы совсем не пили вина.

Ее живые голубые глаза наполнились смехом.

— Совет был так увлекателен?

— Скорее скучен.

— Бедняга! Агамемнон тебя накормил?

— Нет. Будь хорошей девочкой и найди мне чего-нибудь поесть.

Щебеча, как птичка, она занялась моей трапезой, а я сидел и смотрел на нее, думая о том, какая прелестная у нее улыбка, какая грациозная походка, какая лебединая шея. Война постоянно грозит смертью, но она, казалось, даже не думала о возможной гибели; я никогда не говорил с ней о битве.

— Ты видел Патрокла там, на солнце?

— Да.

— Но предпочел меня.

В ее голосе прозвучало удовлетворение, означавшее, что их соперничество не было односторонним. Она подала мне горячий хлеб и блюдо с оливковым маслом.

— Вот, только что из печи.

— Ты сама испекла?

— Ахилл, ты прекрасно знаешь, я не умею печь.

— Верно. У тебя нет женских талантов.

— Скажи мне это сегодня ночью, когда мы задернем над дверью занавес и я буду на твоем ложе, — невозмутимо заявила она.

— Так и быть, у тебя есть один женский талант.

Стоило мне это сказать, как она уселась ко мне на колени, взяла мою свободную руку и просунула ее под широкую эксомиду, прикрывающую левую грудь.

— Ахилл, я так тебя люблю.

— И я тебя. — Я запустил пальцы ей в волосы и поднял ее лицо так, что ей пришлось посмотреть мне в глаза. — Брисеида, ты можешь мне кое-что пообещать?

В ее глазах не отразилось никакой тревоги.

— Все, что угодно.

— Что, если я прогоню тебя, прикажу уйти к другому мужчине?

Ее рот дрогнул.

— Если ты прикажешь, я это сделаю.

— И что ты будешь обо мне думать?

— То же, что я думаю о тебе сейчас. Значит, у тебя есть на то серьезная причина. Или я тебе надоела.

— Ты никогда мне не надоешь. Никогда, за все то время, что мне осталось. Есть вещи, которые неизменны.

Краска потоком залила ее лицо.

— Я тоже так думаю. — Она засмеялась, затаив дыхание. — Попроси меня сделать что-нибудь легкое, например умереть за тебя.

— Прежде чем мы ляжем спать?

— Хорошо, тогда завтра.

— Я все равно попрошу тебя пообещать мне кое-что, Брисеида.

— Что?

Я крутил в пальцах локон ее изумительных волос.

— Если настанет время, когда я покажусь дураком, или глупцом, или бессердечным, ты все равно будешь в меня верить.

— Я всегда буду в тебя верить. — Она чуть сильнее прижала мою руку к своей груди. — Я тоже не глупа, Ахилл. Тебя что-то гложет.

— Даже если это и так, я не могу тебе сказать, что именно.

Она оставила этот разговор и больше никогда к нему не возвращалась.


Нам не было дано узнать, каким именно способом Одиссей справился с задачей, которую на себя взвалил, но его рука угадывалась во всем, пусть ее саму и не было видно. Как-то вдруг вся армия заговорила о том, что неприязнь между мной и Агамемноном резко усилилась, что Калхант проявляет удручающую настойчивость в деле Хрисеиды и что Агамемнон сдерживается из последних сил.

Спустя три дня после совета все эти интересные темы для разговоров были позабыты. Разразилось бедствие. Сначала вожди пытались о нем умолчать, но скоро болезнь свалила столько воинов, что спрятать их стало невозможно. Наводящее ужас слово передавалось из уст в уста: чума, чума, чума. В один день слегло четыре тысячи человек, на следующий день — еще четыре, казалось, этому не будет конца. Я отправился посмотреть на своих собственных воинов, которые были в числе заболевших, и один их вид заставил меня молить Лето и Артемиду, чтобы Одиссей знал, что делает. Они лежали в лихорадке, бредили, были покрыты мокрыми язвами и стонали от головной боли. Махаон с Подалирием оба заверили меня, что это определенно такая форма чумы.

Немного погодя мне встретился сам Одиссей. Он улыбался от уха до уха.

— Ахилл, ты должен признать, проведя сыновей Асклепия, я сотворил нечто, достойное остаться в истории!

— Надеюсь, ты не зашел слишком далеко, — кисло сказал я.

— Не волнуйся, никаких потерь не будет. Они все встанут на ноги и будут крепче, чем были.

Выведенный из себя его самодовольным весельем, я покачал головой:

— Полагаю, пора уже Агамемнону послушаться Калханта и отдать Хрисеиду. И бог пошлет нам изумительное и чудесное выздоровление. Только на этот раз это будет бог из машины. [19]

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация