— Не плачь, Элизабет. Ты не виновата, что не смогла ни полюбить меня, ни хотя бы преодолеть неприязнь. Зачем терзаться, если уже ничего не поделаешь? Ты раба долга, но по моей вине, это я сделал тебя такой, когда родилась Анна. — Он пригладил ее волосы ладонью. — Жаль, что ты так и не ответила на мою привязанность. А ведь я надеялся, что со временем мы сблизимся. Но ты лишь отдалялась.
Всхлипы утихли, Элизабет молчала.
— Тебе легче?
— Да. — Она вытерла лицо его платком.
Александр сел на прежнее место.
— Тогда закончим разговор. Мы с тобой прекрасно понимаем, как надо поступить. — На его лице отразилась острая боль. — Ты не знаешь одного: что я поклялся Яшме никогда не отдавать Анну в сумасшедший дом. Видимо, она многое знала, но скрывала от нас. И предвидела, что будет дальше, или просто предчувствовала неладное. Итак, вот что нам предстоит. Во-первых, разлучить Долли с родной матерью, которая уже не может выполнять материнские обязанности. Во-вторых, решить, как нам быть с Анной. Оставим ее здесь, под замком, или куда-нибудь отошлем?
— А если просто оставить ее в детской, только не спускать с нее глаз?
— Нелл не одобрит. Прежде всего потому, что Анна окажется слишком близко к Долли, а ты вспомни, как ловко Анна обманывала нас, убегая к О'Доннеллу.
Элизабет нажала кнопку звонка на столике рядом с ней.
— Миссис Сертис, — обратилась она к вошедшей экономке, — пригласите Нелл в библиотеку, пожалуйста.
Через минуту появилась Нелл с гордо вскинутым подбородком. Элизабет сама подошла к ней, притянула к себе и поцеловала в лоб.
— Прости, Нелл, мне очень жаль. Пожалуйста, прости меня.
— Тебя не за что прощать, — отозвалась Нелл, садясь напротив родителей. — Я понимаю, как ты была потрясена.
— Нам надо поговорить об Анне, — объявила Элизабет.
Александр откинулся на спинку кресла, пряча лицо в тени, и его жена продолжала:
— Ты права, Анну и Долли надо разлучить — осталось только решить, как быть с Анной. Держать ее здесь под замком или отослать куда-нибудь?
— Ее надо увезти отсюда, — медленно, с глазами, затуманенными от слез, ответила Нелл. — О'Доннелл открыл для Анны дверь, которую уже не закроешь. Видимо, поэтому у нее и началась деградация. Она не понимает, чего ей недостает, но нуждается в том, чем еще недавно наслаждалась. В ее поведении, особенно в обращении с Долли, есть элемент фрустрации. Но все это так загадочно, так глубоко скрыто! Мы ничего не знаем о мире умственно отсталых людей, мы не понимаем, какие чувства они испытывают, что вообще ощущают, кроме бешенства и счастья. Иногда мне кажется, что их эмоциональная жизнь гораздо сложнее, чем мы думаем.
— Что ты заметила сегодня, Нелл? — спросил Александр.
— Досаду, направленную на Долли, — честное слово, папа, Анна со злостью отшвыривала малышку. И поскольку Долли к этому уже привыкла, значит, такое повторяется постоянно. Но начались вспышки злости, только когда Долли подросла и поумнела настолько, чтобы избегать травм. Сейчас для нас важнее Долли, потому что у нее есть будущее. Долли — здоровый, умненький, совершенно нормальный ребенок. Как можно допустить, чтобы ее будущее зависело от Анны? Но если мы не разлучим их, неизвестно, что придет Анне в голову.
— И ты предлагаешь не говорить Долли, что Анна — ее мать? — спросила Элизабет. — Объяснить, к примеру, что ее мать — я?
— Если нам удастся сохранить тайну — да.
Александр слушал лишь вполуха, задумавшись о том, как быть с клятвой, данной им Яшме.
— А если отправить Анну не в сумасшедший дом, а в другую семью? Ухаживать за ней должны женщины, чтобы не повторилась история с О'Доннеллом. Надо подыскать дом с большим двором и с садом, чтобы она чувствовала себя как дома. Скажи, Нелл, Анна сможет забыть нас? Научится любить хоть кого-нибудь из опекунов?
— Лучше опекуны, чем сумасшедший дом, папа, или жизнь дома, но взаперти. Если ты подыщешь Анне дом в Сиднее, я буду следить за тем, как с ней обращаются.
— Следить? — встревожилась Элизабет.
В глазах ее дочери вновь мелькнули стальная воля и предусмотрительность Александра Кинросса.
— Да, мама, за этим придется строго следить. Люди лживы, особенно те, кто берется ухаживать за безнадежно больными. Их подопечные могут стать жертвами умышленной жестокости, просто черствости и невнимания. Не спрашивай, откуда я это знаю, — знаю, и все. Вот я и буду присматривать за Анной — неожиданно навещать ее, смотреть, нет ли у нее на теле ран, проверять, моют ли ее, и так далее.
— Ты свяжешь себе руки, — напомнил Александр.
— Папа, мне давно пора хоть чем-нибудь помочь Анне. Мама и без того слишком долго несла свой крест.
— У меня были хорошие помощники, — ради справедливости заметила Элизабет. — Представьте, что было бы, если бы мы, к примеру, не смогли позволить себе няню! Кстати, у одной семьи в Кинроссе та же беда.
— Но с другим исходом. В той семье девочка родилась уродцем — с заячьей губой, волчьей пастью, карликовым ростом, — объяснила Нелл.
— Откуда ты знаешь? — поразился Александр.
— Когда я жила дома, я часто навещала ее, отец. Меня заинтересовал ее случай. Но она не проживет так долго, как Анна.
— Тем лучше для нее, — сказал Александр.
— Но не для ее матери, — возразила Элизабет. — Не для братьев и сестер. Они любят ее.
Неделю спустя Анна сломала Долли руку и напала на Пиони, когда та пыталась спасти охрипшего от плача ребенка. Медлить и раскаиваться стало некогда: пришлось успокаивать отбивающуюся Анну. Ребенка у нее забрали. Пока в Сиднее подыскивали дом, Анну переселили в комнаты для гостей с отдельным входом и замками на внутренних дверях. Однако комнаты располагались на нижнем этаже, поэтому на окнах понадобилось установить решетки.
Александр и Нелл поспешно уехали в Сидней осматривать дома, и Нелл воспользовалась поездкой, чтобы подробно поговорить с отцом. Впрочем, смелости она набралась, только когда поезд уже подъезжал к Литгоу.
— Знаешь, папа, — начала она, — по-моему, в конце концов нам придется просто построить этот дом. Вряд ли мы найдем уже готовый с двором в центре. Проект мы можем заказать Донни Уилкинсу — заодно и избежим огласки.
— Продолжай, — велел Александр, глядя на дочь с насмешливым удивлением, смешанным с недоверием.
— Я слышала, в Драммойне и Розелле большие земельные участки, доходящие до самой гавани, скоро будут распродавать — из-за экономического спада. Люди, которые могли позволить себе большие особняки и участки, разоряются один за другим из-за краха банков. В «Апокалипсисе» кризис, папа?
— Нет, Нелл, и не предвидится.
Она с облегчением вздохнула:
— Тогда все в порядке. Скажи, я права? Земля на берегах гавани действительно удачное вложение средств?
