В 1896 году старый шах Насруддин был убит за несколько дней до пятидесятой годовщины правления; его убийца, простолюдин Керман, сознался, что действовал по приказу шейха Кемалуддина, любимца покойного шаха. Кемалуддин вознаградил правителя за доброту подстрекательством народа к бунту, а затем сбежал в Константинополь. Убийцу повесили, Кемалуддина по соглашению с властями Константинополя отправили на родину, но он умер в пути, а в Иране воцарились мир, покой и власть Музаффаруддина. Восшествие нового шаха на престол было многообещающим: он взял под свой надзор чеканку медной монеты и отменил древний налог на мясо. Между тем в стране назревали новые заговоры.
Для Ли наступило тревожное время; ему удалось добыть немного нефти и выгодно продать ее, но обещанных миллионов он так и не получил.
Не подозревая о болезни нового шаха, в 1897 году Ли решил съездить в Англию. Кинросс он покинул семь лет назад, о себе старался не напоминать, даже письма для Руби отдавал кому-нибудь с просьбой отправить из любого европейского города, и в письмах о своем местонахождении не распространялся. Поэтому и Александр никак не мог найти Ли — по одной простой причине: Александру и в голову не приходило, что Ли занят добычей нефти в Персии. После отъезда из Индии он стал человеком-невидимкой.
Ли повсюду возил с собой только два предмета, напоминавших о Кинроссе: фотографии Элизабет и Руби. Мать прислала их, когда он еще был в Индии, вместе со снимком Нелл, но почему-то Ли было неприятно смотреть на лицо, так похожее на лицо Александра, и третью фотографию он сжег. Сделанные в 1893 году, через три года после отъезда Ли, снимки потрясли его: потому, что Руби сильно постарела, а Элизабет ничуть не изменилась. Как мушка, застывшая в янтаре, подумалось ему — не завершенная, а замершая жизнь. Боль была застарелой, неопределенной. Поэтому Ли не расставался со снимком, но смотрел на него нечасто.
Мистер Модлинг наконец вышел-таки в отставку, а его место занял любезный и сведущий джентльмен, мистер Огастус Торнли.
— Сколько денег у меня осталось? — спросил его Ли.
Огастус Торнли с любопытством разглядывал его. В Английском банке наизусть знали историю первого появления Александра Кинросса: с ящиком для инструментов, в замшевых одеяниях, поношенной шляпе. А вот и продолжение, думал банкир. Гладкая кожа оттенка светлого дуба, чудная косица, темные брови — и странные светлые глаза. Ли был одет почти так же, как сэр Александр во времена странствий, за вычетом шляпы; расстегнутая куртка обнажала грудь — почти такую же загорелую, как лицо. Но выговор посетителя был изысканным, а манеры — безупречными.
— Примерно полмиллиона фунтов стерлингов, сэр.
Тонкие черные брови взлетели вверх, ослепительно белые зубы блеснули в улыбке.
— Добрый старый «Апокалипсис»! — усмехнулся Ли. — Слава Богу. Возможно, я единственный акционер компании, который не кладет деньги на счет, а снимает.
— В некотором смысле — да, доктор Коствен. На ваше имя регулярно поступают денежные перечисления из компании. — Мистер Торнли наконец решился: — Позвольте узнать, куда вы вкладываете средства?
— В добычу нефти, — коротко отозвался Ли.
— А-а! Перспективное направление, сэр. Все только и говорят, что скоро безлошадные экипажи заменят кареты, а это значит, что кузнецы, коновалы и коннозаводчики останутся не удел.
— Не говоря уже о шорниках.
— Верно.
Так они беседовали, пока кассир не принес Ли запрошенную сумму. Мистер Торнли лично проводил клиента до двери.
— Вы разминулись с сэром Александром, — на прощание сообщил он.
— Он в Лондоне?
— Да, доктор Коствен, в «Савое».
«Да или нет? — гадал Ли, садясь в кеб. — Черт, а почему бы и нет?»
— Стрэнд, отель «Савой», — распорядился он.
Не найдя в карманах мелочи, Ли расплатился с возницей золотым совереном, который тот молниеносно сунул в карман, якобы приняв за шиллинг. Но этот маленький спектакль прошел для Ли незамеченным. Войдя в отель, он спросил номер у холеного служащего в ливрее, который степенно вышагивал по вестибюлю.
«Только этого нам не хватало! — озадачился швейцар. — Как бы потактичнее объяснить этому странному малому, что номера у нас ему не по карману?»
В эту минуту по лестнице спустился Александр в визитке и цилиндре.
— Тебя и не узнать, Александр! — невольно воскликнул Ли. — С возрастом ты стал настоящим щеголем!
Великий Александр Кинросс одним прыжком преодолел тридцать футов, сгреб «странного малого» в охапку и расцеловал.
— Ли! Ли! Дай-ка я на тебя посмотрю! Ну, знаешь, ты тоже пренебрег профессорской мантией! — восклицал Александр, улыбаясь от уха до уха. — Дорогой мой мальчик, как же я рад тебя видеть! Где ты остановился?
— Пока нигде, как раз спрашивал номер.
— Ты сделаешь мне честь, если поселишься со мной.
— Охотно!
— А где твой багаж?
— У меня его нет. Все европейские пожитки я потерял, когда попал в засаду — лет тысячу назад, в Белуджистане. Все свое ношу с собой, — усмехнулся Ли.
— Это доктор Коствен, Мофилд, — объяснил Александр швейцару. — Один из директоров моей компании. Будь любезен, вызови ко мне завтра портного, хорошо? — И он обнял Ли за плечи, уводя его к лестнице.
— Лифта нет? — полюбопытствовал Ли, еле сдерживая радость от встречи с Александром.
— Есть, но не для меня. Поддерживаю форму. — Он подергал Ли за косу: — Когда же ты ее отрежешь?
— Хватит и того, что изредка подравниваю концы. А ты куда собирался? По делу?
— В задницу дела, ты важнее!
— Странно, почему мамина брань так заразительна? Кстати, как она?
— Прекрасно. Я только что из Кинросса, Руби видел шесть недель назад. — Александр помрачнел. — Со мной она больше не путешествует, говорит, надоело.
У Ли пересохло во рту, он сглотнул.
— А Элизабет?..
— Тоже хорошо. Не спускает с рук Долли… Ты ведь слышал про Анну? Не помню точно, когда ты сбежал.
— Лучше расскажи все по порядку, Александр.
Извиняться не потребовалось — никто и не вспомнил про обиду. Мужчины долго сидели за обедом в номере-люкс Александра и никак не могли наговориться, будто не виделись лет сто.
— Ты нужен мне, Ли, — наконец признался Александр.
— Если мне хватит времени на свои дела — я готов.
И разговор перескочил на Персию и надежды, которые Ли возлагал на добычу нефти. Александр внимательно слушал, заинтригованный тем, что его собственные воспоминания о Баку побудили Ли к действию.
— В то время я еще не понимал местных языков и потому не знал, что местные жители нашли способ перегонки сырой нефти и таким образом получали топливо для двигателей. Конечно, в то время о крекинге и разделении на фракции еще и не слыхивали, да и доктор Даймлер еще не успел изобрести двигатель внутреннего сгорания. А казалось бы, это так просто! Поместить топливо внутрь цилиндра, а не снаружи. Ручаюсь, Ли, новые вещества человек находит как раз вовремя — чтобы найти применение последним изобретениям.
