— Да, я напилил их из деревьев, срубленных на моей земле. Мне помогли Билл Уигфолл, Гарри Хамфрис и Сэм Хасси, а Джо Лонг ошкуривал бревна. Я решил, что будет полезнее начать расчищать участок, а не распиливать привозные бревна.
«Судя по всему, он счастлив, — думал Нат, — и я рад за него. Когда Оливия рассказала, что Китти для него просто друг, хотя он влюблен в нее, я долго молился, чтобы девушка повзрослела и поняла, как ей повезло. Оливия уверяет, что ни одна женщина не устоит перед Ричардом, но ведь женщины — совсем другая порода. А по мне Ричард — очень привлекательный и порядочный мужчина. Хорошо, что Китти чужды коварство и притворство».
Женщины вернулись в дом, смеясь и перешучиваясь. Китти нежно прижимала к себе малыша Уильяма и сияла такой улыбкой, что Нат растерянно заморгал, не понимая, почему еще недавно считал ее дурнушкой. Маленькие Мэри и Сара остались во дворе играть с расшалившимся Мактавишем. Пес растерялся: близнецы были похожи как две капли воды.
— Мне очень нравятся все твои друзья и их Жены, Ричард, но по-моему, Оливия и Нат Лукас — самые лучшие из них, — призналась Китти, когда гости ушли. Она подошла сзади к стулу, на котором сидел Ричард, и прижала его голову к своему животу. Он закрыл глаза и довольно вздохнул.
Китти открылся огромный мир, превосходящий все, что могло быть создано воображением. Первая же ночь любви показалась ей похожей на сладкий, волшебный сон — до сих пор все ее сны не шли ни в какое сравнение с жизнью. Во сне с ней происходили удивительные, немыслимые события, ей постоянно виделись фермы в Фейвершеме, окруженные цветущими садами. Но та памятная ночь стала явью, которая повторилась и на следующую ночь. Руки, которые она считала прекрасными, скользили по ее телу, как нежный шелковистый бархат.
— Почему у тебя такие нежные руки? На них нет ни единой мозоли, — однажды спросила она, наслаждаясь медленными ласками.
— Потому что я — мастер-оружейник и ценю свои руки. Если они потеряют чувствительность и покроются мозолями, я не смогу работать. Я обертываю руки тряпками, поскольку здесь нет перчаток, — объяснил Ричард.
Таков был его ответ на один из вопросов Китти. Но на многие вопросы он отказывался отвечать — к примеру, о том, как он жил в Бристоле, как попал на каторгу, сколько у него было жен, остались ли у него в Бристоле дети, как умерла его дочь, ровесница Китти. Ричард только улыбался и мягко, однако решительно давал ей понять, что отвечать не намерен. Мало-помалу Китти перестала расспрашивать его, понимая, что все узнает, когда он будет готов к этому разговору. Но иногда ей казалось, что этот момент не наступит никогда.
А как он умел любить! За свою жизнь Китти наслушалась женских разговоров о назойливости мужчин, о том, как трудно и скучно все время потакать их желаниям, но сама она каждый день с нетерпением ждала вечера. Большего наслаждения ей еще не доводилось испытывать. Рано по утрам, ощущая, как Ричард тянется к ней, она охотно прижималась к нему, возбужденная поцелуем в грудь или в шею. Надо сказать, она вовсе не была неподвижной и апатичной любовницей: она с восторгом училась возбуждать его и доставлять ему удовольствие.
И все-таки Китти не верилось, что она влюблена в Ричарда. Да, она любила его, это правда. Он был прекрасным опытным любовником и собеседником. Но при виде Ричарда Китти не ощущала прилива желания, ее сердце не трепетало, дыхание не становилось сбивчивым. Только когда он прикасался к ней или она дотрагивалась до него, ее охватывали тепло и вожделение. Каждый день он не уставал повторять, что любит ее, что для него она затмила весь мир. И Китти с восторгом внимала лестным словам мужа, которые, однако, не задевали ее душу и тело.
Сегодняшний день стал особенным. Китти сама потянулась к Ричарду и прижала его голову к себе.
— Ричард… — заговорила она, глядя на его коротко подстриженные темные волосы и жалея, что он не отпускает их подлиннее, — тогда они начали бы завиваться. — Я жду ребенка.
Услышав это, он словно закаменел, но всего на секунду, а затем повернулся к ней лицом, преображенным радостью. Вскочив, Ричард подхватил Китти на руки и принялся осыпать ее поцелуями.
— О, Китти! Моя любовь, мой ангел! — Но едва схлынул первый прилив восторга, он обеспокоенно нахмурился: — Ты уверена?
— Оливия говорит, что я забеременела, и я сама точно знаю это.
— Когда?..
— Мы думаем, в конце февраля или в начале марта. Оливия уверяет, что все получилось сразу, как у нее с Натом. Значит, мы оба здоровы и у нас будет столько детей, сколько мы захотим.
Ричард благоговейно поцеловал ей руку.
— Как ты себя чувствуешь?
— Прекрасно. Недомоганий у меня не было с тех пор, как мы стали близки. Иногда меня подташнивает, но совсем не так, как в море.
— Ты рада, Китти? Все случилось так быстро…
— Ричард, моя мечта сбылась! Я… — она помедлила, подыскивая слово, — я в восторге! У меня будет ребенок!
В понедельник утром до Ричарда дошли слухи о неизлечимой болезни майора Росса. Во вторник к нему явился рядовой Бейли с сообщением, что майор ждет его.
Росс принял гостя наверху, в большой комнате, которая служила ему кабинетом и находилась в стороне от помещений нижнего этажа, часто осаждаемого назойливыми визитерами. Миссис Ричард Морган, подавленная и встревоженная, проводила Ричарда вверх по лестнице. Войдя в комнату, он замер, потрясенный увиденным. Лицо майора стало таким же серым, как его глубоко запавшие глаза в окружении густых теней, он лежал неподвижно, вытянув вдоль тела вялые руки.
— Сэр!
— Морган? Хорошо, что ты пришел. Встань поближе, я не вижу тебя. Миссис Морган, вы можете идти. Скоро придет доктор Коллам, — ровным тоном произнес Росс.
Внезапно по его телу пробежала судорога, губы сжались, но майор издал только еле слышный стон, хотя любой другой мужчина на его месте не сдержал бы вопль боли. Он пережидал приступ, постанывая и сжимая в кулаках покрывало, — так вот почему его руки лежали так, словно чего-то выжидали! Ричард стоял молча, понимая, что майор Росс не нуждается ни в сочувствии, ни в помощи. Наконец боль отступила, майор глубоко вздохнул, обливаясь потом.
— Мне уже лучше, — сообщил он. — Коллам говорит, у меня камень в почке. Уэнтуорт согласен с ним, но Консиден и Джеймисон возражают.
— Я бы доверился Колламу и Уэнтуорту, сэр.
— Так я и сделал. Джеймисон не способен даже кастрировать кота, а Консиден не умеет рвать зубы.
— Не тратьте силы зря, сэр. Что я могу сделать для вас?
— Приготовься к тому, что я могу умереть. Коллам дает мне какое-то снадобье, расслабляющее стенки трубки, связывающей почку и мочевой пузырь. Он надеется, что камень выйдет сам. Больше мне не на что рассчитывать.
— Я буду молиться за вас, сэр, — серьезно пообещал Ричард.
— Думаю, твои молитвы принесут больше пользы, чем лекарства Коллама.
