— Потому что здесь, на краю света, лучше быть строптивицей, чем мышкой. — Стивен усмехнулся. — И незачем так пугаться, маленькая мама! Наверняка в мире найдется мужчина, способный укротить ее.
— А если родится мальчик? — полюбопытствовала маленькая мама.
Ей ответил Ричард:
— Моего первенца будут звать только Уильям Генри. Да, Уильям Генри.
— Уильям Генри… мне нравится, — отозвалась довольная Китти.
Склонившись над кружкой, Стивен подавил вздох. Значит, Китти еще ничего не знает. Узнает ли она когда-нибудь всю правду? «Ричард, расскажи ей! Относись к ней как к равной!»
— У меня тоже есть новости, лейтенант, — надеюсь, когда-нибудь вы станете адмиралом флота, — объявил Ричард, поднимая кружку. — Мистер Кинг приказал Томми Краудеру составить список земельных участков и их владельцев. Я войду в него как свободный колонист Ричард Морган, полноправный владелец двенадцати акров земли. Кроме того, я получил десять акров в Куинсборо — это ровный, уже расчищенный участок. Здесь, возле дома, я буду выращивать пшеницу, а в Куинсборо — кукурузу на корм свиньям. — И он снова поднял кружку. — Я предлагаю второй тост за вас, лейтенант Донован, и за вашу безграничную доброту. Ручаюсь, когда-нибудь вы поведете стопушечный корабль в битву против французов, уже успев получить чин адмирала. Китти, отвернись и не подглядывай.
И Ричард сунул в руку Стивена двадцать золотых монет. Тот поднял брови, но молча опустил монеты в карман холщовой куртки. Когда Китти разрешили обернуться, мужчины уже смеялись, но почему — она так и не узнала.
Тысяча семьсот девяносто второй год выдался засушливым, хотя накануне Рождества, уже после сбора урожая, начались дожди. Живот Китти не выглядел безобразно раздутым; она по-прежнему двигалась довольно легко и без труда справлялась с домашними делами.
— Ричард, можно подумать, что это ты ждешь первого ребенка! — не раз со смехом повторяла она. — Ты так беспокоишься!
— По-моему, тебе давно пора переселиться к Оливии Лукас, в долину Артура, — встревоженно заявил Ричард. — Здесь поблизости нет ни души.
— Ни к какой Оливии Лукас я не пойду!
— А если ребенок родится раньше, чем мы предполагаем?
— Ричард, я уже обо всем поговорила с Оливией, я все знаю! Поверь, мне с избытком хватит времени известить Джо, тебя и Оливию. Это же будут мои первые роды, обычно они затягиваются надолго, — объяснила Китти.
— Ты уверена?
— Ну конечно, — голосом умирающей мученицы отозвалась она, плавно подошла к стулу и без труда села, а потом устремила на мужа серьезный взгляд. — Я хочу задать тебе несколько вопросов, Ричард, и получить на них ответы.
Ее лицо вдруг стало властным; как зачарованный, Ричард не мог отвести от него глаз.
— Спрашивай, — произнес он, садясь лицом к жене. — Смелее!
— Ричард, скоро у меня появится твой ребенок, а я по-прежнему ничего не знаю о тебе. То немногое, что мне известно, я узнала от Лиззи Лок, но, по-моему, я вправе знать больше, чем она. Расскажи мне о дочери, которая теперь была бы моей ровесницей.
— Ее звали Мэри, она похоронена рядом со своей матерью на кладбище Святого Иакова в Бристоле. Мэри умерла от оспы, когда ей было три года. Вот почему я предпочел бы, чтобы мои дети росли на острове: самое худшее, что им здесь угрожает, — дизентерия.
— У тебя были другие дети?
— Сын Уильям Генри. Он утонул.
Китти ахнула:
— О, Ричард!..
— Не надо, Китти. Это случилось давным-давно, в другой стране. Моим будущим детям не грозит такая участь.
— Но и тут их может подстеречь беда. Мудрено ли утонуть на острове, окруженном водой?
— Поверь мне, здесь невозможно утонуть по той причине, по которой погиб мой сын. Так погибают люди в больших городах, а не на крохотных островках, где все знают друг друга в лицо. Да, среди нас есть подлецы, но мы не имеем с ними ничего общего, а если здесь когда-нибудь появится школа, мы, родители, будем знать об учителях больше, чем родители из Бристоля. Уильям Генри погиб из-за одного учителя. — Ричард склонил голову набок и вопросительно уставился на Китти. — Есть еще вопросы?
— От чего умерла твоя жена?
— От удара. В то время Уильям Генри еще был жив. Ее смерть была мгновенной, ей не пришлось страдать.
— О, Ричард!
— Незачем печалиться, дорогая. Я убежден: все это случилось лишь для того, чтобы я встретил тебя. Если бы я остался в Бристоле, у меня никогда не было бы ни настоящей семьи, ни собственного дома. Я прошу тебя только об одном: любить меня как отца наших детей. Этого мне будет достаточно.
Китти приоткрыла рот и чуть было не призналась, что Ричарду в ее сердце отведено лучшее место, но не издала ни звука. Произнести эти слова значило дать обещание, клятву, а Китти пока не знала, сумеет ли сдержать ее. Она питала к Ричарду глубокую привязанность и потому просто не могла обмануть его. До сих пор при виде Ричарда ее душа не начинала петь, а сердце — радостно трепетать. Если бы это произошло хотя бы один раз, между ними все изменилось бы. Если бы Ричард вызвал в ней радостный трепет, она сумела бы назвать его любимым.
Наступил ветреный и холодный февраль, на остров то и дело обрушивались ураганы. Но урожай уже был убран, зерно хранилось в прочных амбарах. Его хватило бы, чтобы прокормить все население Норфолка, разумеется, если бы не пришлось отдать часть запасов Порт-Джексону вместе с известью и древесиной.
Пятнадцатого февраля Ричард с опозданием вернулся домой: вице-губернатор засыпал его таким множеством вопросов, какое Китти не придумала бы и за неделю. Роды еще не начались, но Оливия Лукас уверяла, что это может случиться в любую минуту, а Джо Лонг вряд ли сумел бы заменить повитуху. Вспоминая заверения Оливии и Китти в том, что первые роды обычно бывают долгими, Ричард торопливо шагал по тропе к дому. Издалека заметив, что над трубой не поднимается дым, он ускорил шаг, размышляя о том, что даже на девятом месяце беременности Китти ухитрялась сама печь хлеб.
— Китти! — крикнул он, взбегая на крыльцо.
— Я здесь, — послышался негромкий голос.
Слыша гулкий стук собственного сердца, Ричард ворвался в дом и окинул комнату быстрым взглядом. Китти в ней не было. Значит, она в спальне! О Господи, началось!
Китти сидела в постели, опираясь на две подушки, и на ее лице играла счастливая улыбка.
— Ричард, поздоровайся с дочерью, — попросила она. — Скажи Кейт «добрый вечер».
У Ричарда подкосились ноги. Он с трудом подошел к кровати и присел на край.
— Китти!..
— Ты только посмотри на нее, Ричард. Разве она не прелесть?
И она протянула ему тугой сверток. Ричард мимоходом отметил, что руки Китти загрубели от домашней работы гораздо сильнее, чем его собственные. Взяв сверток, он осторожно отвел в сторону угол пеленки и увидел крохотное сморщенное личико, приоткрытый рот, опущенные пухлые веки, смуглую кожу и хохолок густых черных волос. Океан любви поглотил его целиком, и Ричард утонул в нем, даже не пытаясь спастись. Наклонившись, он поцеловал ребенка в лобик и почувствовал, как на глаза наворачиваются слезы.
