День был воскресный, а посему заключенным глостерской тюрьмы предстояло выслушать проповедь преподобного мистера Эванса — дряхлого старика, слабый голос которого заглушали завывания ветра. Расслышать его наставления о раскаянии, надежде и набожности было невозможно. К счастью, мистер Эванс считал, что заключенным за глаза хватит десятиминутной службы и проповеди продолжительностью двадцать минут. За это священнику платили всего сорок фунтов в год, а проводить службы он был обязан по воскресеньям, средам и пятницам.
После проповеди заключенных опять загнали в камеру, которая была вдвое меньше соседней камеры для должников, составлявших половину узников замка.
— С понедельника по субботу здесь не так тесно, — послышался чей-то голос, едва Ричард нашел место, чтобы поставить сундук, и уселся на него. — О, да ты красавчик!
У ног Ричарда присела худая, жилистая женщина лет тридцати в поношенной, но довольно чистой одежде — черной юбке, красной нижней юбке, красной блузке, черном жилете и причудливой черной шляпе, надетой набекрень и украшенной алым гусиным пером.
— Разве здесь нет часовни, где священник мог бы проводить службы? — спросил Ричард с едва заметной улыбкой. В незнакомке чувствовалось что-то располагающее; беседуя с ней, он мог не обращать внимания на всхлипы плаксы Уилли.
— Есть, конечно, только мы все туда не помещаемся. Тюрьма переполнена, нам не помешала бы вспышка тюремной лихорадки, чтобы заключенных поубавилось. Я — Лиззи Лок. — И она протянула Ричарду руку.
Он пожал ее.
— Ричард Морган. А это Уилли Инселл, несчастье мое и моя тень.
— Как дела, Уилли?
В ответ Инселл разразился потоком слез.
— Он хнычет не переставая, — устало объяснил Ричард, — когда-нибудь я задушу его. — Он огляделся. — А почему здесь женщин держат вместе с мужчинами?
— Потому что отдельных камер для женщин нет, милый Ричард. Нет здесь и долговой тюрьмы, потому про нас пять лет назад упомянул Джон Ховард в докладе об английских тюрьмах. Именно поэтому мы строим новую тюрьму. С понедельника по субботу, когда мужчин уводят на работу, здесь совсем просторно, — беспечно щебетала Лиззи.
Из ее болтовни Ричард выхватил незнакомое имя.
— Джон Ховард? Кто это?
— Я же сказала: один человек, который написал доклад о тюрьмах, — объяснила Лиззи Лок. — Но не расспрашивай меня без толку — больше я ничего не знаю. Мне известны только слухи, да и то со слов епископа, священника и церковного сторожа. Говорят, парламент издал указ о строительстве новой тюрьмы. Через три года она будет готова, но я ее уже не увижу.
— Надеешься, что к тому времени тебя выпустят? — спросил Ричард, не переставая улыбаться. Эта женщина нравилась ему, хотя не возбуждала в нем ни малейшего влечения. Ее черные круглые глаза живо поблескивали.
— Господи, конечно, нет! — добродушно воскликнула она. — Меня еще два года назад приговорили к «казни через пов.».
— К чему?
— К виселице, милый Ричард. Так пишет в своей книге джентльмен, который накидывает заключенным на шею петлю. Говорят, в Лондоне такую казнь называют иначе.
— Но я вижу, ты еще жива.
— На прошлое Рождество приговор изменили. Мне дали семь лет каторги. Пока каторжников вывозить некуда, но когда-нибудь мне придется покинуть Англию.
— Насколько мне известно, Лиззи, это случится не скоро. В Бристоле поговаривают, что каторжников будут увозить в Африку.
— Ты из Бристоля? Так я и думала. У тебя чудной выговор.
— Мы с Уилли оба из Бристоля. Нас привезли сегодня в фургоне.
— Да ты джентльмен! — изумленно воскликнула она.
— Только отчасти, Лиззи.
Она указала пальцем на сундук.
— А что у тебя там?
— Мои вещи — впрочем, не знаю, надолго ли они останутся моими. Я заметил, что здесь лишь некоторые узники больны, а остальные выглядят лучше, чем обитатели бристольского Ньюгейта.
— Благодаря строительству новой тюрьмы и огороду матушки Хаббард. Тех, кто может работать, кормят как на убой. Труд заключенных обходится дешевле, чем труд наемных рабочих. К тому же, говорят, парламент разрешил привлекать узников к строительным работам. А мы, женщины, трудимся в огороде.
— У матушки Хаббард? А кто это такая?
— Жена Хаббарда, начальника тюрьмы. Тут самое главное — не заболеть, иначе кормить тебя будут впроголодь. Из-за этого вспыхивают голодные бунты. На Рождество восемьдесят третьего года восемь человек умерло от оспы. — Она погладила бок сундука. — А о нем не беспокойся, милый Ричард. Я присмотрю за ним — в обмен на одну услугу.
— Какую? — настороженно спросил Ричард.
— Пообещай защищать меня. Меня кормят, как мужчин, потому что я штопаю одежду, и дают несколько пенни. Но я не желаю оказывать услуги, которые не одобрил бы наш священник. Мужчины вечно липнут ко мне, особенно этот Айзек Роджерс. — Она указала на дюжего парня со злодейским лицом. — Он еще тот гусь!
— За что его посадили в тюрьму?
— За разбой на большой дороге. Украл ящики с бренди и чаем.
— А за что сидишь ты?
Хихикнув, Лиззи указала на свою шляпу.
— А я стащила эту чудесную шелковую шляпку. Я ничего не могла с собой поделать, милый Ричард, — обожаю шляпки!
— Ты хочешь сказать, тебя приговорили к казни за украденную шляпу?
Черные глаза блеснули, Лиззи покачала головой:
— Я попалась не в первый раз. Говорю же тебе: я обожаю шляпки.
— Но разве за это можно казнить человека, Лиззи?
— Ни о чем таком я не думала, когда крала их.
Ричард протянул Лиззи руку.
— Ладно, по рукам. Отныне ты находишься под моей защитой, а взамен ты обязана стеречь мой сундук. И не пытайся взломать замки, Лиззи Лок! Уверяю, внутри нет шляпок. — Он поднялся на ноги, расталкивая соседей. — Если я сумею пробиться сквозь толпу, то осмотрю свои новые владения. Присмотри за сундуком.
Осмотр занял всего четверть часа. К большой комнате примыкало несколько тесных камер, похожих на ниши, — неосвещенных, душных и пустых, в двух из них стояли ведра. Выщербленные ступени вели к решетчатой двери. Камера для должников, отгороженная от второй камеры решеткой, имела площадь десять на двадцать футов, в ней не было ни окна, ни отдушины, и в ней царила бы кромешная тьма, если бы заключенные не сломали часть стены, открывая доступ воздуху и свету. Должникам жилось просторнее, но выглядели они более истощенными, чем остальные заключенные: должников не водили на работу и кормили кое-как. Подобно узникам бристольского Ньюгейта, они казались чахлыми, оборванными и вялыми.
Вернувшись в свою камеру, Ричард обнаружил, что Лиззи Лок пытается отогнать от его сундука грабителя Айзека Роджерса.
