С раздражающей медлительностью скорость работы возрастала, а вместе с ней — и вес ила в ковше. Когда же команда наконец вытащила двадцать ковшей балласта за шесть часов, что произошло через неделю после начала работы, мистер Партридж на радостях выставил подчиненным шесть больших кружек легкого пива, большой кусок масла и шесть свежих фунтовых булок.
— Едва я увидел вас, я сразу понял, что вы справитесь. Я всегда стою за то, чтобы люди учились на своих ошибках. Плачу по пять фунтов за каждую баржу балласта, которую доставлю в Уоррен: вы сумели угодить мне, и я отплачу вам той же монетой. Если будете поднимать больше двадцати ковшей в день, получите обед — по кварте легкого пива и по фунту хорошего хлеба. За последнюю неделю вы все отощали, а это недопустимо. Я должен заботиться о своей репутации. — И он задумчиво почесал нос. — Но не могу же я кормить вас обедом каждый день!
— Мы могли бы внести свою лепту, — заметил Ричард. — Я родом из Бристоля, мне знаком запах вашего табака — это «Рикетс». Должно быть, в Вулвиче и даже в Лондоне он не всякому по карману. Я постараюсь найти способ присылать вам лучший табак от Рикетса, мистер Партридж, если вы дадите мне адрес. Боюсь, если табак попадет ко мне на «Цереру», его отнимет мистер Сайкс.
— Неплохо придумано, — отозвался польщенный мистер Партридж. — Помогите мне зарабатывать по шиллингу в день, и я буду кормить вас обедом. А табак можешь присылать в таверну «Утки и селезни» в Пламстеде.
Поначалу Айку Роджерсу и его отряду не везло, но после нескольких совещаний с Ричардом и его товарищами работа закипела вовсю, и вскоре товарищи Айка удостоились похвал черпальщика, уроженца Грейвсенда.
Досаднее всего было то, что новая работа оказалась грязной. С головы до пят заключенные были перепачканы черным зловонным илом, им же были заляпаны цепи, проходящие вдоль борта баржи на уровне пояса, он капал с ковша, брызги летели во все стороны, пока ковш опорожняли. К концу первой недели новенькая баржа ничем не отличалась от остальных ветхих посудин.
Однажды, спустившись в трюм с лопатой, чтобы разровнять вязкий ил вперемешку с разнообразным мусором, Ричард принял важное решение и обратился к своим товарищам:
— У кого-нибудь из вас стерты ноги?
— У меня, — откликнулся Тэффи. — Здоровый такой волдырь, папочка.
— Тогда сегодня, когда мы вымоемся, я дам тебе целебную мазь, но ты будешь беречь ногу, пока ранка не затянется. Мне надоело слушать, как жидкая слизь хлюпает в башмаках. Как только потеплеет, я попрошу у мистера Партриджа, — его товарищи застыли в ожидании, — разрешения снимать обувь и работать босиком. А до тех пор мы будем босиком спускаться в трюм.
Хорошо еще, заключенным разрешали мыться, что они и проделывали каждый вечер, спускаясь на нижнюю палубу «Цереры». Одного вида ила со дна Темзы было достаточно, чтобы убедить товарищей Ричарда следовать его примеру — раздеваться и мыться с мылом у помпы, тщательно промывая грязные цепи и кандалы. Кроме того, Ричард заключил удачную сделку с Уильямом Стенли из Синда, по условиям которой Мики стал Днем стирать запачканную одежду самого Ричарда и его товарищей. Стирать одежду на корабле не возбранялось — благодаря заботам мистера Дункана Кэмпбелла, хитроумного подрядчика-шотландца.
Беспокоясь о своих доходах, мистер Кэмпбелл распорядился выдать подопечным новую одежду — это случалось раз в год и произошло как раз через четыре дня после прибытия заключенных из Глостера. Каждый обитатель «Цереры» получил две пары штанов из грубой и плотной льняной ткани, две рубашки из той же ткани в клетку и одну куртку без подкладки. Заключенные из Глостера вскоре обнаружили, что неровные швы штанов натирают кожу, но, к счастью, штанины у всех, кроме Ричарда и Айка, спускались ниже щиколоток. Впрочем, рост Айка чудесным образом уменьшился на несколько дюймов, однако, поскольку он был новичком на «Церере», этого не заметил никто, кроме его товарищей из Глостера, а они предпочли держать язык за зубами.
В тюремных штанах человеку среднего роста было незачем подкладывать тряпки под ножные кандалы или надевать чулки для защиты от холодного ветра с Темзы. Ричард, которого Лиззи Лок научила держать в руках иголку, подрезал слишком длинные штанины Джимми и надставил собственные. Айк предложил Уильяму Стенли кружку джина в обмен на обрезки ткани и попросил Ричарда удлинить ему штаны. Эту грубую одежду заключенные сочли замечательным изобретением. Плотные, хорошо отстирывающиеся штаны цвета ржавчины разительно отличались от привычных панталон того времени, прикрывавших только колени. Если панталоны спереди имели широкий лоскут ткани, держащийся на поясе на пуговицах, то у льняных штанов спереди был вертикальный ряд пуговиц, от гениталий до пояса. Справлять малую нужду в таких штанах было гораздо проще.
Мистер Джеймс Тислтуэйт появился на «Церере» на второе воскресенье после того, как туда привезли заключенных из Глостера. Стоя в дверях, он обменялся дружеским рукопожатием с мистером Сайксом, шагнул через порог и уставился на алые стены камеры, точно не веря своим глазам.
— Джимми! Джимми!
Друзья без стеснения обнялись и отстранились, оглядывая друг друга. С тех пор как они виделись в последний раз, прошло без малого десять лет, и эти десять лет заметно изменили их обоих.
Ричард сразу заметил, что мистер Тислтуэйт производит впечатление процветающего джентльмена. Его костюм цвета красного вина был сшит из лучшей ткани и украшен блестящими пуговицами, на голове красовался пышный парик, шляпа была отделана золотым галуном, а золотой брелок, часы и начищенные до блеска черные сапоги довершали картину. У Джимми округлился живот, лицо пополнело, морщины на нем разгладились, хотя красные жилки на крупном носу приобрели пурпурный оттенок. Водянистые, налитые кровью голубые глаза светились любовью.
На взгляд мистера Тислтуэйта, в Ричарде сосуществовали два человека, по очереди выступающих на первый план, — прежний Ричард и неразрывно связанный с ним новый и неузнаваемый. Господи, как он похорошел! Как ему это удалось? Короткий ежик волос заметно потемнел, а обветренное лицо по-прежнему изумляло безупречной чистотой кожи. Ричард был гладко выбрит и умыт, расстегнутая воскресная рубашка обнажала мускулистую грудь. Неужели ему не холодно? В кроваво-красной камере зуб на зуб не попадал, но Ричард, похоже, совсем не мерз. Его башмаки и чулки тоже были чистыми, а цепи… Боже мой, кандалы на ногах терпеливого, дружелюбного Ричарда Моргана! Видеть их было невыносимо. Но разительнее всего изменились серовато-голубые глаза. Прежде они были мечтательными, в них то и дело мелькала улыбка, придающая лицу мягкое, задумчивое выражение. Теперь же взгляд Ричарда стал прямым и сосредоточенным, мечтательность и улыбка исчезли без следа, а выражение его лица никак нельзя было назвать мягким.
— Ричард, как ты повзрослел! Я ждал любых перемен, но только не этих. — Мистер Тислтуэйт дернул себя за нос и растерянно заморгал.
— Уильям Стенли, это мистер Джеймс Тислтуэйт, — представил Ричард друга морщинистому невысокому человечку, который вертелся поблизости. — А теперь отойди и не мешай нам. Оставьте нас в покое, слышите? Позднее я познакомлю вас с другом. Уединение, — продолжал он, повернувшись к Джимми, — редкостная роскошь на борту «Цереры», однако заполучить ее все-таки можно. Ну присядь.
