— Это «Скарборо», — объяснил четвертый помощник Стивен Донован, держа на руках большого рыжего кота. — А корабли поменьше — «Леди Пенрин» и «Принц Уэльский». Разместить всех каторжников на пяти судах не удалось, поэтому в экспедицию взяли шестой. «Шарлотта» и «Дружба» отплыли в Плимут, за заключенными с «Дюнкерка».
— А вон те суда, груз на которые доставляют лихтеры? — спросил Ричард, метнув предостерегающий взгляд в Билла Уайтинга, готового отпустить скабрезную шуточку, которую вряд ли оценил бы Стивен Донован.
— Это грузовые корабли «Борроудейл», «Фишберн» и «Золотая роща». Необходимых припасов нам должно хватить на три первых года пребывания в Ботани-Бей, — объяснил мистер Донован, многозначительно глядя в глаза Ричарду.
— Интересно, сколько времени займет плавание? — сладко улыбаясь, осведомился Томас Краудер.
Но по мнению мистера Донована, Краудер был слишком похож на обезьяну и не вызывал никаких чувств, поэтому четвертый помощник снова перевел взгляд на Ричарда Моргана, которым успел увлечься. Дело было не столько в облике Ричарда, хотя он заметно похорошел, сколько в его манере держаться с достоинством и умении вовремя промолчать. Он был признанным вожаком, однако совсем не походил на Джонни Пауэра, с которым успели познакомиться все члены экипажа. Пауэр быстро сошелся с матросами, благоразумно воздерживаясь от тюремного жаргона.
— По подсчетам офицеров адмиралтейства, четыре — шесть месяцев, — объяснил мистер Донован, подчеркнуто игнорируя Краудера.
— А по-моему, гораздо больше, — отозвался Ричард.
— Согласен. В адмиралтействе не принимают в расчет встречный ветер, возможные поломки мачт, треснувшие балки, порванные паруса, лопнувшие тросы. — И четвертый помощник нежно почесал шейку замурлыкавшему коту.
— А собак вы любите? — спросил Ричард.
— Этих тварей? Наш кот Родни лучше любой собаки, потому они и не трогают его. Его назвали в честь адмирала Родни, под командованием которого я служил в Вест-Индии, когда мы вышвырнули лягушатников с Ямайки, — сообщил мистер Донован, цыкнув на подошедшего бульдога. Кот зашипел, и бульдог поспешно ретировался. — На борту двадцать семь собак, все они принадлежат офицерам. Но скоро мы от них избавимся. Спаниели и терьеры нам еще пригодятся — они хотя бы умеют ловить крыс, но гончие в море ни к чему, уж лучше скормить их акулам. И потом, собаки часто падают за борт, а с кошками такого не бывает. — Он поцеловал Родии в макушку и в подтверждение своих слов посадил его на узкие поручни. Не обращая внимания на плещущую внизу воду, кот подобрал лапы, удобно уселся и снова замурлыкал.
— Куда отправили остальных каторжников? — полюбопытствовал Уилл Коннелли, приходя на выручку Ричарду. Тем временем сам Ричард незаметно удалился.
— Одних — на «Твердыню», других — на «Удачливого», больных — на корабль-лазарет, а остальных — вон на тот лихтер, — указал мистер Донован.
— И надолго?
— По меньшей мере на две недели.
— Но на лихтере они промерзнут до костей!
— Каждый вечер их будут увозить на берег в наручниках и сковывать цепями. Уж лучше побыть на лихтере, чем на какой-нибудь ветхой посудине.
На следующий день корабельный врач «Александера», мистер Уильям Балмен, привез с собой еще двух врачей — видимо, для осмотра корабля, поскольку больные уже покинули его. Стивен Донован шепнул Ричарду, что один из гостей — сам Джон Уайт, главный врач экспедиции. А вторым оказался врач из Портсмута, которого уже однажды привозил на корабль лейтенант Шарп.
Не получив никаких приказаний, каторжники стояли неподалеку от врачей и внимательно прислушивались к их разговору. Не менее любопытные члены экипажа были слишком заняты, чтобы подслушивать, — как раз прибыл очередной лихтер с грузом.
Портсмутский врач был убежден, что странная болезнь — редкий вид бубонной чумы, но Уайт и Балмен не соглашались с ним.
— Это заразная болезнь, — уверял их оппонент. — Бубонная чума!
— Все, что угодно, только не чума! — твердили судовые врачи.
Но все трое решили принять превентивные меры: все помещения корабля вновь окурили, тщательно протерли все поверхности дегтем, а затем покрыли слоем побелки — известкового раствора, смешанного с мелом, клеем и водой.
Стивен Донован, который остался на борту, чтобы следить за погрузкой, недовольно хмурился: вся палуба была заставлена бочонками разных размеров, мешками, ящиками и тюками.
— Груз надо спустить в трюмы, — раздраженно втолковывал он Уайту и Балмену. — А это невозможно — ведь вы распорядились провести окуривание и задраить все люки! К чему все это? Избавить «Александер» от заразы может только одно — новые трюмные помпы!
— Здесь воняет оттого, что трупы долго пролежали на нижней палубе, — надменно возразил Балмен. — После окуривания и двух недель в море запах исчезнет.
Уайт отошел в сторону. Команда начала отправлять в трюм припасы через тюремное помещение: столы и скамьи в нем убрали, открыв шестифутовые люки, находящиеся точно под люками в верхней палубе. Грузы поднимали на шлюпбалках, поворачивали с помощью лебедок и опускали прямо в трюм. Вернувшись на прежнее место, Уайт оттеснил в сторону Балмена и Донована и принялся отдавать распоряжения.
Тридцать шесть каторжников с правого борта отправились в камеру, чтобы протереть все предметы в ней уксусом перед окуриванием, а тридцать шесть узников с левого борта послали в помещение для пехотинцев с той же целью.
— Ужас! — ахнул Тэффи Эдмунде. — Бедняга Дэви Эванс был прав: по сравнению с пехотинцами мы, каторжники, живем в раю. Впрочем, я не отказался бы спать в гамаке.
Пол помещения для рядовых пехотинцев снизу омывала трюмная вода, которая воняла сильнее, чем отверстия сточных труб, и испускала газы, от которых оловянные пуговицы на алых куртках чернели, как уголь. Здесь расстояние между настилами палуб не превышало шести футов, ходить приходилось, низко пригибаясь под балками, как на «Церере».
Именно в этот момент Ричард и его товарищи стали свидетелями противодействия: на виду у тридцати шести каторжников в помещение для пехотинцев вошли майор Росс и капитан Синклер. Ожесточенное сражение началось, едва майор шагнул на нижнюю ступеньку лестницы.
— А ну, живо спускайся сюда, жирная туша! — взревел Росс. — Иди и посмотри сам, черт бы тебя побрал!
На лестнице появились начищенные сапоги капитана Дункана Синклера, выражение лица которого выдавало его ярость.
— Никто не вправе так говорить со мной, майор! — отдуваясь, заявил он. — Я не только капитан этого корабля, но и один из его владельцев.
— Тогда ты тем более виноват, толстая задница! Оглядись вокруг! Смотри, куда ты поселил морских пехотинцев его величества на бог знает какой срок! Они провели здесь почти три месяца! Они больны и перепуганы, и за это я ничуть не виню их. Собакам еще повезло — как и овцам, и свиньям, которых ты взял на борт для собственного стола. Нечего сказать, ты недурно устроился — захапал и ночную, и дневную, и большую каюты, а моих двух офицеров поселил в буфетной! Заставил их есть вместе с рядовыми! Или ты немедленно изменишь приказ, Синклер, или я сам выпущу твои жирные кишки в это жидкое дерьмо! — Росс схватился за рукоятку ножа и указал свободной рукой на пол, под которым плескались грязные трюмные воды. Похоже, он был вполне способен привести угрозу в исполнение.
