Вероятно, все-таки он чем-то болен, поэтому и работа не
ладилась в последние месяцы. Не случайно он стал чувствовать себя хуже. Но это
сейчас неважно, сейчас главное – закончить наконец программу, принципиально
новую программу защиты компьютерной информации, которую так ждут в десятках
банков. Компьютерный центр, в котором работал Мискарьянц, уже получил сотни
заказов под этот программный продукт, прибыль ожидается огромная, а у Германа
работа застопорилась. Застряла на одном месте – и все. Ни в какую. Как
говорится, ни тпру ни ну. Начальство подгоняет, заказчики обрывают телефон,
мол, мы вам сделали предоплату, а где обещанная программа? Герман начал
нервничать, но от этого работа быстрее не стала двигаться, даже наоборот. Будто
ступор какой-то нашел на него. Вот тогда ему и посоветовали обратиться к
Александру Иннокентьевичу Бороданкову, заведующему отделением в одной из
московских клиник. Как оказалось, не зря посоветовали.
Герман хорошо помнил свой первый визит к Бороданкову.
Александр Иннокентьевич оказался приятным чуть полноватым человеком в очках с
толстыми стеклами и с крупными, хорошей формы, холеными руками.
– Наверное, я зря вас побеспокоил, – смущенно
начал Мискарьянц, – у меня ничего не болит, жалоб нет никаких, просто…
– Просто вы чувствуете, что с вами что-то не
так? – пришел ему на помощь врач.
– Да-да, – обрадованно подхватил Герман. –
Понимаете, я стал хуже работать. Если совсем честно говорить, то я стал плохо
работать. Если бы я был писателем или, к примеру, композитором, я бы сказал, что
у меня наступил творческий кризис. Но я математик, программист, у меня не может
быть кризисов, а вот…
Он как-то по-детски развел руками, словно ребенок, разбивший
чашку и не понимающий, как это она могла упасть, если только что стояла на
самой середине стола.
– Вы не правы, Герман, – ласково сказал
Бороданков. – Творчество – это совсем не обязательно искусство. Любое
создание нового – творчество. А вы устали. Да-да, голубчик, я это отчетливо
вижу. Вы просто очень устали, вы истощили себя непомерной нагрузкой, слишком
интенсивной работой и невниманием к своему здоровью. И вот результат.
– Значит, вы полагаете, что я чем-то болен? –
испугался Герман.
– Я этого не утверждаю, но и не исключаю. Давайте
вернемся к вашим проблемам. Что вас беспокоит больше всего? Самочувствие? Или
что-то другое?
– Меня беспокоит работа, которую я никак не могу
закончить. А я должен сделать это в кратчайшие сроки. И я подумал, что, может
быть, мне мешает какая-то болезнь…
– Хорошо, я понял. У нас с вами два пути. Первый: вы
ложитесь на обследование, и врачи выясняют, что же это за хворь вас гложет. Мы
этим не занимаемся, у нас другой профиль, но я с удовольствием порекомендую вас
в клинику мединститута, там прекрасные специалисты по диагностике и самая
современная аппаратура. По моей протекции вас туда положат, у меня в этой
клинике множество знакомых. Обследование займет не меньше двух месяцев…
– Нет-нет, – испуганно замахал руками
Герман. – Об этом и речи быть не может. Вы что! Я должен закончить
программу самое большее за две недели.
– И есть второй путь. Я кладу вас к себе. Лечить вас я
не буду, в том смысле, какой вы привыкли вкладывать в слово «лечить». Я создам
вам условия для нормальной работы и назначу курс общеукрепляющей терапии. В
основном витамины. Ну и легкое успокоительное на ночь, чтобы мозг отдыхал.
Правильно составленную диету. Полный покой. Вам, наверное, сказали, что мои
научные исследования лежат в области психотерапии, и вы теперь ожидаете, что я,
подобно некоторым известным специалистам, посажу вас перед собой и начну
внушать вам, что вы гениальный математик, что вам ничто не мешает закончить
работу и вообще вы ее уже закончили, так что и волноваться не о чем. Верно?
Бороданков легко и весело рассмеялся, подняв руки и
пошевелив в воздухе крупными длинными пальцами.
– Так вот, голубчик, это не так. Я буду заходить к вам
один раз в день, вечером, и справляться о вашем самочувствии. Этим наше общение
и будет ограничено. У меня есть собственная теория, я назвал ее «медицина
интеллектуального труда». Поэтому у меня в отделении лежат люди, которые хотят
лечиться не от болезни, а от проблем, возникающих в области интеллектуальной
деятельности.
– Значит, я не один такой?
– Ну что вы, голубчик. У меня в отделении тридцать
палат, и все они постоянно заняты.
При мысли о том, что «проблемы в области интеллектуальной
деятельности» возникли не только у него, Герману стало почему-то легче. Значит,
ничего особенного с ним не происходит.
– А кто у вас лежит? – с детским любопытством
спросил он.
– Скажите, голубчик, вы хотели бы, чтобы у вас на
работе узнали, что вы выработались и вам пришлось лечиться, чтобы написать вашу
программу? Ответ очевиден, можете ничего не говорить. А известный композитор?
Художник? Разве захочет он, чтобы почитатели его таланта узнали, что написать
прекрасную песню или замечательный портрет ему помогли врачи? Вот то-то же.
Анонимность – один из принципов лечения в моем отделении. Никто не узнает, что
вы у меня лежали. Но и вы никогда не узнаете, кто еще, кроме вас, здесь
находится. Ну так как, устраивает вас мое предложение или вы хотите лечь на
обследование?
– Устраивает. Только… – Герман замялся. – Сколько
это будет стоить?
– Это зависит от того, сколько времени вам понадобится,
чтобы написать программу. Один день пребывания здесь стоит от восьмидесяти до
ста долларов, в зависимости от назначаемой диеты и витаминного комплекса.
Герман прикинул, какую сумму он может позволить себе
потратить на лечение. Выходило впритык, но все-таки выходило.
– Когда вы сможете меня положить? К вам, наверное,
очередь?
– Очередь, конечно, существует, – лукаво улыбнулся
Бороданков, – но ведь насчет вас мне звонила Наталья Николаевна, а для
людей, за которых она просит, у меня очереди нет. Если хотите, могу положить
вас прямо сегодня. Поезжайте домой, возьмите все, что вам необходимо для
работы, и возвращайтесь. Я буду здесь до половины седьмого.
– Но если я буду здесь работать, мне понадобится
компьютер.
– Пожалуйста, привозите, поставим его в палате. Никаких
проблем.
– А жена может меня навещать? У вас разрешается?
– Конечно, пусть приходит. Но у меня, в соответствии с
моей методикой, такое правило: первые несколько дней пациент входит в тот
режим, который я ему рекомендую, а потом уже решает, вписываются ли визиты
родственников и друзей в этот режим. Видите ли, мой метод основан на том, что
человек должен полностью погрузиться в то дело, которым он занимается, и ничто
не должно его отвлекать. Любой отвлекающий момент, даже несущий положительный
заряд, может помешать продуктивному творчеству. Поэтому вы сами посмотрите, как
пойдет дело, и потом решите, хотите ли вы, чтобы вас навещали.
