– Между прочим, тебя искала эта… Как ее… С горбатым
носом. Не помню, как ее зовут, – сказала ей Лариса, старший менеджер
«Лиры».
– Карина?
– Вот-вот.
– Что она хотела?
– Откуда я знаю? Позвони, узнай.
– Конечно, позвоню.
Карина работала в другом агентстве, тоже нуждающемся в
переводчиках. Тамара была мало с ней знакома, Карина ей не нравилась, она была
слишком напористой, слишком крикливой, слишком безапелляционной. Вообще она вся
была – слишком. Тамара очень быстро уставала от нее. Но сейчас положение было
не таким, чтобы вспоминать о симпатиях и антипатиях. Она открыла записную
книжку на нужной странице и быстро набрала телефон Карины.
– Хорошо, что ты объявилась, – с ходу начала
Карина. – Есть работа, очень хорошо платят. С выездом из Москвы.
«Конечно, хочу!» – чуть было не вырвалось у Тамары, но она
прикусила язык, ибо слишком хорошо знала, что такое Карина. Нарывалась уже,
было дело.
– Что за работа? – осторожно спросила она.
– На нефтеразработках. Там работают немцы, и нас
попросили послать туда трех-четырех переводчиков.
«Понятно, – подумала Тамара. – Немецкий язык – не
японский и не хинди, переводчиков с немецкого в любом городе можно найти. Зачем
же запрашивать их из Москвы? Небось такая глухомань, что и подумать страшно.
Как раз то, что мне нужно».
– Где конкретно?
– Где-то в Средней Азии. – Ответ Карины прозвучал
неуверенно, словно она и сама точно не знала, в Средней Азии ли эти
нефтеразработки или еще где.
– Ладно, давай телефон, я с ними созвонюсь.
Карина продиктовала телефон, и Тамара аккуратно записала его
на листочке, лежащем возле телефона.
– Какой там режим работы, не знаешь?
– Ну… – Карина замялась, и Тамара поняла, что это было
самым уязвимым местом во всей ситуации. – Там вахтовый метод… Но платят
очень хорошо, ты не сомневайся.
– Что-о-о? – протянула Тамара. – Вахтовый
метод? Это значит, полгода без выходных, по двадцать четыре часа в сутки? Знаю
я эти вахты. Это ж мне с каждым немцем надо будет трахаться. Для того и
привозят переводчиц из Москвы. Как раз твое агентство этим славится.
– Ну а что такого? – капризно возразила
Карина. – Зато деньги вон какие платят за это. Так что, поедешь?
– Да пошла ты! – в сердцах бросила Тамара. –
Ты меня однажды уже сосватала на такую вахту в Воркуту, забыла? А я помню очень
хорошо, как после этого три месяца в больнице валялась. Нет уж, сама поезжай.
Почему бы тебе самой денег не подзаработать?
– Да у меня же французский, а им немецкий нужен. Ну
Тамара, ну, может, все-таки поедешь, а? Они так надеются на нашу фирму, не
хочется их разочаровывать.
– Твои проблемы, – презрительно откликнулась
Тамара. – Я не поеду. Другую дуру ищи. Все, привет.
Повесив трубку, она весело улыбнулась и набрала номер,
записанный на листочке. Через десять минут она уже знала, что завтра вечером
улетает вместе с группой немецких нефтеразработчиков в среднеазиатские степи.
Как минимум на полгода.
Глава 4
Николай Саприн лежал в постели, мучимый высокой
температурой, застарелой ненавистью и зарождавшейся влюбленностью. Причем
одновременно. И при этом понимал, что ни на первое, ни на второе, ни на третье
права он не имеет, потому что должен искать Тамару Коченову.
Выйдя после встречи с Шориновым из дома, где жила его
любовница, и обнаружив, что Тамара сбежала, он немедленно вернулся в квартиру
Кати. Михаил Владимирович уже собирался уходить и очень торопился. Сообщение
Николая его совсем не обрадовало.
– Ты считаешь, что она сбежала, потому что поняла,
насколько стала опасной для нас?
– Я вам говорил об этом четверть часа назад, –
раздраженно ответил Саприн, чувствуя внезапное головокружение и быстро
нарастающий неприятный металлический привкус во рту. Черт возьми, где он
ухитрился простудиться?
– Тогда тем более ее нужно немедленно найти, –
приказал Шоринов, натягивая куртку.
Он не любил, когда ему указывали на его промахи, но ошибки
свои умел признавать.
– Катя, я ушел! – крикнул он.
Катя выбежала в прихожую, чмокнула Шоринова в щеку,
улыбнулась Николаю, потом посмотрела на него более внимательно.
– Что с вами, Коля? Вы весь в испарине. Вам нехорошо?
– Все в порядке, – вымученно улыбнулся
Саприн. – Кажется, простыл немного.
Катя легко дотронулась ладонью до его лба.
– Да у вас же температура! И никакая это не простуда, а
самая настоящая вирусная инфекция. Чем вы лечитесь?
– Пока ничем. Полчаса назад был совершенно здоров.
Сейчас приеду домой и начну лечиться.
– Конечно, это инфекция, – убежденно повторила
Катя. – Простуда не дает такого быстрого развития.
– Катя, – недовольно перебил ее Шоринов, –
сейчас не время играть в доктора. Я тороплюсь. Пойдем, Николай.
– Нет, – внезапно заупрямилась девушка. – Я
не могу отпустить Колю в таком виде. Ты что, не понимаешь, Дусик? У него же
температура высокая, как он сядет за руль? Он же в аварию может попасть.
– И что ты предлагаешь? Устроить здесь лазарет? –
Шоринов начинал злиться, это было очевидно, но Катя, судя по всему, не считала
нужным обращать на это внимание.
– Я по крайней мере смогу сбить ему температуру, чтобы
он мог без происшествий доехать до дома, – заявила она. – Раздевайтесь,
Коля.
– Спасибо, Катя, я вам очень признателен, но я
поеду, – сказал Саприн, хотя чувствовал себя совсем плохо.
Он знал за собой эту особенность: заболевать резко и очень
быстро. Ухудшение обычно происходило прямо на глазах, в течение максимум часа,
а то и еще быстрее. Он всегда завидовал людям, которым сначала два-три дня
немножко нездоровится и о начинающейся болезни заблаговременно предупреждают
легкое покашливание и ненавязчивая головная боль. Такие люди, думал Николай,
могут вовремя «перехватить» болезнь, принять радикальные меры и отделаться
легким испугом. Ему же это никогда не удавалось. Попав в организм, вирусная
инфекция весь латентный период вела себя тихо и ничем его не беспокоила, а
потом в одночасье обрушивалась дурнотой, слабостью, головокружением, болями в
ногах и высокой температурой. И сейчас, стоя в прихожей Катиной квартиры,
Саприн отчетливо понимал, что девушка права: в таком состоянии он не может
вести машину. И плевать, что по этому поводу думает Шоринов. Жизнь, в конце
концов, дороже.
– У меня нет времени.
Шоринов резко распахнул входную дверь и обернулся.
– Оставайся, Николай, пусть Катя приведет тебя в
чувство, а то еще, не дай бог, врежешься во что-нибудь.
