Он очень хотел помочь сестре, но не знал, как это сделать.
Выход был только один: как можно скорее заработать как можно больше денег и
отдать ей. Он знал, что Ира и ее муж живут в квартире, которую снимают на
деньги добрых родственников. Деньги, конечно, нужно будет отдать, но это терпит.
Беда в том, что работа, которую нашел Леонид, требует, чтобы они жили совсем в
другом месте, в другом городе, где нет дешевых меблирашек. А на то, чтобы
арендовать приличный дом, денег им никто не даст. Если же отказаться от этой
работы, то придется согласиться с тем, что ребенок родится у безработных
родителей, чего позволять тоже никак нельзя. До родов оставалось всего два
месяца, Ира была на грани отчаяния, и Николай взялся за это сомнительное дело с
убийством Вероники Штайнек-Лебедевой только потому, что Шоринов хорошо за него
заплатил. А теперь вот еще Тамара… Если он сможет ее найти и устранить, то
получит еще деньги. Этого будет вполне достаточно, чтобы ребенок его сестренки
родился в нормальных условиях, в хорошей клинике, откуда его привезут в маленький
уютный домик счастливые родители. Если бы не это, если бы не его подлая и
жадная мать, он бы никогда не взялся за такое дело. Послал бы подальше
Шоринова, и дело с концом. Пусть ищет других исполнителей…
Нынешняя болезнь свалила Николая как нельзя более некстати.
Дорог каждый день, ему нужно искать Тамару, чтобы покончить с ней, получить от
Шоринова обещанные деньги и отправить их сестре. Часть денег – гонорар за
Веронику и кое-какие собственные сбережения – он все-таки успел перевести Ире
через российское отделение Дойч-банка, на первый взнос за дом ей должно
хватить. Но хорошо бы успеть получить и второй гонорар, чтобы рожала его
единственная сестра не абы где и чтобы на приданое маленькому хватило.
Мысль о Тамаре заставляла Николая Саприна болезненно
морщиться. Во время двух последних поездок в Австрию он регулярно спал с ней,
но не потому, что она ему безумно нравилась, вовсе нет, просто так нужно было
для дела. Николай знал, что обладает броской красотой и, если будет всюду
появляться один, на него станут обращать внимание как женщины, что естественно,
так и мужчины этих женщин. Будут обращать внимание, а значит – запоминать. А
этого ему совсем не хотелось. За одиноким красавцем наблюдают десятки глаз. За
красивым мужиком, рядом с которым красивая женщина, не наблюдает никто:
женщинам не обломится, а мужчинам он не опасен. Но еще существуют горничные,
которые всегда могут точно определить, что парочка делала на этих белоснежных
простынях – мирно спала или с упоением занималась любовью. И еще есть нечто
неуловимое, что сразу позволит опытному взгляду отличить пару просто знакомых
от пары любовников или супругов. И никакое актерское мастерство здесь не
поможет. Если ты не спал с женщиной, ты не сможешь вести себя с ней так, чтобы
все окружающие считали вас любовниками. Черт его знает, почему. Может, кому-то
это и удается, но Саприн точно знал, что у него это не получится.
Тамара приглашение в постель приняла как нечто естественное
и не нуждающееся в объяснениях, особо не старалась, было видно, что «отрабатывает»
по привычке. Но Саприну понравилось. Понравилось по одной-единственной причине.
В самый острый момент она переставала стонать и хрипло выкрикивала: «Я тебя
люблю!» Николай понимал, что за этими словами на самом деле ничего не стоит,
просто у Тамары такая особенность. Некоторые кусаются, некоторые плачут. Есть
такие, которые начинают говорить нецензурные слова. Одни молчат, другие
царапаются. А Тамара говорит: «Я тебя люблю». Но слова эти звучали неземной
музыкой. Беда Николая Саприна в том, что он ни разу в жизни не слышал от
женщины этих волшебных слов, хотя женщин в его жизни было более чем достаточно.
Вот как-то не везло ему на искренние признания, а может, он сам к таким
признаниям не располагал – сдержанный, холодный, ироничный, всегда готовый поддеть,
скрытный, порой надменный. И даже те женщины, которые его действительно любили,
никогда не говорили ему об этом. И пока он не услышал заветную фразу от
совершенно чужой ему переводчицы, он и не предполагал, как сильно хочется ему
слышать такие слова. Всегда хотелось.
Тамара была спокойной и деловитой партнершей по работе,
свободно говорила по-немецки, непринужденно употребляя идиомы и обнаруживая
знание местного фольклора. Но акцент все-таки был, от него невозможно
избавиться, если не живешь в стране долгое время, и Саприн с Тамарой выдавали
себя за чехов, а в паспортах, которые они предъявляли в мотелях и гостиницах,
стояли чешские имена и фамилии. Она не была ни болтливой, ни капризной, но
беседу могла поддерживать ровно столько, сколько нужно, не выказывая ни
малейшего раздражения, скуки или усталости. Одним словом, Тамара Коченова
обладала настоящим профессионализмом секретаря-переводчика, которого нанимают
для сопровождения в поездках по стране. Она легко переносила отсутствие
комфорта, многочасовое сидение в грязных аэропортах без всяких перспектив
улететь в ближайшее время, умела быть незаметной и необременительной,
безошибочно улавливая момент, когда нужно «появиться», напомнить о себе,
вмешаться, помочь. Если клиент прозрачно намекал, не делала вид, что не
понимает, мило улыбалась и спокойно сообщала, что постель в комплекс
переводческих услуг не входит и потому должна оплачиваться отдельно. Клиенты не
возражали, такой расклад всех устраивал.
Саприну было искренне жаль, что Тамара испугалась и сбежала.
Как профессионал он понимал, что ее нужно найти и устранить. Но если бы Шоринов
не менял свои решения по сто раз на дню, можно было бы сделать все по-другому –
умнее и безопаснее. Они с Тамарой вылетели в Австрию, имея указания обратиться
к конкретным лицам, получить у них платежные документы и закончить операцию с
Вероникой Штайнек к обоюдному удовольствию сторон. По дороге Николай
проинструктировал Тамару, объяснил ей, что и как они будут делать, как будут
подстраховываться от возможного обмана со стороны Вероники, как следует
проверять папку с отобранными из архива листами. Приехав в Австрию и выполнив
первую часть задания, он, как и было договорено, связался с Шориновым, а тот
велел закончить операцию совсем по-другому. Назначил цену, дал на разгон
дополнительно два дня – Николаю нужно было достать оружие, изучить местность,
продумать план. И совершенно непонятно, что теперь делать с Тамарой. Ехать на
встречу с Вероникой без нее – вызвать массу вопросов, на которые нет ответов.
Ведь он только что дотошно объяснял Тамаре ее роль в комбинации: она должна
будет проверять папку, а потом, по приезде в Вену, заходить вместе с ними в
банк и вести себя так, чтобы окружающие принимали ее за подругу Вероники. Чтобы
ни у кого в памяти не отложилось, как мужчина и женщина снимали крупные суммы
денег, а другая женщина тут же открывала счет на эту сумму. Пусть все запомнят,
что мужчина снимал деньги и отдавал двум молодым женщинам. И как после всех
этих объяснений он скажет ей, что поедет на встречу с Вероникой без нее? Как он
объяснит ей изменение своих планов? Тамара достаточно умна, чтобы сообразить:
от нее пытаются что-то скрыть. А дальше начнется праздник разгулявшегося
воображения, и один бог знает, чего она может напридумывать. Нет уж, лучше
пусть увидит своими глазами и не выдумывает лишнего. Как знать, может быть, она
сочтет себя соучастницей и будет бояться разоблачения. А может быть, и вообще
подумает, что миллион долларов – это такие деньги, за обладание которыми просто
грех не убить. Ну ведь большие же деньги-то, пьяному ежику и то понятно. Саприн
знал Тамару Коченову не очень хорошо, но вполне достаточно, чтобы понимать, что
она не является образцом девственной чистоты и невинности. Собственно говоря,
именно по этому признаку ее и подбирали люди Шоринова. Он поехал на встречу с
Вероникой вместе с Тамарой, ни о чем ее не предупредив, но и не ожидая никаких
катастрофических последствий. И вдруг Вероника приехала не одна, и пришлось
убивать еще одну женщину и ребенка. Это было самое плохое – ребенок, мальчик
лет пяти-шести. На этом и мужики порой ломаются, а уж женщины-то…
