– Валерий Борисович, а почему все промолчали, когда
Прохоренко солгала, сказала, что раздала работы рецензентам две недели назад?
Ведь получилось, что они такие же халтурщики, как научные руководители, а на
самом деле их вины нет. Она же дала им работы только сегодня, естественно, что
они их не прочитали. Зачем они ее покрывают?
– Да ты что, Юра, с луны свалился? – неподдельно
изумился Черненилов. – Кто ж на Галину голос поднимет? Ты что?
– Я не понял.
– У нее ж муж – первый проректор вуза, имеющего военную
кафедру. Дошло?
Военная кафедра – это, конечно, мощно. Студенты такого вуза
после его окончания освобождаются от службы в армии, и дружить с женой
проректора в этом смысле нужно и полезно. Но ведь не у всех же членов кафедры
подрастают сыновья, более того, Оборин знал, что только двоих его коллег
беспокоит проблема надвигающейся службы детей в армии. У остальных сыновья были
либо очень маленькими, либо уже взрослыми, либо вообще были не сыновья, а
девочки.
– Ты что, совсем тупой? – сочувственно покачал
головой завкафедрой. – Они же все на Галине деньги делают. Собственные
сыновья – ладно, а ведь есть еще и чужие. Ставку знаешь?
– Какую ставку?
– Ставку за то, чтобы не пойти в армию. Пять тысяч
долларов. Хочешь – плати в приемную комиссию государственного вуза, имеющего
военную кафедру. Хочешь – плати за обучение в коммерческом вузе, выйдут те же
пять тысяч или чуть дороже, только справочки нужные доставай, что ребенок
учится в институте с военной кафедрой. С каждого поступившего по протекции муж
Галины имеет пять тысяч. А сколько имеют те, кто нашел на него выход? Вот
представь, тебе нужно пристроить парня. Ты идешь к Галине и говоришь, мол,
нельзя ли и так далее. Она отвечает, можно, оплата по таксе. Тогда ты идешь к
своему знакомому и говоришь, что все в порядке. Но ты же не идиот и не станешь
говорить ему, что это стоит пять тысяч. Ты скажешь – сколько? Шесть? Семь?
Десять? На твое усмотрение. Из них пять отдаешь Галине для мужа, остальные –
твои. Кто ж при такой ситуации на Галину руку поднимет? Она же им всем
заработать дает, ну и сама, естественно, с этого имеет. А мне что прикажешь
делать? Выгнать Галину я не могу, да и не за что в общем-то, а они все за нее
горой встанут, а то и уйдут вместе с ней в знак протеста.
Выйдя из кабинета заведующего, Оборин пошел в буфет, взял
кофе с бутербродами и уселся за столик вместе с юной парочкой, которые смотрели
только друг на друга, ничего вокруг не замечая. Ему было противно после разговора
с Чернениловым, но угрызений совести Юрий не испытывал. Пусть руководство
кафедры решает свои проблемы как хочет, но только не за его, Оборина, счет.
Дудеть в общую дудку и пропускать явную халтуру он не намерен. Пожалуйста,
пусть эти работы посылают на конкурс, да хоть на соискание Нобелевской премии,
он возражать не будет, но и делать вид, что они хорошие, не будет тоже.
Спросили его мнение – он ответил, а если кафедре безразлично, что студенты их
считают идиотами, которым можно подсунуть плагиат и компиляцию, то уж это
личные проблемы членов кафедры. Он же сам делать из себя придурка не хочет и
никому не позволит.
Сидящая рядом парочка повернула его мысли к новой
хорошенькой аспирантке. Сидит небось, бедняга, вместе со всеми, читает работы и
клянет Оборина последними словами. Может, вернуться на кафедру, сесть рядом с
ней и взять у нее часть работ? Хороший повод сблизиться. А потом что? Вести ее
к себе? Наверное, придется, она не производит впечатления девушки, привыкшей к
долгим романтическим ухаживаниям. Мысль о девушке, которую он приведет к себе,
заставила его вспомнить о Тамаре. Черт возьми, нужно наконец выполнить ее
просьбу и отогнать ее машину к себе в гараж. Может, ее уже угнали? Томка голову
оторвет.
О машине Тамары Коченовой Юрий помнил все время, но
оттягивал момент, когда поедет к ее дому и сделает наконец то, о чем она
просила. Сигнализация неисправна, угнать машину могут в любой момент, а
спохватиться и заявить в милицию некому. Но ему очень не хотелось ехать в чужой
машине без доверенности. Тамара оставила ему ключи и техпаспорт, права у
Оборина есть, но если его остановит ГАИ, то видок он будет иметь бледный.
Доказать, что машина не угнана, он не сможет, потому что единственный человек,
который может подтвердить, что Оборин не вор, это сама Тамара, хозяйка машины.
А где она? Исчезла так же внезапно, как и появилась. Прожила у него четыре дня,
а потом Юра вернулся домой и увидел на столе записку: «Уезжаю, нашла работу с
выездом, забери, пожалуйста, мою машину. Целую и спасибо за то, что выручил и
приютил». Вот и весь сказ. Одним словом, забирать машину Тамары он боялся. Но и
не забирать нельзя, ведь угонят же, как пить дать.
Ситуация вокруг конкурсных работ его разозлила до такой
степени, что страх попасться гаишникам как-то притух. Все равно день пропал,
решил Оборин, ну ее, аспирантку эту, никуда она не убежит, лучше он сейчас
доедет до Тамариного дома и заберет наконец машину. Хоть одной головной болью
будет меньше.
* * *
Николай Саприн уже начал терять терпение. Шоринов дал ему в
помощь двух мужичков, и они втроем, сменяясь, караулили машину Тамары
Коченовой. Это была последняя ниточка, ухватившись за которую Саприн надеялся
выйти на человека, с которым Тамара общалась после возвращения из Вены. Ведь
где-то же она жила! Этот человек должен знать, куда она уехала.
Саприна раздражало ожидание, он был человеком действия, и
бессмысленное топтание вокруг Тамариного дома в каких-то дурацких куртках с
капюшоном, скрывающим густые черные волосы и яркие синие глаза, выводило
Николая из себя. Начались осенние дожди, воздух был сырым и холодным, и он
никак не мог полностью оправиться после тяжелого гриппа. Побаливала голова,
временами поднималась температура, ноги делались слабыми и непослушными, во рту
устойчиво держался противный металлический привкус. Но он все-таки дождался.
К Тамариной машине подошел ничем не примечательный парень
лет тридцати или чуть меньше с хмурым лицом и угрюмым взглядом, открыл дверь и
уселся на водительское место. Саприн тут же метнулся за угол к своей машине.
Через два дня он уже знал о человеке, забравшем автомобиль Тамары, достаточно,
чтобы действовать дальше. Прежде чем решать, нужно ли вступать с ним в контакт,
Саприн хотел побывать в его квартире, благо вскрытие чужой двери никогда не
было для него проблемой.
Дождавшись, когда Оборин уедет в университет, Николай
аккуратно открыл замок и вошел в квартиру. Мужик живет один, это сразу видно,
но женщины здесь бывают, часто и разные. Небольшой беспорядок, вещи разбросаны,
но полы чистые и пыль протерта. Одним словом, нормальный мужик, не педант и не
сумасшедший, немного несобранный, но как раз в меру.
Первым делом Николай поискал следы пребывания здесь Тамары,
но не нашел ничего, ни одной ее вещи, которую смог бы узнать. Пролистал лежащую
возле телефона записную книжку в надежде найти какие-нибудь старые координаты
Коченовой: может быть, по старым адресам и телефонам найдутся люди, которые
знают о Тамаре что-нибудь интересное, дадут какие-то новые связи и цепочки. Но
телефон был только один, и принадлежал он Тамариной матери. Видно, записывал
его Оборин еще в те времена, когда Тамара жила вместе с ней. Странно, что нет
ее нового телефона. Неужели они так долго не встречались? Почему же Тамара
кинулась к нему, к человеку, с которым не общалась по меньшей мере лет пять?
Ответ был очевиден: она испугалась. Очень испугалась. Она поняла, с кем имеет
дело, и знала, что ее будут искать не лохи и дилетанты, а профессионалы, от
которых ног не унесешь. И прятаться нужно у человека, о котором ее нынешнее
окружение ничего не знает. Что ж, значит, он, Саприн, был прав. Она
действительно опасна, она поняла слишком много, и ее нужно во что бы то ни
стало найти и убрать.
