– Простите, Юра, я вам надоедаю, но мне очень тяжело
без очков. Проводите меня, пожалуйста, до метро, – попросила она.
– Конечно, – спохватился он. – Пойдемте.
Он помог ей надеть куртку и, крепко держа под руку, вывел из
квартиры. По улице они шли медленно. Ольга и в самом деле почти ничего толком
не видела и чувствовала себя крайне неуверенно, то и дело спотыкаясь на
неровном асфальте и все сильнее прижимая к себе руку Оборина. Наконец они
спустились в подземный переход, и Юрий подвел ее к стенду с очками и оправами.
– Девушка, – обратился он к продавщице, – что
у вас есть на минус семь?
– Минус семь? Только вот эти.
Продавщица сняла со стенда и протянула ему нечто совершенно
нелепое.
– Но это же мужская оправа. А женских нет?
– Я же сказала, молодой человек, на минус семь – только
эти.
– Нет, это ужасно, – решительно сказал Оборин,
возвращая очки. – Женщина не может это носить даже под страхом смерти. А
если поменьше диоптрии? Оля, можно поменьше?
– Конечно, – торопливо согласилась она, –
какие угодно, лишь бы хоть что-нибудь видеть.
– Тогда покажите, какие есть приличные женские очки, –
потребовал Юрий.
Продавщица почему-то сразу подобрела и кинулась перебирать
висящие на горизонтально натянутых веревках оправы.
– Вот очень хорошая оправа, стекла минус пять. Вот эта
тоже модная, минус четыре. Примерьте, я вам зеркальце дам.
Ольга надела очки минус четыре. Сразу заломило глаза и резко
заболела голова – стекла были сцентрованы не по ее мерке.
– Нет, эти совсем не годятся. Дайте что-нибудь другое.
– Попробуйте эти.
– Сколько здесь? – спросила Ольга, беря протянутые
очки в очень симпатичной оправе.
– Минус три с половиной.
Эти очки оказались лучше, расстояние между центрами было
подходящим, и хотя они не давали полной коррекции, но от них зато не болели
глаза.
– Годится, – кивнула Ольга. – Сколько они
стоят?
Продавщица назвала цену, и Ольга полезла в сумочку за
кошельком.
– Ой, а книжка-то! – испуганно охнула она. –
Юра, я забыла у вас на столе записную книжку. Вот растяпа! Как же быть? Я без
нее как без рук.
– Ничего страшного, – с улыбкой ответил
Оборин, – вернемся. Вы же все равно уже всюду опоздали.
Пока все получалось так, как она задумала. Она должна была
оставить у него записную книжку и добиться, чтобы он пригласил ее зайти к нему
домой снова. И он пригласил.
Обратный путь до дома, где жил Оборин, они проделали уже
веселее, даже в слабых очках Ольга видела значительно лучше, чем вообще без
них.
– Я вам доставила столько хлопот, – виновато
говорила она по дороге. – Но вы очень меня выручили. Просто не знаю, что
бы я без вашей помощи делала. Позвольте мне хотя бы купить что-нибудь к чаю.
Это было рискованным, но необходимым шагом. По реакции на
эти слова она должна понять, хочет ли Юрий, чтобы она задержалась у него в
гостях, или намеревается только отдать ей записную книжку и прямо с порога
развернуть обратно.
– Ну что я за хозяин, если буду позволять гостье
покупать продукты, – смеялся Оборин, останавливаясь возле киоска, на
витрине которого заманчиво сверкали блестящие обертки шоколада, кексов и пачек
печенья.
Ольга незаметно перевела дух. Кажется, все получается.
* * *
Оборин не заметил, как быстро пролетело время. Новая
знакомая оказалась на удивление приятной собеседницей. Кроме того, теперь,
когда она перестала болезненно щурить глаза и с лица ее сошло выражение
беспомощности и неуверенности, он понял, что она невероятно привлекательна.
Юрий с удивлением вспоминал свой недавний порыв пригласить в гости новую
молоденькую аспирантку. Как он мог заинтересоваться юной глупышкой? Вот Ольга –
совсем другое дело. Женственная, зрелая, умная.
Он включил все свое обаяние, стараясь ей понравиться и
боясь, что она вот-вот посмотрит на часы и соберется уходить, и с радостью
замечал, что ей, кажется, тоже нравится быть в его обществе. Во всяком случае
на часы она не смотрела. Они подогревали чайник уже в четвертый раз, а разговор
все не иссякал. Внезапно Ольга поднялась.
– Наверное, мне нужно уходить.
– Почему? – огорчился Юрий.
– Потому что ситуация в том виде, как она выглядит
сейчас, является неприличной. Ее надо или развивать, или прекращать.
Оборин отлично понимал, что она имеет в виду, но все равно
глупо повторил:
– Почему? Что неприличного в том, что люди
познакомились и мирно беседуют за чашкой чаю?
Ольга помолчала, отошла к двери и облокотилась спиной на
косяк.
– Потому что вы слишком мужчина, Юра, чтобы с вами можно
было просто мирно разговаривать. Мне становится трудно с вами, поэтому мне
лучше уйти.
Он почувствовал, как сердце ухнуло и заколотилось где-то в
горле, встал и медленно подошел к ней. Ему хотелось прикоснуться к Ольге,
обнять ее, но на руках словно гири повисли.
– Не уходите, Оля. Я не хочу, чтобы вы уходили, –
тихо сказал он.
* * *
Заниматься делами Тарадина два дня подряд Настя не могла, у
нее было очень много текущей работы. Спасибо Короткову, он действительно
накопал много полезной информации и щедро поделился ею, так что на утреннем
оперативном совещании Насте удалось избежать бледного вида, но рассчитывать на
такую удачу дважды уже нельзя, да и перед Коротковым неудобно. Так что
новосибирской конференцией медиков и юными гимнастами Владимир Антонович
занимался один.
Он связался сначала с Министерством здравоохранения, потом
долго дозванивался в Новосибирск, уговаривал, объяснял, даже слегка обманывал,
но в конце концов узнал, что на конференцию Тамару Коченову направляло
агентство «Медикор», в котором ее давно и хорошо знали и с которым она
сотрудничала уже несколько лет.
С детскими спортивными школами дело шло труднее, в Федерации
гимнастики с Тарадиным просто не захотели разговаривать, пришлось по справочной
узнавать адреса школ и методично объезжать их. На это ушло немало времени, и в
результате выяснилось, что контракт с Тамарой был подписан при посредничестве
фирмы «Лозанна», специализирующейся на переводах только с трех языков –
немецкого, французского и итальянского. Первоначально фирма создавалась
специально для обслуживания различного рода поездок именно в Швейцарию, где
говорят на всех трех языках, отсюда и название.
Он исправно звонил Каменской, рассказывая о ходе своих
поисков. В «Медикоре» о сентябрьской поездке в Австрию ничего не знали, в
последнее время никаких заказов Тамаре не передавали. Характеризовали Коченову
как очень квалифицированного переводчика, хорошо владеющего медицинской
терминологией. Кроме того, что было немаловажно, она знала латынь, которая
широко используется в медицинской научной речи. Именно поэтому ее и приглашали
постоянно на различные международные семинары, конференции и симпозиумы.
