– Вы знаете китайский язык? – вздернул брови
Берман.
– Нет, – зарделась Ольга. – Я нашла
переводчика и заплатила ему, но, видите ли, переводчик этот не знает медицины,
поэтому он сделал подстрочный перевод, очень грубый, а я уже потом переписала
текст более правильно. Но все равно у меня кое-где остались сомнения. Я на
полях пометила трудные места. Может быть, вы посмотрите?
Берман молча надел очки и придвинул к себе сколотые скрепкой
листы. Ольга поняла, что удар попал в цель. Шел 1987 год. Психиатрия катастроф
была в тот период совсем новым направлением, толчок к ее развитию в России дала
авария на Чернобыльской АЭС, а с тех пор прошло всего два года, и материалов
было еще совсем мало. Постоянно крутясь на кафедре, Ольга знала, что вокруг
конференции в Пекине было много разговоров, обсуждалось, поедет ли туда советская
делегация, и если поедет, то в каком составе. И будет ли наше участие в
конференции означать, что данное научное направление станет разрабатываться и в
нашей стране. Назывались громкие имена известных ученых, которые могли бы
достойно представить советскую психиатрию на этом научном собрании и которые в
дальнейшем могли бы возглавить развитие психиатрии катастроф… Но все было
впустую, ибо на китайскую конференцию наша делегация не поехала. Как раз в это
время разразился скандал, Всемирная организация здравоохранения предъявила
нашей стране претензии в негуманных методах лечения и использовании психиатрии
для борьбы с диссидентами…
– Где вы это достали? – спросил завкафедрой, не
отрываясь от текста.
– Не спрашивайте меня, Марк Наумович, – очень серьезно
ответила Ольга. – Это было очень трудно.
Она выразительно вздохнула и опустила глаза. Она не
собиралась рассказывать Берману во всех подробностях, каких усилий ей это
стоило и в скольких койках ей понадобилось побывать, чтобы какой-то знакомый ее
школьной приятельницы попросил какого-то своего знакомого… Ну и так далее. А
потом она еще платила за перевод, и поскольку китайский язык относился к группе
редких, то и перевод этот влетел ей в копеечку. Но и скрывать тот факт, что
трудности были, она не собиралась. Пусть Марк Наумович поймет, что перед ним
стоит человек, не останавливающийся ни перед чем во имя интересующей его науки.
Марк Наумович именно так все и понял. Он внимательно прочел
перевод и одобрительно кивнул.
– Что ж, могу вас поздравить, вы весьма лихо
разобрались в предмете, который является для вас новым. Давайте договоримся
так. Вы оставите мне ваш перевод, я дома посмотрю его более тщательно,
подредактирую – там есть ряд неточностей и даже небольшие ошибки. Но в целом –
хорошо, очень хорошо. Приходите ко мне…
Он задумался, достал расписание, потом полистал перекидной
календарь, стоящий перед ним на столе.
– В четверг. Да, в четверг, в четыре часа у меня
начнется экзамен, я посажу первую группу готовиться, и мы с вами поговорим.
Ольга на крыльях вылетела из помещения кафедры. Он клюнул!
Она ни минуты не сомневалась, что Берман оставил перевод у себя не для того,
чтобы его редактировать, вернее, не только для этого. Он снимет копию и оставит
ее у себя, а Ольге ничего не скажет. Наверняка в ближайшее время в каком-нибудь
медицинском журнале появится его статья с анализом существующих подходов к
психиатрии катастроф. А может быть, какой-то из этих подходов будет выдан за
его собственный. Но это пускай. Главное, чтобы он во всеуслышание заявил на кафедре,
что среди студентов, посещающих научный кружок, появился наконец человек, не
похожий на других, человек по-настоящему заинтересованный, думающий,
энергичный, предприимчивый. А что касается статьи, то Ольга заблаговременно
проштудировала специальные издания за последние пять лет и убедилась, что все
свои статьи Марк Наумович Берман пишет в соавторстве. И соавтор у него все эти
годы был постоянный – Александр Иннокентьевич Бороданков. Теперь оставалось
только набраться терпения и ждать.
Такой маневр Бороданкову разгадать не удалось, и он попался.
Через неделю он сам подошел к Ольге, когда та собиралась уходить после
очередного заседания студенческого научного кружка.
– Я слышал, у вас есть возможности доставать материалы,
которые простым смертным недоступны? – иронично спросил он, старательно
пряча свой интерес. – Поделитесь секретом, как вы это делаете?
Ольга подняла на Бороданкова ясные серые глаза и постаралась
сделать свою улыбку как можно более грустной.
– С трудом, – ответила она. – Это бывает очень
противно, но зато эффективно. К сожалению, я пока еще в том возрасте, когда
мужчины видят молодое тело и не замечают мозгов.
Все было сказано предельно ясно. И Александр Иннокентьевич
намек понял.
– Жаль, – огорченно развел он руками. – Я
хотел было попросить вас раздобыть для меня один материальчик, но раз это
требует таких жертв, то… Не смею вас обременять.
– Дело не в жертвах, а в вознаграждении за них. Если
понимаешь, что после всей этой грязи тебе в руки попадает нечто действительно
ценное, то дело стоит того.
Доцент Бороданков был, несомненно, очень умным человеком,
иначе разве стал бы он постоянным соавтором самого Бермана! И реакция у него
была острой и точной.
– Если бы вы смогли достать то, что мне нужно, мы с
вами вместе могли бы написать блестящую работу. В принципе она у меня почти
готова, но какая-то, знаете ли, блеклая она, сероватая. А вот использование
зарубежных разработок сильно украсило бы текст, и вся работа заиграла бы. Не
знаю, понимаете ли вы меня…
– Понимаю, – кивнула Ольга. – Торт вы уже
испекли, теперь его нужно украсить розочками из крема. Вы действительно
возьмете меня в соавторы, если я принесу вам материал? Подумайте, Александр
Иннокентьевич, доцент – и студентка. Насколько я знаю, это не принято.
Конечно, Бороданков прекрасно знал, что это не принято, и не
собирался ради нее идти против установленных порядков. Он хотел ее обмануть,
это было очевидно.
– Может быть, вы могли бы предложить мне другую
компенсацию за то унижение, через которое мне придется пройти? – спросила
она.
– Деньги? – неуверенно предположил доцент.
– Только не деньги, – быстро ответила
Ольга. – Это еще более унизительно.
– Тогда, быть может… – Он замялся. – Хотите, я
устрою для вас настоящий праздник? С цветами, шампанским и развлечениями. Я вам
обещаю два дня, которые вы проживете так, как вам мечтается. Затраты значения
не имеют, но удовольствие вы получите, это я вам гарантирую.
– Хочу, – улыбнулась она. – Праздники – это
единственное, что еще осталось ценного в нашей поганой жизни.
Через месяц Ольга принесла доценту Бороданкову ксерокопию
сборника статей, изданного в Австралии. Чтобы его раздобыть, ей пришлось целую
неделю ублажать в постели мерзкого толстого потного журналиста, поить его
коньяком и изображать затейливую кулинарку. Разумеется, за свой счет. Для этого
она продала несколько книг, изданных еще в прошлом веке и оставшихся от
прабабки. Обещанный Бороданковым праздник начался в ресторане и закончился, как
она и планировала, в его постели. Но залезть в постель к доценту было делом
нехитрым, и Ольга понимала, что это отнюдь не главное. Главным было создание
впечатления, что не он ей нужен, а она – ему. Ольга держалась в рамках, вне
занятий любовью называла Александра Иннокентьевича по имени-отчеству и всячески
демонстрировала ему легкое отчуждение. Праздник кончился, и они снова стали
встречаться только на кафедре или в коридорах института. Бороданков никаких
попыток к дальнейшему сближению не делал, но Ольгу это не обескуражило.
Согласно ее плану, так и должно было быть.
