К семи часам вечера начали поступать звонки с информацией о
Шоринове. Женат, имеет двоих детей. Есть молоденькая любовница, адрес, телефон.
В прошлом году оперировался по поводу камней в желчном пузыре. Адрес больницы,
фамилия хирурга, делавшего операцию, имена соседей по палате. Виктору сообщили
множество сведений, но один звонок заставил его подпрыгнуть в кресле. Такого он
никак не ожидал. Это был удар в солнечное сплетение. Арсен утром задал вполне
справедливый вопрос: кем должен быть этот Шоринов, если ухитрился перейти
дорожку самому Денисову и не боится с ним воевать. Так вот кто он, оказывается…
Черт возьми, это сильно осложняет ситуацию!
* * *
Почти полдня Настя просидела в Министерстве здравоохранения,
собирая сведения о всех международных научных собраниях, где требовались
переводчики, и выясняя, откуда эти переводчики брались. Одним из наиболее часто
упоминаемых участников таких собраний был медицинский институт, и Настя решила
в первую очередь заняться им. Тогда впервые всплыло имя Ольги Решиной, но она
оказалась в длинном списке прочих сотрудников мединститута и ничем
примечательным в глаза не бросилась.
Прошло несколько дней, прежде чем Ольгу упомянули во второй
раз.
– Знаете, года три назад она где-то отыскала совершенно
изумительную переводчицу. Синхронный перевод с большим количеством специальных
терминов – и ведь эта девушка не сделала ни одной ошибки. Уж не знаю, где Оля
ее раскопала, но, когда завкафедрой акушерства и гинекологии ехал в Мюнхен на
симпозиум с докладом, он попросил Решину, чтобы та нашла эту переводчицу. Потом
такие дифирамбы ей пел! И умница, и красавица. После этого все наши делегации
ее с собой брали, а если международная конференция проходила в России, все
равно ее приглашали доклады гостей переводить.
– Как ее звали, не припомните?
– Нет, не помню. Вернее, не знаю.
Что ж, Ольга Решина – это уже ниточка. Может быть, она
знает, с какими агентствами сотрудничала Тамара. А если очень повезет, то знает
каких-нибудь ее друзей или знакомых, которые пока в орбиту поиска не попали.
Ведь мать Тамары, как оказалось, совсем ничего не знала о жизни дочери и
назвала только двух человек, с которыми Тамара общалась еще в институте. С тех
пор, как мать и дочь стали жить раздельно, Тамара ни с кем Аллу Валентиновну не
знакомила.
Однако прежде чем бежать сломя голову к Решиной, Настя вернулась
на работу. Она слишком хорошо помнила стиль и методы работы конторы и знала,
что трогать возможных свидетелей нужно очень осторожно. Если человек что-то
знает, с ним наверняка уже поработали и ничего интересного он все равно не
расскажет. Если же с ним еще не работали, то после Настиного визита могут взять
его в оборот, даже если он ничего и вправду не знает. Навлекать неприятности на
безвинных людей Насте не хотелось, поэтому она собралась попросить у Гордеева
разрешения сначала понаблюдать за Решиной, навести о ней справки, а только
потом разговаривать с ней о Тамаре Коченовой.
– Хорошо, – кивнул лысой головой Виктор
Алексеевич, – я считаю это разумным. А что с Мискарьянц? Убийство мы себе
забрали, так делай же по нему что-нибудь.
– Я делаю, Виктор Алексеевич. Я считаю, что Карину
убили потому, что она что-то знала о Коченовой. Выяснив правду о Тамаре, мы
поймем, кому выгодно было ее скрывать. Кому выгодно – тот и убийца.
– Эк у тебя все ладно выходит, – крякнул
полковник. – А ну как эту Мискарьянц убили совсем по другому поводу? А?
– Другими поводами занимается Коротков. А я хочу пойти
в эту «Лозанну» и попробовать узнать, с какими заказчиками Мискарьянц работала
в последнее время. Контракт с Тамарой через них не проходил, документов во
всяком случае никаких нет. Но мы же с вами не вчера на свет родились, мы
понимаем, что менеджер может «устроить» заказчику хорошего переводчика или,
наоборот, знакомому переводчику – хороший заказ. И комиссионные возьмет лично
сам, положит их в свой близкий к телу карман, не ставя агентство в известность.
Все же живые люди, дополнительно подзаработать каждый хочет. Вот я и думаю, что
Карина могла связать Коченову с заказчиком, не оформляя документы. Тогда
естественно, что в «Лозанне» конкретно об этом контракте никто не знает, но
могут знать, что какая-то фирма или какой-то человек обращался к Карине. Я хочу
попробовать найти всех этих «обращавшихся».
– Мартышкин труд, – фыркнул начальник. – Если
в «Лозанне» уже пошустрили люди из конторы, то они это учли, можешь не сомневаться.
Они не глупее нас с тобой. Все сотрудники фирмы будут молчать, ты ничего от них
не добьешься. И потом, дорогая моя, ты строишь какие-то поистине наполеоновские
планы. Ты проверяешь всю медицинскую общественность, которая так или иначе
могла быть знакома с Тамарой Коченовой. Ты хочешь проверить всех, кто общался с
убитой Мискарьянц, чтобы выяснить, не заключали ли они с Коченовой «левый»
контракт. А как, позволь спросить, ты собираешься все это делать? У тебя
сколько рук? Десять? Шестнадцать? Или ты рассчитываешь на то, что добрый дядя
Колобок освободит всех сотрудников от раскрытия убийств и изнасилований и
бросит всех единым фронтом на работу по Мискарьянц и Коченовой? Я хочу услышать
от тебя членораздельный ответ – каковы первоначальные цели и задачи, какой
ожидается результат и сколько тебе на это нужно времени. И прошу не забывать,
что по убийству Горелова сроки все прошли, полностью вырезанная семья художника
тоже висит на тебе, насильник-маньяк, на счету которого уже двенадцать жертв,
до сих пор не пойман.
– Виктор Алексеевич, речь идет не о Коченовой и не о
Мискарьянц, вы же прекрасно это понимаете. Речь идет о конторе…
– И о твоем дружке Денисове, – ехидно вставил
полковник.
– Хорошо, и о нем тоже. Мне безразлично, где находится
Коченова и кто убил любовницу Денисова, это не те преступления, за которые у
меня, как говорится, душа ноет. Может, я безразличная и бездушная, может, я
неправильно устроена, но судьба Лилианы Кнепке меня никаким образом не трогает.
А вот Карина – совсем другое дело. Карину убила контора, чтобы скрыть какое-то
преступление. Или Карину убили по совсем другим причинам, а контора теперь
только прилагает усилия к тому, чтобы преступление не было раскрыто. И в том, и
в другом случае речь идет о конторе. И важнее этого на сегодняшний день ничего
нет.
– Лихо сказано, – хмыкнул Гордеев. – Значит,
убийца целой семьи вместе с малыми детьми гуляет на свободе – пусть. Насильник
с перевернутыми мозгами шляется по темным улицам – тоже пусть. Вообще все –
пусть. Мы должны встать стройными рядами и двинуться на борьбу с невидимой и
неведомой конторой. На каком, спрашивается, основании? Будем мстить за то, что
два года назад они убили Женю Морозова и сделали инвалидом нашего Ларцева? Или
будем их шлепать по попке за то, что они тебя беспокоят телефонными звонками? Я
хочу услышать от тебя четко сформулированную цель нашего похода против конторы.
И если твоя цель совпадет с моей – будем действовать вместе.
– Виктор Алексеевич, – Настя сделала глубокий вдох
и задержала воздух в легких, потом медленно выдохнула, – наш разговор ушел
в сторону. Вы хотите услышать от меня, что разработка конторы даст нам
возможность свернуть шею Денисову. Посадить его вряд ли удастся, мы с вами не
склонны переоценивать свои силы. Но по крайней мере мы сможем сделать так, что
он больше никогда не обратится ко мне ни с какими просьбами, даже самыми
невинными. Он даже закурить у меня не посмеет попросить. Он вообще забудет мой
телефон и мое имя. Вы хотите это услышать? Считайте, что вы это услышали. План
разработки я принесу вам через два часа.
