Настя набралась терпения и решила выждать еще денек-другой.
Она вообще не была сторонницей поспешных действий, может быть, оттого, что сама
соображала медленно. Пороть горячку, говорила она, имеет смысл в первые сутки
после совершения преступления, пока преступник сам еще находится во взвинченном
состоянии и может сделать явную глупость, на которой его и выловят. По
прошествии суток торопливость можно отставить, ибо преступник уже успокоился,
понял, что его не поймали и ничего страшного не произошло. И он сам, и
милиционеры, как говорится, переспали ночь с бедой, а утром все видится совсем
в другом свете.
За эти два дня, которые Настя Каменская отвела себе для
окончательного составления представления об Ольге Решиной, поступила только
одна новая информация: Ольга встречалась с неким Михаилом Владимировичем
Шориновым. Гордеев немедленно дал команду установить, кто это такой и какое
отношение имеет к Решиной. К вечеру он позвонил Насте домой.
– Шоринов – ее бывший любовник, – сообщил Виктор
Алексеевич. – Ударился в коммерцию, купил конверсионный завод, выпускает
всякий хозяйственный ширпотреб, но очень качественный, а цены – раза в три
ниже, чем у импортных аналогов. В основном бытовая химия, товары из пластмассы
и пластика, но качество, как мне сказали, чрезвычайно высокое. Видно, когда
завод еще принадлежал оборонке, там была мощная химическая лаборатория.
– А почему вы уверены, что любовник бывший, а не
действующий? – спросила она.
– А потому, моя дорогая, что они встречались на
квартире у нынешней любовницы Шоринова и в ее присутствии. Или как у вас сейчас
принято? Чай вдвоем, а секс втроем?
– Ну что ж, – вздохнула Настя, – лучше
что-то, чем совсем ничего. Подумаю, что можно из этой информации выкроить, и
завтра с утра поеду встречаться с Решиной. Ребята сказали, что сегодня она
работает в ночную смену, значит, в десять утра сменится, вот по дороге из
клиники домой я ее и перехвачу.
* * *
Рабочий день полковник Гордеев начал в половине восьмого
утра, и к девяти часам переделал массу нужных, хотя и бесполезных дел, изо дня
в день откладываемых и почему-то имеющих обыкновение не рассасываться, а,
наоборот, накапливаться. Дела были бумажными и неинтересными, но делать их, как
это ни прискорбно, все равно нужно было.
Ровно в две минуты десятого на его столе зазвонил телефон.
– Я могу говорить? – услышал он в трубке знакомый
голос.
– Можешь. Что у тебя?
– Дополнительная информация по Шоринову.
– Говори, я слушаю.
Виктор Алексеевич слушал несколько секунд, потом вмиг
побагровел, швырнул трубку на рычаг и тут же сорвал другую, с аппарата
внутренней связи.
– Коротков? Немедленно найди Анастасию, немедленно! Ты
понял? Она хотела сегодня с утра встречаться с Решиной, собиралась перехватить
ее по дороге из клиники домой. Она не должна даже близко к ней
подходить! – кричал Гордеев. – Даже на километр! Перехвати ее. Любой
ценой перехвати.
Коротков кубарем скатился по лестнице, выскочил на улицу и
подбежал к своей старенькой, постоянно глохнущей машине. Клиника, где работала
Ольга Решина, находилась очень далеко от Петровки, на краю Москвы, и если до
семи утра на исправной машине этот маршрут можно было бы проделать минут за
двадцать, то в десятом часу утра при капризничающем движке можно было смело
«закладываться» на час. Но час Короткова никак устроить не мог, ему нужно было
успеть к клинике до того, как оттуда выйдет Ольга. И не просто успеть, а найти
поблизости Аську и увезти ее оттуда. Он ехал, нахально объезжая заторы и пробки
то по тротуару, то по полосе встречного движения, обливаясь потом от ужаса,
каждую секунду ожидая лобового столкновения и слыша доносящиеся из других машин
выразительные пожелания долгой счастливой жизни, а также крайне лестные оценки
его умственных способностей и знания правил дорожного движения. Это был,
наверное, один из самых кошмарных часов в его жизни, но он успел. Когда он
выехал на улицу, на которой находилась клиника, было без десяти десять. Теперь
нужно было быстренько найти Анастасию. Где же ее искать?
Коротков вышел из машины и углубился в парк, окружающий
клинику. Территория оказалась на удивление большой и ухоженной, с прямыми
аллеями, обсаженными деревьями. Аллеи были не очень-то многолюдны, но Анастасию
он не увидел. Он боялся отходить слишком далеко, старался, чтобы выход из ворот
был ему постоянно виден.
Стараясь не слишком суетиться, чтобы не бросаться в глаза,
он обошел аллеи вблизи выхода, досадуя на то, что не очень хорошо представляет
себе внешность Решиной. Видел ее фотографии, но иногда этого бывает
недостаточно. Разглядеть лицо издалека не всегда удается, а в чем Ольга должна
быть одета, Коротков не знал. Лучше было бы найти Аську. Ну куда она запропастилась?
Решину он увидел внезапно всего в каких-нибудь трех-четырех
метрах от себя. Коротков почему-то ожидал, что она выйдет из стеклянных дверей
центрального корпуса, а она появилась откуда-то из глубины парка и подошла к
выходу по аллее, перпендикулярной той, по которой разгуливал Юра. Где же
Анастасия?
Коротков пристроился «в хвост» Ольге и дошел следом за ней
до самого метро, когда впереди мелькнула Аськина ярко-голубая куртка. Он
метнулся вперед, расталкивая прохожих и бормоча извинения.
– Разворачивайся – и в метро, – тихо сказал он,
обнимая Настю и изображая молодого человека, который опоздал на встречу со
своей дамой.
Настя послушно повернулась, взяла его под руку, и они быстро
пошли по подземному переходу. Однако вместо того, чтобы пройти турникеты и
встать на эскалатор, Коротков вывел ее через переход на противоположную сторону
улицы.
– Постой здесь, можешь покурить пока. Я сейчас подгоню
машину.
Не дав ей возможности ответить, он почти побежал в сторону
клиники. Настя огляделась, заметила поблизости киоск «Роспечать», купила
какие-то газеты. Покупала она их без разбора, просто попросила у киоскера все,
что есть за вчера и за сегодня. Она всегда так поступала, когда сильно
сердилась или нервничала. Чтение газетных текстов, набранных мелкими буквами,
требовало зрительного напряжения, и это помогало отвлечься и успокоиться.
Через несколько минут возле нее остановилась Юркина
старенькая машина. Настя уселась впереди и яростно хлопнула дверцей.
– В чем дело? – сердито спросила она.
– Не знаю, – пожал плечами Коротков.
– Юра!
– Ну я правда не знаю. Колобок в десятом часу начал
орать, чтобы я тебя срочно нашел, что тебе нельзя и близко подходить к Решиной.
– И ничего не объяснил?
– Ничего. Времени не было. Сейчас приедем – все
узнаешь.
Весь путь до Петровки они молчали, Настя – сердито,
уткнувшись в газеты, Коротков – устало.
Приехав на работу, они вместе поднялись по лестнице, прошли
по длинному унылому казенному коридору и вошли в кабинет полковника Гордеева
как раз в тот момент, когда он заканчивал утреннюю оперативку. Настино
постоянное место было занято, на ее любимом стуле в углу сидел капитан из
отдела по борьбе с кражами, и она поняла, что по недавнему убийству старого
коллекционера подключили специалистов по сбыту ценностей. Она собралась было примоститься
на единственном свободном стуле рядом с дверью, когда Виктор Алексеевич
произнес:
