В этот момент Виктор испытал такой прилив ненависти к
Каменской, что даже сам удивился. Как эта девка смеет не бояться! Как у нее
наглости хватает открыто идти в ресторан с Денисовым! Неужели она так уверена в
своих силах, неужели у нее такая фантастическая выдержка и хладнокровие?
Конечно, если это так, то немудрено, что Арсен хочет ее переманить, сделать
своей опорой, правой рукой. Но это не должно быть так, решил Виктор Тришкан. Не
должно. И не будет. Пусть Арсен думает, что она глупая трусливая курица, ничем
не лучше других. Пусть Арсен поймет, что ошибся в ней.
* * *
– Вы плохо выглядите, Анастасия, – заметил Эдуард
Петрович Денисов, целуя Насте руку и пододвигая ей стул. – Но я все равно
очень рад вас видеть.
– И я рада вас видеть. Спасибо, что приехали, да еще так
быстро.
– Как же я мог не приехать, если вы просите? –
удивился Денисов. – Что вам налить? Я помню, вы любите мартини, его сейчас
принесут. Может быть, пока сок или воду?
– Сок, пожалуйста. Эдуард Петрович, давайте сразу
покончим с делами, хорошо?
– Как скажете. Только сначала сделаем заказ, чтобы не
прерываться. Вы будете смотреть меню или мне доверите?
– Доверю, – улыбнулась Настя. – Насколько я
помню, вы хорошо изучили мои кулинарные пристрастия.
Подскочил официант – парнишка с типично русской внешностью,
который почему-то старался казаться похожим на кавказца при помощи усов и
легкого акцента. Денисов сделал заказ, при этом Настя не поняла почти ни одного
слова, кроме «горячее», «холодное» и «не острое». Когда официант умчался,
Эдуард Петрович спокойно сложил на столе массивные руки и выжидающе посмотрел
на нее.
– Теперь можно и о делах. Так что у вас случилось,
Анастасия?
– Боюсь, Эдуард Петрович, что случилось не у меня, а у
вас, хотя меня это тоже некоторым образом касается. Я свою часть работы выполнила,
вашему Владимиру Антоновичу помогла, как сумела. Он вычислил тех людей, которые
вас интересуют, но людей этих в данное время нет в Москве. Однако Владимир
Антонович почему-то не уезжает, он до сих пор находится в Москве, хотя делать
ему здесь совершенно нечего. Одновременно с этим некая группа товарищей изо
всех сил мешает ему и мне установить, куда выехали те люди, которых искал
Тарадин.
– Что за люди? – вскинул брови Денисов. – Вы
их знаете?
– Нет. Но я с ними регулярно общаюсь, как по телефону,
так и при помощи подарков и записок, которые они мне присылают. Их кто-то
натравил на меня, причем именно на меня, Тарадина они не трогают. Конечно, они
мешают, но ему они не звонят и в контакт с ним не вступают. И это наводит меня,
Эдуард Петрович, на грустные мысли.
Она умолкла и потянулась за сигаретами. Денисов терпеливо
ждал, пока она прикурит и сделает несколько затяжек. Пауза затянулась, молчание
сделалось тягостным.
– И каковы эти грустные мысли? – наконец спросил
Денисов.
– А таковы, что ваш Тарадин каким-то образом связан с
этими людьми. Вот посмотрите: поняв, что каналы информации об интересующих его
людях полностью перекрыты, причем умело и оперативно, он должен был, по идее,
немедленно убраться отсюда, вернуться к вам, доложить и вместе с вами подумать,
что бы это означало. Он не уехал. Значит, он продолжает искать, пытается еще
что-то предпринять. Тогда его непременно должны были остановить, причем самым
радикальным способом. Поверьте мне, я знаю методы работы этих людей, я уже
сталкивалась с ними, для них убить человека ничего не стоит. И вот у меня
выстроились в ряд три вопроса. Первый: почему Тарадин не уехал? Второй: если он
не уехал потому, что продолжает искать, то почему они его не трогают и не
пытаются остановить? И третий: если они все-таки его тронули, то почему он
скрывает это от меня?
– Я так понимаю, что ответы на эти вопросы у вас уже
есть, – усмехнулся Денисов. – Я могу их услышать?
– Можете. Хотя боюсь, что вам будет неприятно это
услышать.
– Ничего, перетерплю. Итак?
– Владимир Антонович Тарадин действует заодно с этими
людьми. Именно поэтому они его не трогают и именно поэтому он не уезжает. Он
нужен здесь, чтобы контролировать меня. И вот тут-то, Эдуард Петрович, у меня
возникает четвертый вопрос. Самый неприятный. Говорить?
– Говорите, – кивнул Денисов.
– Тарадин действует за вашей спиной или по вашему
указанию?
«Все, – подумала Настя. – Самое страшное сказано.
Или сейчас все разъяснится, или до дома я уже не доеду».
Она смотрела на Денисова, пытаясь прочесть на его лице, о
чем он в настоящий момент думает, но лицо Эдуарда Петровича оставалось
непроницаемым и неподвижным.
– Это действительно неприятно, – наконец сказал
он. – Я пока еще в своем уме, поэтому могу дать вам слово, что Тарадин действует
не по моему указанию. А вот то, что он может действовать за моей спиной, нужно
проверить, и немедленно. У вас есть варианты, как это лучше всего сделать?
«Он врет, – с тоской подумала Настя. – Боже мой,
все было напрасно! Никакого недоразумения нет. Никакого логичного объяснения
нет. Он врет. Я сама себе подписала приговор. Ну и черт с ним, теперь уже все
равно, можно идти до конца. Я так все испортила, что хуже уже не будет».
– Я думаю, – медленно сказала она, выводя ножом
замысловатые узоры на клетчатой скатерти, – вам нужно поговорить с вашим
племянником.
Брови Эдуарда Петровича взлетели вверх, почти коснувшись
линии волос. Такое изумление трудно сыграть, нужно быть превосходным актером,
но кто сказал, что Денисов – плохой актер?
– А при чем тут мой племянник? Вы имеете в виду Мишу?
– Я имею в виду Михаила Владимировича Шоринова. А что,
вы правда не знаете, при чем тут он?
– Постойте, – прошептал Денисов и сделал
торопливый жест рукой, словно боялся, что еще одно сказанное Настей слово
сыграет роль детонатора и бомба немедленно взорвется. – Помолчите минутку.
Его лицо стало серым, четче обозначились мешки под глазами.
Он смотрел не на Настю, а куда-то в сторону. Потом вынул из кармана
радиотелефон и набрал номер.
– Здравствуй, Миша, – произнес он спокойно, но по
напрягшимся мышцам его лица Настя поняла, каких гигантских усилий стоило ему
это показное спокойствие. – Не буду отрывать тебя надолго, у меня только
один вопрос к тебе. Та женщина, вдова ученого, – в какой стране она живет?
Да просто интересно… Нет-нет, все в порядке. Здорова твоя тетушка, не
беспокойся. Так что насчет вдовы? Хорошо, Миша. Всего доброго.
Он убрал антенну, сунул телефон в карман пиджака и задумчиво
посмотрел на Настю.
– Значит, в Нидерландах, – пробормотал он. –
Ладно. Вы когда-нибудь слышали о профессоре Лебедеве?
– Лебедев? – переспросила она. – Кто это?
– Крупный ученый, работал на оборонку. Бальзамы делал
для лысеющих импотентов, заседавших в Политбюро. Не слыхали?
