– Вы не обижайтесь на Машеньку, – извиняющимся
тоном говорил хозяин. – Их в школе так пугают ворами и грабителями, что
она запросто никому не открывает.
– Это хорошо, – похвалила Настя. – Лишняя
предосторожность никогда не помешает, особенно когда она дома одна.
Она с любопытством разглядывала хозяина квартиры. Он
выглядел лет на пятьдесят, и было странно думать, что у него такая маленькая
дочка.
– Константин Федорович, – начала она, – вы не
помните темный «Москвич», который три дня назад стоял прямо на остановке
напротив грузинского ресторана?
– Ну, слава богу, – хрипло закашлялся дядя
Костя, – наконец-то на них управу нашли. Совсем совесть потеряли, правила
будто не для них писаны, паркуются где ни попадя.
– Значит, помните? – обрадовалась Настя.
– А то. В первый раз подъезжаю – стоит, придурок,
другого места ему нет. Я ему сигналю, мол, подай вперед, дай с остановки
выехать. Он проехал несколько метров вперед, а потом гляжу в зеркало, он опять
назад подался. Через полчаса или минут, может, через сорок я снова к этой
остановке подъезжаю, а он стоит! Нет, ну вы подумайте! И опять встал так, что
мне не выехать. Ну, тут уж я со злости и номер его запомнил. Мы, водители, на
лицо-то не смотрим, для нас номер – визитная карточка. Думал, если в третий раз
будет тут стоять, когда я подъеду, не поленюсь, выйду и ГАИ вызову. Таких
наглецов учить надо.
– Надо, – согласилась Настя. – А номер не
забыли?
– М 820 ЕВ.
– А водителя не разглядели?
– Нет. Я ж не знал, что понадобится. Номер есть – этим
все сказано.
– Конечно, если за рулем хозяин машины. А если нет?
– Так она что, ворованная? В угоне?
– Не знаю, проверять будем. Но вам, Константин
Федорович, огромное спасибо. Вы даже не представляете, как много вы для меня
сделали.
– Да чего же я такого особенного сделал-то? –
удивился дядя Костя. – Номер только запомнил.
– Хотите, правду скажу? – внезапно спросила Настя.
Она и сама бы, наверное, не смогла объяснить, отчего ей
вдруг захотелось сказать правду этому простуженному, небритому, угрюмому дяде
Косте. Может, оттого, что он был неравнодушным.
– Понимаете, человек, который сидел в машине, меня
фотографировал, а сегодня прислал эти фотографии ко мне на работу. Теперь у
меня неприятности, но я хочу его найти, чтобы спросить: а зачем он это сделал?
– На работу прислал? – удивленно переспросил дядя
Костя. – Для чего? Он вас с любовником, что ли, застукал?
– Если бы с любовником, тогда бы он снимки мужу послал,
а не начальству моему.
– Тогда я не понимаю. В этих снимках что-то
неприличное? Что можно сфотографировать на улице такое, чтоб у человека
неприятности были?
– А я вам объясню, Константин Федорович. Я хочу поймать
и вывести на чистую воду одного крупного преступного деятеля. Для этого мне
нужно было получить кое-какую информацию. А у кого я могу получить такую информацию?
Только у преступников. Вот я с одним из них и пошла в ресторан, овцой
прикинулась, чтобы выведать то, что мне нужно. А теперь мои начальники
собираются меня уволить за связь с преступным миром. За коррупцию, одним
словом. Понятно?
– Вот гад! – от души крякнул шофер. – Я прямо
как чуял, что этот водитель – сволочь. Жалко, не вылез тогда, ГАИ не вызвал.
Может, он бы уехал, не успев вас сфотографировать.
– Да нет, дядя Костя, не жалко, наоборот, хорошо, что
вы его не тронули.
– Это почему же?
– А потому, что сфотографировать меня он все равно
успел бы, но тогда я бы вас не нашла и номер его машины не узнала. Понимаете,
среди фотографий была одна, по которой точно видно, что он снимал из машины. Я
пошла к ресторану и нашла то место, откуда велась съемка. Оказалось, что это
прямо в двух метрах от остановки. Вот тогда я и стала искать водителей
«театрального» маршрута. И вас нашла. А вы номер вспомнили. Если бы он не успел
сделать именно этот снимок, я бы так ничего и не узнала. Так что все к лучшему.
– Ну, если так, – закивал Константин
Федорович, – тогда конечно. Все-таки жалко мне вас.
– Почему? – рассмеялась Настя.
– Вы такая худенькая, бледненькая, с виду болезненная.
У какого мерзавца на вас рука поднялась? Это ж все равно что ребенка обидеть,
вот хоть Маняшку мою. Все едино. Женщину обижать – последнее дело.
– Спасибо вам, – тепло сказала она, чувствуя, как
в груди поднимается волна благодарности к этому простому угрюмому
мужику. – А за меня вы не переживайте, я только с виду хлипкая, а так –
ничего еще, крепенькая.
Из квартиры Константина Федоровича Настя дозвонилась до
Короткова и попросила его найти сведения о хозяине темно-синего или черного
«Москвича» М 820 ЕВ. На работу возвращаться было поздно, да и незачем, учитывая
утренние события. Она распрощалась с дядей Костей и его бдительным чадом и
поехала домой.
Ее удивила огромная толпа пассажиров на платформе метро на
«Киевской», где она делала пересадку на свою ветку. Оказалось, что по
техническим причинам поезда на арбатско-покровской линии идут с увеличенным
интервалом, который вместо обычных полутора минут растянулся аж до двадцати.
Голос, доносящийся из громкоговорителя, настоятельно советовал пассажирам
пользоваться наземным транспортом, но Насте этот совет никак не годился – до
«Щелковской» наземным транспортом она бы добиралась до утра. Поэтому она
терпеливо ждала поезд, предусмотрительно пристроившись прямо перед солидным
мужчиной с внушительным животом. На лице у мужчины была написана такая ярая
решимость вбиться в переполненный вагон, что Настя не сомневалась: он будет
переть с мощью разгневанного слона и втиснет ее в поезд, даже если чисто
теоретически это будет казаться невозможным. Так и вышло. На первый взгляд в
вагонах подошедшего наконец поезда не было ни одного свободного сантиметра, но
дядечка с животом свою функцию выполнил добросовестно и Настины надежды
оправдал.
В вагоне было душно, и очень скоро Настя почувствовала
знакомое противное головокружение и легкую дурноту. У нее были слабые сосуды, и
духоту и давку она переносила плохо. В обычной ситуации она в таких случаях
выходила из поезда на ближайшей станции и отсиживалась на скамеечке на
прохладной платформе, дожидаясь, пока дурнота отступит. Но сейчас она боялась
рисковать. Поезда ходили редко, а второго «живота» может и не подвернуться. Она
решила терпеть.
После «Измайловского парка» толпа несколько поредела, и
Насте удалось свободно вздохнуть. На «Щелковской», когда она уже поднялась по
лестнице в подземный переход, она услышала сзади:
– Девушка! Девушка в голубой куртке!
Она обернулась и увидела женщину средних лет, которая делала
ей какие-то знаки.
– Вот. – Женщина протянула ей кошелек. – Вы
обронили.
