Приходила с глазами сытой кошки. Только что не облизывалась. Смотреть на нее было противно. Борис с ней и вовсе не здоровался. А однажды не выдержал:
– Здесь тебе не гостиница!
Та фыркнула и бросила:
– А я тут прописана! Так что имею право! И на комнату свою тоже. Убогих и сирот пристроили. Да и потом, я вам не суворовец Миша. Это ему жилплощадь не нужна. Государство содержит. Так что со мной, как с ним, вам не повезет, не надейтесь! А то записали себя в святые! А мальчонка-то по казармам шатается! Жалостливые вы мои! А здоровые и красивые вас не интересуют!
– Ты – точно, – подтвердил отец.
– Да наплевать! – и она громко хлопнула дверью.
Елена сидела на кухне и смотрела в окно. Поймала себя на том, что слез уже нет – просто не осталось.
А вот Машка и Никоша радовали! Никошкино увлечение биологией стало вполне серьезным занятием. Он мог часами бродить по лесу, разглядывая кору деревьев со следами жуков-короедов, спилы пеньков и слушая пение птиц. Как зарождается живая материя? Как развивается? И что на это ее провоцирует? В седьмом классе он уже занимался в энтомологическом кружке при биофаке МГУ. С вниманием изучал труды академика Вернадского «Селекция плодовых культур». Ольга достала ему распечатки сессии ВАСХНИЛ от 1949 года. С жаром он объяснял Елене, что не может быть ничего интереснее, чем постигать основы генетики – факторы, влияющие на наследственность и изменчивость. Основные факторы движения эволюции. Как осознать связь всей биоты – от микроорганизмов, живущих на глубине одиннадцати километров в Марианской впадине, до вершины эволюции – человека.
А Машка успевала во всем! Лучше всех в саду плясала, пела и читала стихи. В семь лет попросила Ленушку – так она называла Елену – купить пианино.
Пианино, разумеется, было куплено – в кредит. Черное, полированное, пахнувшее свежим лаком, оно заняло почетное место в столовой. Каждое утро Машка протирала с него пыль – специально выделенной «музыкальной» фланелью.
Пригласили и учительницу. Благообразная старушка из «бывших» стучала по полировке артритным, скрюченным пальцем – отбивала такты. Машка должна была повторять.
Однажды не выдержала:
– Я же не дятел, Вера Аркадьевна! Давайте уж поиграем!
Вера Аркадьевна вздрогнула, посмотрела на непокорную ученицу блеклым, затянутым катарактой, птичьим глазом и испуганно кивнула:
– Поиграем, деточка! Поиграем! Годика через два, обещаю!
Машка пианино закрыла – раз и навсегда.
Милейшей Вере Аркадьевне с извинениями было отказано.
– Сочувствую! – обиженно произнесла она, отказавшись от выходного пособия.
Машкина откровенность Елену обескураживала и пугала.
Например:
– Ленушка! Вот бы быть похожей на Ирку! – мечтательно говорила она.
Елена вздрагивала и замирала на месте – с половником в руках.
– А может, лучше на Лелю? – осторожно произнесла Елена, боясь ответа маленькой хитрованки.
– Нет! – спешила оправдаться та. – Я имею в виду – по красоте!
Елена облегченно вздыхала и переводила дух:
– Да ты тоже ничего, Марья, не переживай! И потом, разве красота для человека самое главное?
– Для женщины – да! – уверенно утверждала семилетняя находчивая соплюха.
Вконец растерявшаяся Елена готовила пламенную речь про общечеловеческие ценности, роль эрудиции, интеллекта и образования в жизни человека и прочее, прочее.
Машка слушала рассеянно, позевывая и накручивая на палец послушный каштановый локон.
– Все поняла, Ленушка, – мягко сказала она и с сочувствием посмотрела на Елену.
А однажды пропала Иркина помада. Скандал был страшенный, виновницу уличили сразу же – Машка, а кто же еще?
Та и не отпиралась. Надутая и красная как рак, она протянула украденный тюбик хозяйке и тихо бросила:
– Подавись! Жи`ла!
Елена охнула и схватилась за сердце. Машка подошла к ней и успокоила:
– Просто интересно было, понимаешь? Знаешь, как она пахнет? Я ее по ночам нюхала, – доверительно прошептала она.
Долгая беседа на тему «Воровство – худший из грехов» была выслушана виновницей произошедшего спокойно и не очень внимательно.
– Да все поняла, Ленушка! Не беспокойся! – опять скучно позевывала внучка.
Елена решительно отменила ежевечерние прогулки, просмотр мультиков. И самое неприятное – мороженое отменялось на весь ближайший месяц.
– Согласна, – горестно кивнула Машка и поплелась к себе.
Опять утешила Элька:
– Господи! Вот из всего раздуешь проблему! Ну свистнула девка помаду, поиграла. Вот беда-то! А кто этим в детстве не грешил, скажи?
– Я! – возмутилась Елена.
Эля махнула рукой:
– Да просто у Нины Ефремовны помады не было!
– Ну, знаешь ли!
Тревог Елены это не сняло. Остались.
Гаяне приходила каждую неделю. Обязательно с пирогом – печеное и Машка, и Никоша обожали.
Машка чмокала Гаяне в щеку и… убегала к себе.
Борис и Елена умоляли ее быть с бабушкой поласковее и повнимательней.
– Ты – все, что у нее есть, – говорили они.
Машка кивала, но ничего не менялось.
Однажды призналась:
– Мне с ней скучно. И потом, она же на меня смотрит и все время плачет! И еще, – тут Машка задумалась и наморщила хорошенький носик, – пахнет от нее, Леночка! Понимаешь?
– Чем? – ужаснулась Елена.
– Пылью, – недолго думала Машка.
* * *
На Машкино семилетие приехал Юра, ее отец. Машка бросилась к нему на шею. В общем, взаимопонимание и любовь сложились сразу.
Юра был, слава богу, в порядке. По-прежнему красив – яркой и мужественной красотой.
До полуночи Елена с Юрой беседовали на кухне. Юра рассказывал ей, что встретил хорошую женщину в экспедиции, тоже геолога. Собираются пожениться и мечтают о детях. Хотят осесть во Владивостоке – там у Наташи, его невесты, есть квартира. Восторгался Машкой и горячо благодарил Елену за девочку. Сказал, что назавтра хочет поехать на кладбище, к Машке-старшей.
Утром у Елены разыгралась мигрень, и на кладбище сопроводить Юру вызвалась Ирка.
Через неделю Юра уехал. Куда – не сказал.
Вместе с ним уехала Ирка. Как объяснила, в качестве жены. Юра в объяснениях участия не принимал – ждал новоиспеченную суженую во дворе.
Еленина мигрень закончилась сердечным приступом с госпитализацией.
Слава богу, инфаркт не подтвердился. Даже странно как-то.
