Рене чувствует, что у него вспотели руки.
— И я вас поздравляю, капитан!
Баллезио вручает тому, кто занял третье место, радиобудильник, проецирующий изображение на стене. Мазьеро, помимо медали, полагаются наручные часы «Suunto» в стальном корпусе, пригодные для подводного плавания, с большим циферблатом и бессчетным количеством функций. Такие стоят не меньше трехсот евро. Его приз, думает Рене, будет еще дороже.
Он склоняет голову перед командиром, чтобы тот повесил ему на шею позолоченную медаль. Потом раскрывает сверток. Рене чувствует на себе холодный взгляд Мазьеро и, стоя на верхней ступени, жалеет его — тот еще переживает из-за исхода бессмысленного соревнования.
Ему, занявшему первое место, тоже полагаются часы: жалкие пластмассовые часы «Swatch», с черно-зеленым ремешком под камуфляж. Не веря своим глазам, Рене вопросительно глядит на Баллезио, который делает вид, что не понимает. Потом Рене поворачивается к Мазьеро, тот ему улыбается: а ты думал, что все знаешь о командире?
Впрочем, утешительный приз не заставляет себя долго ждать. Душно, идет второй час ночи, а Рене все не уезжает, потому что свет в комнате Флавии еще горит. Он почти уснул (он уже несколько раз засыпал в машине и просыпался на рассвете, совершенно разбитый), как вдруг салон освещается голубоватым электрическим светом. Секунда — и его сотовый начинает подпрыгивать на пассажирском сиденье, рядом с остатками ужина. На дисплее появляется имя: Флавия.
Сержант прислушивается, не приближаются ли сирены полицейской машины, но нет, тишина.
— Алло?
— Ты так там и стоишь?
Рене, отлично умеющий все планировать, самый предусмотрительный на свете человек, менее года тому назад уехавший в командировку, которой суждено было превратиться в кровавую баню, ответил бы «нет», а потом осторожно перебрался бы с места, где его вычислили, в надежное убежище. Но нынешний, пропащий Рене не способен соврать:
— Да, но если хочешь, я уеду.
— Нет. Побудь еще немного.
— Тебе не спится?
— Я почти никогда не сплю. Всю прошлую осень я жила так, будто сама нахожусь в Афганистане, а теперь я, наверное, просто немного не в себе. Ты не знаешь, какая у нас с мертвыми разница часовых поясов?
— Нет.
— Извини! Неудачно пошутила.
— Не извиняйся!
— Ты хорошо выступил в воскресенье.
— А ты откуда знаешь?
— Я там была. Когда тебя награждали, Габриэле показывал на тебя пальцем. Наверное, он узнал человека с косилкой.
— Газон снова пора косить.
Флавия не отвечает.
— Мне тут жаловались на то, что утром у тротуара всегда валяется куча окурков. Ты бы пользовался пепельницей!
— Ладно. Буду.
— Сальво рассказывал, что иногда от тебя так несло табаком, что невозможно было находиться рядом.
— Наверное, так и было.
— Ты еще спишь со старыми девами?
Этого вопроса он не ожидал. Рене с трудом сдерживает возмущение.
— Не понимаю, о чем ты.
— Знаешь, Сальво мне рассказывал о твоей второй работе. Ну так что, ты с ними спишь?
— Нет. И вообще это не были старые девы. Просто подруги.
— Сколько ты берешь?
— Я не хочу об этом говорить.
— Да ладно, мне просто интересно, скажи, сколько ты берешь?
— По-разному.
— От чего это зависит?
— От того, сколько у них денег.
Флавия смеется. Рене отводит телефон от уха на несколько сантиметров.
— Как благородно! Ну а если бы я тебя наняла?
— Не надо так шутить!
— Мать-одиночка, получающая пенсию за погибшего мужа. Придется тебе проявить великодушие.
— Прекрати!
— Пятьдесят? Сто? Сто я еще потяну.
— Я не буду спать с тобой.
— А почему? — Внезапно ее тон изменился. — Значит, мне и правда пора на свалку.
— Дело не в этом.
— А в чем?
— Ты… — Договорить нету сил.
— Жена Сальво? Вдова? Забавный у тебя моральный кодекс. Ладно, этого разговора не было. — Внезапно ее голос звучит агрессивно. Словно желая взять себя в руки, она делает паузу. — Я пошла спать.
Неужели она говорила серьезно? Неужели она собиралась пригласить его в дом? Только недавно она его выгнала из-за того, что он осмелился предложить ей поужинать вместе, а теперь намекает, что они могут заняться сексом. Может, она просто над ним издевается, но Рене не может удержаться и не прощупать почву.
— Но если ты… — решается сказать он.
— Сто евро для меня сейчас многовато, — быстро говорит Флавия.
— Не надо о деньгах!
— Нет, надо.
У него кружится голова. Он договаривается о цене с женой парня, который погиб по его вине.
— Сойдет и тридцать, — выпаливает он, не думая.
— Я не о милостыне тебя прошу.
— Тогда пятьдесят.
Так, сам себе не веря, он захватывает постель своего подчиненного. Они в полной темноте, в душной комнате, которой он никогда не видел при свете дня. Флавия лежит на животе, голая, крепко сжав ноги, словно ожидая наказания. Раньше, когда Рене приближался к женщине, его никогда не била дрожь. Он снова боится провала? Или его смущают необычные обстоятельства? Он так долго мечтал об этом, что сейчас, вот так сразу, возбуждение не приходит.
Он медлит. Флавия не шевелится, никак его не подбадривает. Она лежит так, что можно подумать, будто она уснула, но ясно, что она внимательно следит за происходящим. Когда Рене целует ей шею, она сопротивляется, резко отдергивает голову. Чтобы выиграть время, он проводит пальцами по гибкой линии позвоночника, но Флавия отвергает все предварительные ласки. Останавливает его руку, берет его за бедра и притягивает к себе. Она хочет быть просто телом, а не человеком, очередной безымянной клиенткой, каковых за его параллельную карьеру было немало. Вперед, сержант, ничего другого от тебя не ждут!
Ну уж нет, ведь сейчас он входит в нее, во Флавию Кампорези! И в том, что они делают, нет ничего общего с однообразными, тщательно продуманными совокуплениями с Валерией С. и Розанной Витале, Кристиной М., и Дорой, и Беатриче Т., с десятками других, имена которых он даже не помнит. Впервые в жизни Рене занимается любовью всем телом, а не только тем, что у него ниже пояса, и его голова не в состоянии это переварить.
Он закрывает глаза, чтобы взять себя в руки, и вдруг на него обрушивается целая очередь ослепляющих красных вспышек, со всех сторон слышен звук взрывов и выстрелов. Ни на секунду не замедляя движений, он возвращается в комнату. Все не так, клиенткам не этого нужно, они не за это платят, он скоро кончит и ничего не может с этим поделать. Флавия уткнулась лицом в матрас и то ли хрипит, то ли плачет — Рене не понимает и продолжает давить ей на голову так, словно пытается зарыть ее в простыни. Менее чем через минуту он кончает, красные всполохи взрывов вырываются из-под век и заполняют всю комнату.
