Интересно, подумал Глеб, что чувствует мужчина, когда
прекрасная дама так активно пытается его соблазнить? Да еще в общественном
месте!.. Гордость? Радость? Страх? Скуку?
Компания иностранцев, многолюдная и шумная, угощалась пивом
и джин-тоником на круглом диване в углу. С этими все понятно – они только что
вернулись из оперы, дамы в маленьких черных платьях и жемчугах на жилистых
шеях, джентльмены в черных пиджаках и бриллиантовых запонках. Наверняка давали
что-нибудь особенно русское – «Хованщину» или «Ивана Сусанина», в некоем
монархическом порыве переименованного в «Жизнь за царя», – и они старательно
досидели до конца, слушая каждую арию с подчеркнутым вниманием и со священным
ужасом вглядываясь в накладные бороды лопатами на широких лицах певцов и в
слегка помятые кокошники, водруженные на накладные косы певиц. Потом они долго
аплодировали, переглядывались друг с другом и значительно кивали. Что, мол, я
тебе говорил?.. Русский медведь еще и под балалайку плясать горазд!..
Некто тяжеловесный, массивный, в кургузом пиджаке, который
был ему маловат, важно прошествовал в угол. За ним поспешала официантка. Должно
быть, важный гость.
Охранник, точная копия хозяина, только помоложе и полегче,
пристроился к столику за колонной. Витой шнурок наушника торчал из-за его
воротника.
Глеб усмехнулся и глотнул из стакана. Виски приятно стек в
горло, и там, где он тек, становилось тепло и как-то весело.
– Мне чаю с мятой, – громко приказал «кургузый пиджак»
официантке, – и сигару подайте!..
Вот это отлично! Чаю с мятой и сигару! А попросить, чтобы
хьюмидор принесли, понюхать каждый сорт и выбрать табак по вкусу? Особенный,
тот, который хочется именно сегодня? А виски? Да так, чтоб подходил именно к
этой сигаре?!
Официантка побежала к своей конторке, но по дороге забежала
еще к охраннику, за колонну.
Ну, этот, решил Глеб, сейчас попросит папиросу и ситро, не
иначе!..
Образец понимания и тонкости вкуса!
Глеб и сам этой тонкостью никогда не страдал, но шеф
заставил научиться.
– Раз ты со мной рядом сидишь, будь любезен, правила выучи!
– душевно сказал он однажды. – У меня проблем и без тебя хватает! Твое
рабоче-крестьянское происхождение не повод для того, чтоб ты меня ставил в
неловкое положение.
Александр Петрович Ястребов отличался тем, что говорил не
слишком много, особенно с подчиненными, но если уж говорил, то раз и навсегда.
Глеб Звоницкий понял это сразу, как только Ястребов взял его
на работу.
Научиться? Пожалуйста, мы можем и научиться!
И он научился. Есть палочками, пить виски, различать «молты»
– односолодовые сорта, носить костюмы, выключать в общественных местах звук у
мобильного. Вилка и нож во время еды не могут быть на скатерти, только на
тарелке, а салфетка, в свою очередь, только на коленях. Разговор всегда
начинает тот, кто назначил встречу, и никогда приглашенный. «Очень приятно» при
знакомстве говорит тот, кто главнее, или старше по возрасту, или женщина, если
знакомят с женщиной!
Сыр – это десерт, а не закуска. Коньяк – дижестив, а не
аперитив, после ужина можно, а до ужина ни в коем случае.
Скажите, пожалуйста, из какого терминала улетает самолет
компании «Джет-эрлайнз» в Тель-Авив? Отлично, а где стойка регистрации
бизнес-класса?..
Если письмо начинается словом «уважаемый», его можно
закончить словами «с наилучшими пожеланиями» или «искренне ваш», но никогда «с
уважением»!
Сам Ястребов учился этому много лет и преуспел. Его
начальник службы безопасности выучился за несколько месяцев.
– Глебушка, – говорила Звоницкому жена Ястребова Инна, – да
ты прирожденный царедворец и светский лев, честное слово!
Глеб смущался и краснел. Вообще жена Ястребова его смущала.
Развеселившись, Глеб допил виски, закурил и еще раз оглядел
бар. Парочка все играла – он ломается, она ластится. Иностранцы тянули пиво и
громко хохотали. Кургузый отдувался после каждого глотка, со звяканьем
возвращал на блюдце чашку ломоносовского фарфора и попыхивал сигарным дымом.
Сигару он держал средним и указательным пальцами, как папиросу. Какая-то
женщина пристроилась за соседний с Глебом столик и попросила кофе. Лица ее Глеб
не видел, только сутулую спину и мятый синий воротник, выглядывавший из-под
свитера.
Завтра с утра он позвонит портовому начальству и поедет
объясняться – партия немецкого оборудования для полиграфического производства
прибыла еще два месяца назад, да так и осталась в порту. Какие-то бумаги
оказались не в порядке, и, когда Ястребов попросил разобраться, выяснилось, что
бумаги как бумаги, те же самые, что были и в прошлом, в позапрошлом году, а не
в порядке свежеиспеченный начальник таможенной службы, взявший в свои руки
бразды правления как раз два месяца назад. Начальник с бухты-барахты запретил
абсолютно всем ввозить абсолютно все и сделал одно маленькое исключение для
тех, кто, собственно, и определил его на столь хлебное, хотя и небезопасное
место. Результатом его активности стали переполненные склады и терминалы, срывы
всевозможных сроков, инфаркты у тех, кто послабее, и припадки холодного бешенства
у тех, кто посильнее. Ястребов был как раз из последних.
– Глеб Петрович, – сказал он, вызвав Звоницкого к себе, – я
понимаю, конечно, он новый человек, не разобрался еще, что к чему, но у меня
производство простаивает, и оборудование недешевое. Два миллиона евро за машину
– какие-никакие, но деньги!
Глеб согласился, что деньги. Какие-никакие.
– Ну и сделай так, чтоб я больше про этот самый порт или
причал, что ли, ничего не слышал. Сделаешь?
Глеб пообещал, что сделает.
Материалы собирали не слишком долго, дней пять. Глеб,
прочитав досье, некоторое время смотрел в окно кабинета, прикидывая, что лучше
– пугать или задабривать, и решил, что правильнее пугать. Новый начальник –
никто, пустышка, дурачок на «Мерседесе», и кажется ему, убогому, что он теперь
сильный мира сего! Хочет – выдаст оборудование по два миллиона евро за
контейнер, а не хочет – найдет нарушения (кто же без нарушений ввозит!) и не
выдаст. Дурашке следует объяснить, что нехорошо так поступать со взрослыми и
солидными людьми, играющими по взрослым правилам в солидные игры. Конечно,
полиграфкомбинат в Белоярске не самое большое и прибыльное производство
Александра Петровича Ястребова, но денежки приносит – какие-никакие! – и,
главное, работу людям дает!.. Вот это дурашка должен скумекать, отразить и
доложить «наверх», что еще два месяца назад пришли какие-то немецкие ящики для
Белоярска и что с ними делать – неясно. Выдавать или не выдавать? Хозяева
ящиков уж больно переживают!.. А уж с теми, кому он доложит, Глеб Петрович
договорится. Тех пугать бессмысленно, они сами кого хочешь запугают, но можно
попробовать потолковать.
