Информации много, ходов и связей тоже достаточно, поиграем,
посмотрим!.. А может, и играть не придется!.. Сойдемся на том, что произошло
недоразумение, вы нам ничего не должны, и мы на вас не в обиде!..
Все эти дела следует делать как можно быстрее, ибо в
Белоярске уже почти началась зима, а для того, чтобы монтировать оборудование в
несколько тонн весом, на полиграфкомбинате разобрали стену – иначе машины на
второй этаж никак не поднять. Метели вот-вот пойдут, а несколько цехов стоят
без наружной стены, проломы полиэтиленом занавешены!..
Сукин ты сын, вдруг подумал Глеб про портового коммерсанта.
Сволочь ты последняя!.. Наплевать тебе на все, кроме собственной задницы и
«Мерседеса»! На людей, на разобранные стены, на то, что в цехах у рабочих зуб
на зуб не попадает, пар изо рта валит, и никакими обогревателями на таких
площадях не спасешься! Нету тебе никакого дела до того, что на этом комбинате
несколько тысяч семей кормится, что наладчиков из Германии привезли и уже два
месяца в гостинице держат, а бюджет на производстве не резиновый, где же
столько денег взять, чтобы три десятка немцев кормить, поить, содержать?! Ты
орел, орлище, после работы в казино поедешь, денежки просаживать – эту
маленькую слабость коммерсанта служба безопасности моментально раскопала! – а
через недельку в Таиланд махнешь, к тамошним массажисткам-акробаткам, отдыхать
от праведных трудов, а всем остальным что делать?! Задницу тебе лизать,
умолять, чтоб сжалился, чтоб выдал оборудование, пожалел?! Вот же тебе и
денежек за это, кучечку, пачечку, как скажешь!
Не на того напал, решил Глеб Петрович. Конечно, нельзя
заранее так настраиваться, работа есть работа, ничего личного, как говорится,
но раз уж я настроился – мало тебе не покажется! С хозяевами твоими мы, может,
и по-другому договоримся, а тебе, мокрохвостому, Таиланда с акробатками еще
долго не видать!..
Довольный собой и своими чрезвычайно правильными,
справедливыми и очень мужскими мыслями, Глеб Петрович лихо расписался в счете –
это называлось «записать на номер», – оставил щедрые чаевые и направился в
сторону лестницы.
Иностранцы разошлись, кургузый, отдуваясь, допивал чай,
люстры были притушены, и официантка, неслышно и проворно убиравшая со стола,
улыбнулась ему усталой, но приветливой улыбкой. Глеб браво улыбнулся в ответ,
засмотрелся, и тут ему под ноги с дивана, где сидела та, сутулая в синем
воротничке, свалился какой-то портфельчик, шлепнулся плашмя. Глеб его поднял.
– Извините, пожалуйста.
Женщина схватила портфель двумя руками, как будто Глеб
собирался его отнять, затолкала за спину и пробормотала, не глядя:
– Ничего.
И тут он ее узнал.
– Катя?
Она уставилась на него и, кажется, пришла в смятение, –
впрочем, она всегда была в смятении, черт ее знает почему!..
Глеб стоял и ждал, что именно она сделает. Притворится, что
не узнала? Кинется на шею? Зарыдает – это она тоже умела!..
– Здравствуйте, Глеб Петрович.
Она не пригласила его присесть, не улыбнулась, но и не
зарыдала. Прогресс налицо!
– Давненько мы с вами не виделись, – сказал Глеб,
рассматривая ее.
– Да, Глеб Петрович. Давненько.
– Как поживаете, Катя? Что поделываете? Вы же, кажется,
художник?
Он отлично знал, что никакой она не художник.
Она ничего не ответила, но как будто спохватилась и
пригласила его присесть.
– Я лучше пойду, Катерина Анатольевна, – сказал Глеб. – Мне
завтра рано вставать.
Она покивала, словно отпуская его. Темные, давно не
стриженные волосы лезли ей в глаза, и она все время заправляла их за уши.
– Спокойной ночи.
– До свидания, Глеб Петрович.
Он дошел до лифта и оглянулся. Катя снова сгорбилась над
своей чашкой, и, похоже, портфель, засунутый за спину, очень ей мешал, потому
что теперь она сидела на самом краешке дивана.
Глеб помедлил, проклял все на свете и вернулся к ней.
– Кать, чего вы здесь сидите? Поздно уже, и на улице дождь!
Вы же где-то на Каменноостровском живете?
Она посмотрела на него совершенно равнодушно. Он бы ушел,
если бы мог.
Когда-то он служил начальником охраны у ее отца, белоярского
губернатора Мухина, правда вначале работал простым охранником. Кате тогда было
лет двенадцать, а может, и меньше. У нее были длинные худые ноги с выпуклыми
коленками, веселая мордаха, ямочки на щеках и ярко-зеленые кроссовки с тремя
полосами.
Собственно, из-за этих самых кроссовок и случилась дружба
губернаторской дочки и охранника, младшего лейтенанта по званию. В летнем
трудовом лагере, куда Катю услали на лето, чтобы она получала подобающее
трудовое воспитание на свекловичных полях, кроссовки у нее украли.
Губернаторская супруга, возражавшая против полей всей душой, потихоньку от мужа
отправила тогда парней из охраны проверить, как дела у ребенка. Глеб приехал и
застал ребенка в слезах и без кроссовок. Уже тогда, точно так же, как и сейчас,
Глеб Звоницкий не выносил никакой несправедливости. Он и в органы пошел служить
отчасти потому, что это казалось ему романтичным и очень мужским делом, и
отчасти для того, чтобы сделать мир лучше и справедливее. Губернаторская дочка
была хорошей девчонкой – доброй, смешливой, любила родителей, брата, собак и
картошку, печенную в золе… Глеб возил ее в школу, встречал после музыки, лечил
разбитые колени, учил драться, отвечать за свои слова и не обращать внимания на
идиотов, которых всегда притягивают к себе люди «на виду». Пропавшие кроссовки
Глеб нашел в два счета, задав всего три вопроса перепуганным воспитательницам,
не ожидавшим нашествия губернаторской охраны, а Катю забрал в Белоярск.
После этого случая он чрезвычайно возвысился в Катиных
глазах. Он стал кем-то вроде Эркюля Пуаро, а она кем-то вроде капитана
Гастингса, с преданным восторгом смотревшего в глаза своему кумиру.
Потом Катя выросла, вышла замуж и уехала в Питер, Глеба
назначили начальником охраны, а вскоре он ушел на другую работу, а губернатора
Мухина и его жену застрелил какой-то полоумный маньяк.
Катя Мухина, к тому времени уже Зосимова, приехала на
похороны в Белоярск, и Глеб темной ночью подобрал ее на улице, почти
обезумевшую от горя, свалившегося на нее в одночасье, и от непонятного страха,
в котором ему некогда было разбираться. Тогда в крае творилось странное,
администрация скрывала, что губернатора и его жену убили, журналистам и
общественности старательно морочили голову – губернатор, мол, ночью в своем кабинете
баловался с пистолетом, ну, и застрелился случайно, а жену на нервной почве
хватил инфаркт. Александр Ястребов, пришедший в край со своими финансовыми и
политическими амбициями, черной тучей нависал над остальными, жаждущими власти,
перевыборы все никак не могли назначить, следствие велось кое-как… И если бы не
Инна Селиверстова, дама во всех отношениях энергичная и упорная, работавшая в
белоярской администрации начальником управления, неизвестно, что бы из всего
этого вышло. Инна Васильевна историю с маньяком раскопала от начала до конца –
Глеб помогал ей немного – и на блюдечке с голубой каемочкой принесла Ястребову.
А тому только того и надо было!.. Избиратели моментально поверили, что
Александр Петрович чтит закон и справедливость и кого хочет за шиворот схватит
– схватил же мухинского убийцу, и не посчитался ни с кем, и скрывать ничего не
стал!.. Ястребов стал губернатором Белоярского края и моментально женился на
Инне.
