Люди молча и тихо стекались в зал, где усаживались на пол или робко толпились у стен. Среди них были и подростки в вызывающе яркой одежде, но с раненым выражением на лицах, и женщины, серые и безжизненные, и пара человек в черных строгих масках, но в основном зал заполняли бездомные.
Одетые в фантастическое тряпье разнообразных расцветок и сплошь грязное, они с готовностью валились на пол и демонстрировали друг другу глубокие белые шрамы на ладонях, предплечьях и шеях. Многие выставляли напоказ совсем свежие раны, густо присыпанные пылью.
Остальная часть публики старалась их не замечать.
Срабатывало многолетнее отчуждение – люди отвыкли видеть бездомных рядом с собой, и некоторые, удивленно рассмотрев их, торопились уйти.
Джон нерешительно потоптался у Врат, но любопытство пересилило, и он шагнул сквозь них, ощутив странное сопротивление воздуха, невидимой тонкой тканью охватившее все его тело.
– Впитать тебя, – прогремели Врата, и все обернулись.
Джон остановился под прицелами множества взглядов. Десятки людей проходили через эту своеобразную рамку до него, но Врата не издали ни звука.
Отличившись, Джон приковал к себе все внимание.
– Рассаживайтесь, – раздался сухой скучающий голос, усиленный спрятанными где-то динамиками.
Люди отвлеклись, и Джон вздохнул свободнее. Секунды назад ему казалось, что произойдет страшное – его, меха, выгонят и отсюда, и здесь заклеймят сатанинским отродьем, и бога ему больше не видать…
Ничего не случилось. Никто его не выгнал, и потому Джон тихонько пробрался на свободное местечко и приготовился слушать.
На сцене, ничем не украшенной, где стоял лишь металлический стул, ходил туда-сюда высокий полуголый человек. На нем были лишь узкие черные джинсы и ботинки. Шнурок на одном из них развязался и волочился следом.
– Шикан, – пролепетала посвященная часть толпы, но Шикан ни на кого не обратил внимания.
Он по-прежнему ходил по сцене, изредка приглаживая широкой ладонью зачесанные назад синеватые волосы. Лицо его, с крупно вырезанными скулами и тяжелым подбородком, невольно привлекало взгляды: в нем было много звериного, но мало отталкивающего.
Такие лица, должно быть, высекались на первых каменных столбах, ставших идолами многих поколений.
Иногда Шикан взглядывал на паству, и тогда поблескивали его умные, внимательные голубые глаза.
Для бога он был слишком хорошо слеплен. Джон представлял себе бога другим – слегка обрюзгшим, с легким жирком, покрывшим некогда сильные мышцы.
Шикан выглядел так, будто провел всю жизнь в сражении со львами и медведями, хотя на самом деле попросту любил проводить время в спортзале.
Его обнаженный торс, покрытый густой сетью татуировок, шокировал неподготовленную публику, и Джон тоже смутился.
Открытое проявление сексуальности… нехорошо. Повеяло смертью.
Очередной внимательный взгляд Шикан остановил на Джоне и задержал его на долгие секунды.
– За что вас выгнали из церквей? – негромко спросил он тем же сухим шелестящим голосом.
Тишина. Джон смотрел в глаза бога и не думал, что имеет право ответить ему, а бог ждал ответа.
Не дождавшись, он усмехнулся и отошел в другой конец сцены.
– Вас выгнали из церкви, потому что вы там не нужны.
Джон, напряженно ожидавший ответа, тихонько перевел дыхание.
– Вы, с вашими требованиями, просьбами и несчастьями, там не нужны и никому не интересны.
Шикан снова остановился и уставился на Джона.
– А некоторые из вас не только не нужны, но и вычеркнуты из списков людей.
Он снова ушел в сторону.
– Кто из вас видел бога?
Никто не видел бога.
– А кто хотел его увидеть?
Все хотели.
– И где ищете?
Никто не знает.
– Я тут, – лаконично сказал Шикан. – Я здесь, и вы мне нужны. Каждый. Вас обманули – нет никаких общих правил. Я их не придумывал. Нет никакого ада. Я вас не обрекал. Нет никаких грехов. Я вас не искушал. Нет никакого служения. Мне не нужны рабы. Нет никакого поклонения. Мне не нужны похвалы.
Он молчал долгую минуту.
– Нет никакой любви. Есть долг. Я должен помогать вам, выслушивать вас и спасать вас. Если бы я любил вас, то наверняка потребовал бы в оплату послушания и жертв. Я не хочу. Я не торгаш. Я не инквизитор. Я ваш бог.
Джон слушал его, и короткие рубленые фразы, теплый, но сухой голос и странная честность – все это проникало глубоко в сознание.
В нем совершалась перемена: вера в то, чего он никогда не видел, сменялась доверием к тому, что свершалось на его глазах.
Шикан был так уверен, что его нельзя было оспорить.
Его слушали. Стояла тишина, и люди забыли об отчуждении. Присматривались друг к другу, точно проверяя – истина ли? Согласны ли?
– Страдают ваши души, – сказал Шикан, устало разминая плечо. – Но я дал вам тело. Тело вам нужно для того, чтобы излечить душу.
И вдруг он переменился. Повернулся, воздел руки и закричал хриплым, горячим голосом:
– Вам нужна анестезия!!!
Толпа всколыхнулась. В ней зародился импульс, и достаточно было искры, чтобы энергия превратилась в действие.
– Контролируй боль!
И Шикан показал пример: длинным голубоватым лезвием полоснул себя наотмашь, развалив красивое, сильное тело почти напополам. Выскочили розовые мышцы, покрытые яркой росой, хлынул густой поток, и так остро запахло кровью, что Джон невольно стиснул зубы, будто прикусывая кусок свежего мяса.
Запах крови, запах исступления. Бездомные раскрывали старые раны. Девушка с пепельными волосами торопливо колола себя маленькими ножницами. Раздался глухой мерный стук – господин в маске колотился головой об стену.
– Прекратить! – вдруг выкрикнул Шикан и упавшим голосом добавил: – Не сегодня. Потом. Все вон.
Он нашел глазами Джона и кивнул ему, ему одному, будто не замечая замешательства остальных.
Джону пришлось его дожидаться. Низкорослые адепты в синих плащах вывели людей. Они действовали молча, но жестко. Вскоре зал опустел, и Джон присел на край сцены, разглядывая пятна крови на полу.
– Тебе эти методы не подходят, – обычным, лишенным завораживающих ноток голосом сказал Шикан.
Он вышел из боковой двери, на ходу натягивая рубашку. На теле его не осталось ни следа увечья.
Джон встал, вглядываясь. От волнения начало ломить в груди, воздух свистел в легких и выходил толчками: контролеры не справлялись, сложная, но неумело выполненная система ворочалась и почти слышимо поскрипывала. Джон привык к этому, поэтому просто терпел и все внимание обратил на Шикана.
