– Инженер, говоришь, – задумчиво сказал он.
Карага тем временем поднимался, отряхивал штаны и пытался вправить свернутый набок нос.
– На слово поверил, – удивленно проговорил он, – а в табло все-таки зарядил… Почему не убил?
Дюк на секунду поднял на него глаза и снова уставился в монитор.
– Вот такой я загадочный, – сказал он. – По Инженеру информация есть, но до нее нужно докопаться. Через шесть часов я тебе предоставлю все по Инженеру, а ты приведешь мне террориста. Встретимся на первом круге Спирали.
– Прямо в центре?
– В самый раз.
Спираль, быстро прикинул Карага, отменное место для того, чтобы окружить его со всех сторон, и вместе с тем – лучшее место для того, чтобы отбиться от нападения.
– Идет.
– Иди, – ответил Дюк, захлопнул ноутбук и полез в машину.
Карага последний раз сплюнул кровь, старательно вытерся и даже постарался оттереть мелкие пятнышки с рукавов, хотя на черной форме их почти не было видно.
Он вышел из подворотни еще слегка оглушенный, но уже ощущая, как медленно затягиваются и стягиваются поврежденные ткани, возвращая ему первозданный нетронутый вид.
Он запрокинул голову и увидел лиловые отблески Спирали даже среди сероватых низких туч. Вращающаяся станция разливала вокруг себя чудный неяркий свет. Город лежал под ней, будто под гигантским абажуром, выполненным в стиле конструкта, тяготеющего к повторениям форм ДНК.
На кольца Спирали опирался весь город. Выстроена она была задолго до перенаселения и эпохи меха. Весь город опирался на ее кольца, глубоко ушедшие в землю. Их насчитывали около двадцати, но только тех, которые еще можно было сосчитать.
Некоторые кольца можно было увидеть, прижавшись к темному стеклу вагона метро, – их шершавые поверхности смутно виднелись во тьме. Некоторые кольца выходили наружу, казались высокими древними стенами и стали полотнами для городских художников, разрисовывающих их слой за слоем.
Идеально круглые и массивные, кольца осели глубоко вниз, но первое, самое узкое кольцо, все еще оставалось на поверхности. Под ним виднелись чудовищного размера проржавевшие рельсы, отчего было сделано смелое предположение, что прежде, в древние времена, вся конструкция вращалась и город, вероятно, передвигался по кругу вместе с ней.
Когда-то в первом кольце, полом изнутри, располагался ресторан, и сквозь льдистые удивительные стекла открывался вид на треугольные постройки эпохи конструкта, смахивающие на крылья утопленных в асфальт белых птиц.
Потом ресторан забросили, и кольцо превратилось в обзорную площадку, а теперь опустело вовсе и было замусоренным, пыльным прибежищем отчаянных романтичных парочек.
Треугольные дома давно снесли, вокруг высадили скудный парк и закрыли станцию метро, ставшую ненужной.
Дюк Ледчек, не стесняясь, предложил Караге сунуть нос в западню. Он явно сообразил, что только крайняя необходимость могла заставить меха пойти на сделку с «Шершнями», и понимал, что Карага рискнет, даже если у него будет лишь шанс из миллиона.
Такова была точка зрения капитана, а у Караги была своя: его шансы были куда выше, чем представлялось Дюку.
Назад Карага отправился пешком. Миновав несколько улиц с зажженными цифровыми обозначениями, плывущими в отражениях серых луж, он вышел к дому, заляпанному рыжими пятнами краски, хромому на один подъезд. Возле дома кто-то старательно разбил клумбу, но цветы почернели и превратились в плесень.
Карага зашел в подъезд, вынул связку электронных ключей и отпер дверь, ведущую в подвальчик. В тесноте и темноте он нащупал спрятанный заранее пакет с одеждой и переоделся, натянув почему-то влажные джинсы и свитер с горьким запахом одеколона. Всплыло вдруг светленькое личико Юги, пронеслось мимо и оказалось просто бликом, отсветом далекого белого фонаря.
Ее больше нет, и сухих выстиранных шмоток не видать теперь, пока сам до стиральной машины не доберешься…
Из подвальчика Карага вышел под дождь. Небо потемнело за минуты, стянуло над городом черные тучи и пролилось холодным, колким душем.
Натянув капюшон, Карага вскинул руку и остановил медленное беспилотное такси, громыхающее по улице в полном одиночестве. Машина остановилась, дверца открылась со скрипом. Внутри было тепло и чисто, пахло зеленым яблоком и старым плюшем.
Эти замечательные машинки становились редкостью. Они не брали никакой платы, но исправно возили подобранных пассажиров по любому маршруту.
Раньше их было множество, но большинство исчезло: постарались вандалы, бездомные и просто желающие вдребезги разбить что-то, что никому не принадлежит.
В отличие от нынешних автомобилей, такси могли и поболтать, хотя отличались скрипучими голосами и небольшим умишком.
Карага назвал адрес и спросил:
– Как живется?
– Плохо, – с готовностью отозвалось такси. – Вот вез недавно парочку, так они у меня прямо на заднем сиденье…
– Инженер, – вдруг сказал Карага. – Ин-же-нер…
Такси ничего не ответило. Что-то замкнуло в нем, настроенном на бесперебойную болтовню по желанию клиента.
В салоне наступила уютная тишина.
Это были странные минуты. Город плыл за мокрыми стеклами, а такси, словно лодка, плыло по каменистой реке улицы, освещенное оранжевым огоньком. Синеватые блики Спирали блуждали высоко в небе.
Последние спокойные часы для горожан и бездомных, сонных или засыпающих в своих домах или в укрытиях из полиэтилена, под бетонными сводами опустевших фабрик и в недрах глубоких нор, выкопанных сквозь порой чудесно сохранившиеся тоннели, круглые и выложенные желтым кирпичом.
Отпустив такси, Карага под проливным дождем отправился через поле. Под ногами пружинили утонувшие в грязи мотки колючей проволоки, высились пики арматуры, выплывали из коричневой жижи то рваные металлические ткани, то кукольные лица анаробов, выцветшие и с пустыми глазницами.
В хорошую погоду поле высыхало, и вся эта эклектика убиралась прочь, а этой ночью вдруг выступила сквозь размытый водой пласт рыхлой земли, на которой давно ничего не росло.
Карага упрямо шел вперед, придерживая капюшон обеими руками, и замедлил шаг, увидев, что идет навстречу себе. Его фигура вырисовалась впереди, окутанная серым свечением разбивающихся капель, и тоже шла вперед, так же согнувшись.
Иллюзия настолько пугающая, что Карага почувствовал легкое головокружение.
– Крэйт! – донесся до него разлетающийся от ветра голос.
– Белый! – с облегчением выдохнул Карага, чуть ли не обрадовавшись. – Куда прешь? Кто тебя отпустил?
Белый приблизился. Он был весь вымазан в грязи, разорванный рукав куртки обнажил крепкую руку, тоже обляпанную жидкой грязью. Ноги были облеплены до колен.
