– Для начала нужно вспомнить о том, что религия и Бог – разные вещи, – начал Шикан, – поэтому религии время Мертвых и конструкта мало помешало. Все происходящее отлично укладывалось в рамки доктрины: был и конец света, пусть условный, но был, следом появилось доказательство наличия Творца.
Джонни умоляющим взглядом уставился на Кенни, и Кенни стало не по себе. Джон Доу выглядел так, будто вот-вот потеряет сознание. В комнатах Шикана было холодно, дул откуда-то пахнувший мясом ветер, и неприятное, желтое освещение заставляло двоиться в глазах, но к этому можно и должно было привыкнуть.
Несмотря на холод, Шикан был, как обычно, раздет по пояс. Его мощный торс блестел, капли пота то и дело стекали по груди. Аккуратно зачесанные назад синеватые волосы придавали ему сходство с заснеженным седым волком, глаза смотрели насмешливо и жестоко.
Он наслаждался происходящим – ему верили больше, чем могли бы верить бездомные, истязающие себя двумя уровнями выше. Ему верили те, кого он сам до себя возвысил.
– Доказательство существования Творца, – слабым голосом подсказал Доу, и Шикан, задумавшийся было, продолжил:
– Мертвые доказали присутствие в человеке души. Первые попытки создания клонов прямо на это указали. Из камер выползали животные – в них не приходила душа. Психофизическая проблема получила новые данные. Нужно было суметь отыскать источник душ и подключить его к производству. Сами люди не смогли бы этого сделать, и тогда мне пришлось вмешаться.
Морт, засунув руку в банку и убедившись, что огурцы закончились, поднял голову и уточнил:
– Ты – Последний Инженер?
– Можешь называть меня и так, – согласился Шикан, – меня по-разному называли: Первым и Последним Инженером, Гермесом – Проводником душ, Меркурием, Создателем, Трисмегистом, Духовником… но ты спрашивал не об этом. Тебя интересовало, как религия смогла соединиться с конструктом-Логосом.
Во время перечисления имен Джонни покрылся дрожащим румянцем и снова воодушевился. Кенни наблюдал за ним. Что бы несчастный меха ни вообразил себе о Шикане, сейчас его верования подвергались серьезным сомнениям.
– Это просто, – сообщил Шикан, – священные книги можно понять тремястами семьюдесятью шестью способами. Один из них отлично подошел под конструкт. Эта эпоха просуществовала очень долго, но в конце концов здесь были брошены самые неисправимые романтики, а остальные убрались с планеты.
– Куда? – спросил Кенни, вспомнив развалины Космины. – А нам туда можно? Я бы слетал.
Случилась маленькая заминка. Шикан явно не знал, куда убрались люди эпохи Конструкта, и лицо Джонни снова стало мертвенно-бледным.
Ситуацию разрешил Морт.
– Я так и знал, – проговорил он, – что не может бог одновременно следить за всем, кто-нибудь да улизнет.
– Просто дальше не моя территория, – сухо ответил Шикан, – в эти дела не лезьте, политеизма вам сейчас только не хватало…
Кенни снова встретил взгляд Джона и вздохнул.
– Я все сделал, – доложил он, – второй армс-меха уже здесь, он ранен, им занимается Эвил. Я привез человека, из которого получится хорошее зарядное устройство. Он сильный.
– Хорошо, – сказал Шикан, с интересом глядя на Кенни, – ты молодец.
И Кенни стало приятно и жарко.
– Прелесть что за огурцы, – сказал Морт, поднимаясь. – Мы с Эру пойдем в город. Посмотрим, как эти клоны дело ведут.
Эру открыл темные глаза и равнодушно мигнул.
Шикан кивнул и, когда они вышли, повернувшись к Джону, приглушенно сказал:
– Ты доволен?
– Я? – спросил Джон. – Я еще ничего не понимаю, но доволен, конечно, доволен.
– Все это делается ради тебя, – пристально глядя на него, добавил Шикан, – ты смог убедить меня в том, что пришла пора менять мир, и твоя боль дошла до моего сердца, а оно не могло не откликнуться.
– Да, мне не нравились люди, – смущенно ответил Джонни, – хотелось, чтобы их стало… поменьше…
– Поменьше! – фыркнул Кенни, не удержавшись и весь дрожа от бешенства. – Поменьше! Идиот…
Шикан остановил его взглядом:
– Не в количестве дело, – сказал он с укоризной, – а в качестве. Конец биомассе, Джон. Ее больше не будет. Будут те, кто станет работать, развиваться, изобретать и двигать историю вперед, а нам останется только изредка направлять их мысль. Мы уничтожим разделение: никто не посмеет обвинить тебя в том, что ты меха, и никто не вспомнит, что Кенни – бездомный. Пришла пора новой эпохи, переходный период слишком затянулся, деградация и страх перед технологиями заставили их топтаться на одном месте, таких нужно подталкивать в спину.
– Да, их бы… поменьше… – торопливо согласился Джон.
– Поменьше? – задумчиво спросил Шикан. – Ну, и это тоже. Их станет так мало, что деторождение перестанет быть преступлением, генофонд обновится. Это тоже важно.
Он выглядел разочарованным, но вслух своих сомнений не высказал.
Повалился на подушки и закрыл глаза.
– Пошли оба вон, – отчеканил он, и Джон с готовностью поднялся.
Кенни хотел уйти первым и скрыться где-нибудь в боковых коридорах, но Джон нагнал его и схватил за руку.
– Объясни мне, – сказал он, – объясни.
Его трясло.
Кенни хмуро высвободил руку и пошел к лифту. Джонни не отставал.
– У меня была странная теория, – торопливо говорил он на ходу, – я врач… я делал операции бездомным. Мне показалось, что они, вы – ничем не отличаетесь от людей, только совершенно регрессировали. Знаешь, как было раньше на планете – где-то развитые государства, а где-то племенной строй. Но…
Кенни нажал на кнопку вызова лифта.
– В чем проблема? – спросил он, надеясь закончить поток высказываний и отвязаться.
– Я был на уровне Мертвых, – сказал Джон, – Шикан отправляет бездомных в переработку.
Внутри Кенни что-то дрогнуло, но он мотнул головой.
– Это адепты, – сказал он, – они сами приходят к богу и приносят себя в жертву добровольно.
Джон прикусил губу.
– Да? Ладно, – сказал он и отступил, – я мог бы и сам догадаться… Столько трупов оставалось после каждой мессы…
Его тон и голос раздражили Кенни окончательно.
– Слушай, – сказал он, – хватит пищать и ныть. Все это делается для тебя! Для тебя, сука, это делается! Не для меня, хотя я прожил тут всю жизнь и сотни раз просил помощи, а для тебя, хнычущей меха-девки! Ты стонал, что мир кругом плох, а люди сволочи? Стонал. Так радуйся, что бог внял твоим стонам и принялся за дело! Что тебе не нравится?
Джонни помолчал секунду, слушая громыхание старого лифта, возвращавшегося сверху, и сказал спокойно и рассудительно:
