– Вечером, – перебил Волков мягко, – когда все это
случилось! Вы же допоздна сидели, Маша. К вам кто-нибудь заходил вечером?
– Да никто ко мне не заходил! – крикнула Маша Данилова, и
щеки у нее зарделись. – Я должна была работу закончить и мужа ждала, только он
все не ехал! А потом уже Николай Иванович разбился, и я... я ничего не помню. А
почему вы спрашиваете?! Он же просто упал! Нам милиция так и сказала – упал и
все, тем более, что снег вчера пошел и наледь кругом!..
– Что... кругом? – переспросил Волков, и Маша смешалась.
– Вы не волнуйтесь, – сказал он отеческим тоном. – Я
спрашиваю, потому что ключи от его машины куда-то делись. Мне их нужно найти.
Его сын хотел машину забрать, вы понимаете...
– Понимаю. Конечно, понимаю.
– Ну, может, Коля их вчера где-то обронил. Может, у вас,
если к вам заходил.
– Никто ко мне не заходил! Вечером ко мне не заходил ник-то!
– Не кричите, Маша, – попросил Волков. – Вы меня извините.
Хотите сигарету? У меня хорошие, настоящие американские.
– Я не курю, Павел Николаевич.
Волков хотел было сказать «Напрасно», но воздержался.
Он так и не понял до конца, удалось ли ему убедить ее в том,
что ничего такого он не подозревает.
Конечно, сыщик из него никудышный, это ясно и ежу.
Кажется, сегодня ежу уже было что-то такое ясно, только
Волков никак не мог вспомнить, что именно. Что-то было ясно, а потом оказалось,
что неясно.
Совсем как с Колиным падением с восьмого этажа. Сначала все
было ясно, а потом оказалось, что нет!..
Виталик Камаровский, пыхтя, волоком тащил по коридору коробку,
и Волков налетел на него, когда завернул за угол.
– Привет, Виталик.
– Доброе утро, Павел Николаич. – Он разогнулся, лицо у него
было красное, и на лбу надулись жилы. – Тяжелая, сил никаких нет! Упрел весь!
И Виталик скинул с плеч куртку, но до конца не снял, так и
оставил болтаться на локтях.
– Это что такое?
– Елка, чтоб ей!.. Праздник Новый год! А я елки таскай,
больше некому!..
– Хочешь, я потащу, – предложил Волков и прищурился.
Виталик моментально стушевался. Он был неплохой парень, а специалист
вообще отменный, но любил пожаловаться на жизнь.
Он жаловался на все – на жену, на поясницу, на Новый год, на
пробки, на кризис, зарплату, тещу, на то, что выходных мало, рабочих дней
много, а надо балкон покрасить; летом на жару, зимой на холод, на дождь, на
солнце и на то, что некогда сыгрануть в бильярд.
Виталик Камаровский был большим любителем бильярда.
Кстати, вчера вечером все трое – Камаровский, Осипов и
Рыбалко – как раз играли в бильярд, когда Коля Сиротин упал с восьмого этажа.
Этот самый бильярд Волкову когда-то подарили партнеры.
Тащить его домой вместе со всеми причиндалами было решительно невозможно, и
пришлось выделять отдельную комнату в офисе, выравнивать там полы, устраивать
«мужскую территорию» – с лампами, стойками, разными киями и особой мебелью.
Зато таким образом Волков организовал «зону отдыха» для сотрудников, чем очень
гордился.
Сотрудники бильярдную тоже очень полюбили и дни рождения и
мелкие праздники справляли в основном там. Большие праздники проходили, как правило,
в каком-нибудь «приличном заведении» недалеко от метро.
– Виталь, а вы вчера долго играли?
– Да мы ж после работы, Павел Николаич! Мы в рабочее время
никогда себе не позволяем!..
«О господи. Я тебя не об этом спрашиваю».
– Я знаю, – добрым голосом сказал Волков, – конечно, после
работы. Хотя непонятно, чего вы в офисе все сидели вместо того, чтоб по домам
идти!..
– Я с женой поругался, – охотно сообщил Виталик,
приготовившись пожаловаться. – Вот, рассудите, Павел Николаич!.. Вот Новый год,
да? Вроде праздник, да? И каждый год одно и то же! Каждый год, блин! Она мне
говорит – пошли к теще! А чего там у тещи на одиннадцатом этаже всю ночь
сидеть?! Это ж глаза на лоб полезут! Я ей говорю, поедем к матери, все-таки
загород, снежок там, все дела! А она – нет, и все тут!..
– А ты на улицу выходил, Виталь?
– У мамы-то? Да мы с папаней все время на улице! И мангал
там, и шашлык-машлык, и...
«О господи».
– Нет, не у мамани, а вчера. Вчера вечером ты на улицу
выходил? Уже после того, как вы стали в бильярд играть?
Виталик примолк, вытер лоб и посмотрел вопросительно.
– А чего такое?
– Ничего, – сказал Волков. – Просто, говорят, у Сиротина
сигнализация все время срабатывала. Ты не видел, возле его машины никто не
крутился?
– Не видел, – погрустнев, ответил Виталик. – Да я и на улицу
не выходил. Я выбежал, когда все побежали, это когда он упал уж! Я прям так,
как был, и ломанулся! Замерз там, как собака! Наверняка теперь ангина будет.
Вот вы знаете, Павел Николаич, у меня с армии так: чуть что, сразу ангина! Я
однажды водки холодной хватил, и сразу ангина! Ну, с водки ни у кого ничего не
бывает, а у меня...
– А Рыбалко с Осиповым?
– О них не знаю, Павел Николаич. Осипов точно ангиной
никогда не болел, а Леха, тот вообще сосулькой может закусывать, и ничего ему
не будет! А у меня...
«О господи».
– Виталь, Рыбалко с Осиповым на улицу не выходили? Вчера
вечером?
Виталик опять приостановился и некоторое время соображал.
– Да нет, никто не выходил, чего туда выходить, на улицу-то!..
Курить мы ходили, это точно. Кто это такое придумал, Павел Николаич, что в
бильярдной нельзя курить! Это ж тихий ужас, никакого удовольствия от игры не
получаешь, точно вам говорю. Вот, к примеру, когда по телевизору показывают,
как западные люди в бильярд играют, так они все с сигарами, ну, поголовно то
есть!.. А у нас запрещено! Вот кто это придумал, чтобы в бильярдной...
– Пожарная охрана придумала, – перебил Волков, – а курить вы
на лестницу ходили?
– А куда еще ходить-то! Не на улицу же! Да мы пару раз всего
и вышли, а то так играть неинтересно, когда все время перекуры!
– Все вместе ходили?
Виталик еще немного посоображал.
– Один я ходил, а потом со всеми. А что такое?
– Ты ничего не слышал? Чтобы сигнализация у Сиротина орала?
– Нет, не слышал, Павел Николаич. Говорят, она у него весь
день орала, но я не слышал.
