– Скажи.
И пока мальчишка рассматривал часы под задранным рукавом ее
шубы, она быстро вытерла глаза. Волков отвернулся.
– Без двадцати десять! – объявил гном. – Правильно?
– Двадцать минут десятого, – сказал Волков. – Правильно.
– А почему ты один? Где родственники? Почему ты в магазин ходишь?
– спросила Юля.
– А кто же за меня пойдет? – рассудительно сказал мальчишка.
– Больше некому, бабушка-то в царство уехала! А родственник у нас один, дядя
Петя. Он в Тамбове живет. Есть такой город?
– Есть, – подтвердила Юля и опять вытерла глаза.
– А больше никого нет. Тетя Маша сказала, что меня
обязательно придут забирать. Ну, чтоб я ждал.
– Кто придет?
– Из собеса, – произнес мальчишка привычное слово, – она
говорит, государство об детях должно заботиться и бросать их не должно. Она
говорит, что скоро придут и заберут меня в детдом. А я не хочу в детдом! Я туда
не пойду!
– Как... не пойдешь?
– Юль, кончай эту канитель, а?
– Не пойду, – заявил мальчишка совершенно по-взрослому, –
бабушка всегда мне говорила – надень шапку как следует, ты что, детдомовский,
что ли? И не пойду я туда ни за что! Я сам по себе жить буду.
– Ты не сможешь.
– Мне бы только вырасти немножко, а там я на работу
устроюсь, – продолжал мальчишка, – бабушка говорила, что, когда я вырасту, мы с
ней на юг поедем, на море! Она говорила, заработаешь и свезешь меня. Вы знаете,
что такое море?
Юля взяла Волкова за руку. Ее ладонь была холодная,
маленькая, как птичья лапка, и несчастная. И дрожала. Волков подержал ее руку и
сунул в карман своей куртки.
– Павлик, постой, но как же ты... живешь? – Юля выдернула
руку – единственное, что сейчас интересовало Волкова, – и присела перед
мальчишкой на корточки. – Тебе же надо есть, пить, спать! Как ты все это
делаешь?
– А что? Я самостоятельный. Я вот молока куплю и хлеба и ем.
Бабушка говорила, что на молоке с хлебом можно всю жизнь прожить и не болеть
некогда.
– Так, подожди, а социальные службы? Тебя должны были давно
забрать!
– Да я не хочу, – объяснил мальчишка, явно гордясь собой. –
Я утром уйду и не возвращаюсь до вечера! А они приходят, и участковый, дядя
Сережа, и с ним две тетки в шапках! Я их сто раз видел! Они придут, поищут,
поищут, а меня нет. Ну, и уйдут. А вечером уж я прихожу.
– А ключи?
– А у меня есть. Вот! – И он достал из-за пазухи связку. –
Бабушка всегда говорила, что если она помрет, я в квартиру не попаду, и дала
мне ключи. Я все замки открывать умею, вы не думайте! До верхнего не достаю,
так я на ящик становлюсь! Там бумажка приклеена, я ее отдеру потихоньку, и
вхожу, и живу себе. Главное, теперь вырасти быстрей, чтоб на работу устроиться.
А то они меня изымут.
– Что?!
– Ну, это так называется, – объяснил мальчишка обстоятельно.
– Ребенка изымают и сдают в детский дом. Ну, чтобы он по улицам не шатался!
Только я туда не хочу. Я один буду жить. Я же все умею! И стирать, и чайник
ставить, и картошку чистить! Только картошка кончилась, а я не знаю, сколько
она стоит. Вы не знаете? Я бы тогда денег попросил и купил картошки, а так не знаю...
Птичья лапка опять изо всех сил стиснула волковскую руку.
– И по улице я не шатаюсь. Я в магазин схожу, а потом на
лестнице сижу, на самом верху. У нас там тепло и свет горит. Это называется
черная лестница. Только ничего она не черная! Бабушка говорит, что раньше
управдом был жулик, а теперь ничего, меньше ворует. Лампочки покупает. Я туда
книжку принес. Читаю. Не мешаю никому. Я только не хочу, чтобы меня изымали. Я
дома хочу...
Он замолчал, опять пошевелил губами и сказал Волкову:
– Спасибо, что вы мне деньги дали. Сорок шесть рублей
семнадцать копеек. Я теперь в магазин пойду. Там меня знают, только не знают,
что бабушка умерла.
– Павел, – трясясь мелкой дрожью, сказала Юля Волкову, – что
нам делать? Что нам теперь делать, а?..
– Ой, а вы тоже Павлик? – просиял мальчишка. – Бабушка
говорит, это хорошее имя, потому что наш небесный покровитель всех победит.
Апостол Павел он называется. А тетя Маша говорит, что на девятый день бабушка с
ним должна повстречаться, ну, с этим апостолом! Только девять дней еще не
прошло. А я тете Маше говорю, – добавил мальчишка, подумав, – как же бабушка с
ним повстречается? Она, если идет в магазин или в собес и с кем-нибудь
встречается, мне потом всегда рассказывает! А кому она там, в царстве,
рассказывать будет? Бабушка там и не знает никого!
– Как все плохо, – простонала Юля, – как все плохо и
несправедливо!..
– Юль, ну, все понятно. Забирай его, и идите домой, –
морщась, велел Волков, – а я подумаю...
– Ко мне домой нельзя, – предупредил мальчишка, – там дядя
Сережа и две тетки из собеса!
– В шапках, – подсказал Волков.
Мальчишка кивнул.
– Они всегда днем приходят. Ко мне только вечером можно,
когда они уйдут.
– А к нам круглые сутки можно. – Волков притянул его к себе
и зачем-то порассматривал со всех сторон. – А родители твои где, пацан? Бабушка
тебе наверняка говорила! Или только про апостола Павла?
– А они тоже в царстве, – объяснил мальчишка, – тетя Маша сказала,
что они там теперь все вместе, и бабушка с дедушкой, и мама с папой. Тетя Маша
говорила, что мой папа очень любил на машине гонять. Она говорила, что он на
ней, как на истребителе, летал. И убился насмерть, и маму убил, когда с дачи
ехал. Только я этого не помню, я еще маленький был. А потом дедушка сразу от
горя умер, а сейчас бабушка умерла тоже.
– Ну, это ни о чем не говорит, – быстро сказал Волков Юле. –
Это стандартная история.
Юля зачем-то поправила на Павлике туго повязанный шарф.
– Пойдем к нам, – она взяла мальчика за руку, будто всю
жизнь брала. – Чего на той лестнице сидеть!
– У меня там книжка, – возразил мальчишка.
– Ну, мы потом ее заберем.
– Надо забрать, – сказал он озабоченно. – Пропадет.
– Не пропадет. Мы потом как-нибудь сходим и заберем. А ты
телефон свой домашний знаешь?
– Знаю. И тети-Машин знаю! Бабушка говорила, что, когда она
помрет, я должен сразу тете Маше позвонить, и телефон я каждый день повторял,
она меня заставляла.
– Вот и хорошо. Пойдем?
Он переступил ногами, обутыми в крепкие красные ботиночки с
растрескавшимися носами. Было видно, что ему хочется пойти, но он сомневается.
