– И что меня удочерила в моём мире путница?! Так вот… в тот момент мне было десять лет, и я была калекой. Пытаясь меня вылечить, мама влила в меня столько своей жизненной силы и дриадской крови, что её стало больше, чем моей собственной. И уже тогда она знала, что я, после того как зацвету, стану дриадой. Но заперла во мне свою кровь… вот я ничего и не подозревала.
– А теперь? – живо заинтересовался маг.
– Теперь я знаю всё и умею всё… почти. Всё-таки несколько дней очень мало для обучения.
– Никогда не слышал… ничего подобного.
– Дриады свято хранят свои тайны. Большинство людей считает… если кто-то не такой, как все, значит, он монстр и можно снять с него шкуру и прибить над камином. И вам я сказала это только потому, что в обоих уверена. Надеюсь, вы не станете никому этого говорить.
– Я клянусь, – серьёзно сказал лекарь и вдруг нервно хихикнул: – Мечтаю посмотреть на верховного анлера, когда он это узнает.
– Сама мечтаю, только боюсь, не скоро я до него доберусь. – Илли усмехнулась и дернула шнурок, вызывая посыльных. – Бунзон, мы хотим допросить музыкантов, проследите, пожалуйста.
– Вы звали, сеньорита секретарь? – Чистенький и одетый в ушитый портнихой костюмчик пажа посыльный смотрел вежливо и настороженно.
– Да, позови музыкантов. И скажи своё имя, а то мы так и не познакомились.
– Я Вирет, сеньорита. – Мальчишка довольно учтиво поклонился и исчез.
– Куда он так бежал? – в приёмную вошла Лира. – Добрый день, сеньор. Здесь есть зеркала?
– Это моя сестра Лира. – Илли представила дриаду Бунзону. – А зеркал тут два. Это и там, в каби-нете.
– Вот и у этой сеньориты такая же аура, – сообщил лекарь, представившись дриаде, – я потрясён. Сразу две путницы! И когда вы пришли?
– Вчера, перед обедом.
– Вот всегда так, можно сидеть во дворце полгода, и никаких новостей, стоит уехать на два дня, как тут столько перемен.
– А вы знаете, что Илли взяла браслет господина? – решил обрадовать лекаря Ингирд.
– Что? Нет, никто не успел сказать. Я только приехал и приказал принести завтрак, как прибежал охранник. Поздравляю, я очень надеялся, что это когда-нибудь произойдёт. Вы достойны этой чести, сеньорита.
Не успела Илли как следует поблагодарить, пришли музыканты. Предложив им взять стулья и устроиться, девушка указала Ингирду взглядом на дверь. Баронет понимающе кивнул, вышел в галерею, отдал посыльным какие-то указания, а вернувшись, плотно закрыл за собой створки.
– Что вы думаете об этих детях? – не стала ходить вокруг да около сеньорита. Как ни осторожничай, привыкшие к общению с людьми комедианты всё равно насторожатся.
– Ничего, – чуть усмехнувшись, ответил младший из мужчин, худощавый и невысокий. Его потёр-тый суконный камзол был плотен не по сезону, а в фигуре ощущалось какое-то несоответствие.
– Ничего не думают только амёбы, – заметила, выходя из кабинета Лира, – а ты человек.
– Вообще-то обычно меня зовут «эй ты», – дерзко усмехнулся в ответ музыкант.
– А ты знаешь, с кем разговариваешь? – ледяным тоном осведомился Ингирд.
– Простите его, сеньоры. – Старшая из женщин отвесила коллеге нарочито увесистую оплеуху. – Он просто расстроен.
– Вам уже сказали, что вы уволены? – догадалась Илли, досадуя на Канда за спешку.
– Да, сеньорита секретарь, – хмуро пробасил старший актёр.
– Но оплатили контракт за весь месяц, – так же холодно бросил баронет.
– Мы не в обиде, – поторопилась объяснить младшая лицедейка, взглянув на хозяйку кабинета большими печальными глазами, – но немного расстроены. Мы надеялись тут пожить, а сейчас истратим всё заработанное на жильё и еду. Летом нас редко приглашают на целый месяц.
– Браво, – похлопала в ладоши Лира и села возле сестры, – отлично сыграно. И у вас, конечно, нет ни дома, ни семей, которые ждут?
– Есть, – едко хмыкнул Ингирд, – у всех актёров, что не спились и не живут при трактирах, всё это есть. Но летом они всегда странствуют по провинции, и это выгодное ремесло. К тому же в домах и замках можно подсмотреть какие-то забавные случаи и придумать новые песенки.
– Как хорошо вы знаете нашу жизнь, – печально промолвил младший актёр, но в тёмно-серых глазах мелькнула едкая ухмылка.
– Интересно, а где тебе так покалечили рёбра? – задумчиво спросила его Лира, и все актёры вдруг как-то потускнели.
Так и сидели, как прежде, с приклеенными вежливыми улыбками, но взгляды стали на порядок отчуждённее и настороженнее.
«Они сильно испугались», – написал Бунзон на обратной стороне конверта и придвинул его Илли.
Сеньорита смотрела на этих людей, минуту назад пытавшихся сыграть на её жалости, и не могла понять, чем же их так напугал простой вопрос сестры? И почему при взгляде на них у неё возникает ощущение, что она чего-то недопоняла? Или что-то упускает, причём что-то очевидное, что хорошо знает?
Ингирд бесцеремонно отобрал конверт, задумался и с надеждой спросил дриаду:
– А какие именно повреждения?
– Извините, – поднялся старший актёр, – но мы должны идти. Если поторопимся, успеем на пристань… в степных районах попытаем счастья.
– Сидеть, – негромко приказал баронет, и в его голосе прозвучали стальные нотки, – лучше вам рассказать всё честно.
– Неужели пытать будете? – попыталась разжалобить старшая актёрка, но им уже никто не верил.
– Нет, отправим в столицу в королевскую темницу, там сразу всё выяснят, – отчеканил Ингирд и дунул в свисток, – и сразу определят, кому ехать в степи, а кому вернуться в Юрэсто.
– Ну что мы вам сделали? – зарыдала старшая комедиантка, рухнула на колени и уткнулась лицом в пол прямо перед баронетом.
Младшая женщина, покачнувшись, сползла со стула в проход между столом и стулом дриады и упала, очень правдоподобно изображая обморок. Старший актёр, словно случайно шагнул в сторону, загораживая своей крепкой фигурой дорогу лекарю, и сеньорите секретарю стало понятно, что это давно отрепетированный трюк. Впрочем, сообразил это и Ингирд, сделал Илли быстрый тайный знак, но, к сожалению, его поняли не только дриады.
Младший актёр вскочил, молниеносно ринулся к двери – и попал прямо в руки входящего принца. Кандирд скрутил беглеца так ловко и профессионально, что никто не успел опомниться: ни сам актёр, ни его коллеги.
– Что у вас происходит? – первым делом убедившись, что с Илли всё в порядке, рыкнул принц, заломив руку беглецу так жёстко, что тот скривился от боли.
И от ненависти. Иллира ясно рассмотрела, каким гневом и презрением осветилось его лицо, и расстроилась. Этот человек за что-то люто ненавидел Кандирда и, значит, был опасен, а она своей сущностью так же, как сестра, чувствовала его боль и жаждала её облегчить.
