– Не получится.
– Постыдились бы, – сказал совсем рядом разгневанный бас, и
высунулось розовое мокрое от снега лицо. – Добро бы подростки, а то ведь
взрослые люди, и так себя ведут!..
Они оглянулись с изумлением.
Лицо смотрело на них осуждающе, и было полным, щекастым и
довольно молодым.
– Я давно наблюдаю, – продолжало лицо и потрясло в воздухе
полиэтиленовым пакетом, – все думаю, долго это будет продолжаться?! А они все
целуются и целуются! Тьфу!
– Шли бы вы по своим делам, – посоветовал Платон душевно. –
Не смотрели бы.
– Да как же не смотреть, когда на каждом углу такое
аморальное поведение демонстрируется, что сил нету никаких, а в телевизоре
вообще одну порнографию гонят день и ночь, и еще песни поют двусмысленного
содержания, а потом молодежь разлагается...
Платон взял Лёку под руку, и они пошли под снегом в сторону
Невского. Лицо продолжало разоряться им вслед.
Говорить не хотелось.
Хотелось молчать, думать и мечтать о том, как все будет
вечером. Когда-то она каждый день мечтала о том, как все будет вечером.
С тех пор прошло триста лет.
Платон пальцем поглаживал ее ладонь, и время от времени она
прихватывала его палец, а потом отпускала. У них была такая игра.
– Человека, приехавшего с твоей пропавшей, зовут Юрий
Мефодин. Адрес Третья Советская, дом семь. Это в районе площади Восстания, если
я не ошибаюсь. Телефон два, семь, один, восемь, два, восемь... – Лёка смотрела
на него во все глаза. Даже палец выпустила, – два. Так что мы можем ему
позвонить и спросить, куда он подевал эту, как ее, Анастасию?
Лёка кивнула.
– Или можем сдать его в милицию, как потенциального
похитителя, но это, по-моему, бред. Если он ее в салон завозил, да еще торчал
там, пока она свой силиконовый ноготь приделывала, значит, вряд ли он ее
собирался сразу после ногтя прикончить.
– Платон!
– Давай перейдем дорогу, – предложил он. – Выйдем на
набережную, там, наверное, сейчас красиво.
– Ты запомнил адрес и телефон?!
Он посмотрел на нее сверху и сунул ей свою руку, чтобы она
опять погладила. Лёка растерянно погладила.
– А чего там запоминать? На Третьей Советской пирожковая
была, мы туда на трамвае ездили, когда я в школе учился. Я же в Питере жил! А
два, семь, один, восемь, два, восемь, два – это экспонента от единицы, то есть
что?..
– Что? – повторила Лёка.
– То есть основание натурального логарифма. Никаких чудес.
– Платон, как ты думаешь, может, мне позвонить? Или пусть
лучше... ее бывший муж звонит?
– Сейчас я позвоню. По крайней мере, все станет ясно.
И он позвонил, и все стало ясно!..
– Здрасти, – сказал в трубку Платон Легран, – меня зовут
Андрей Владимирович, я начальник Анастасии. Позовите ее к телефону, пожалуйста.
И подмигнул Лёке. Лёка загримасничала, всем своим видом
выражая нетерпение и любопытство, и он махнул на нее рукой.
Анастасия долго не подходила, очевидно, на том конце
совещались, что же теперь делать. Платон, соскучившись ждать, поцеловал Лёку в
губы, в ухо, а потом опять в губы. Потом вдруг оторвался от нее и нажал на
своем аппарате кнопку громкоговорителя.
– Алло?.. Андрей Владимирович, как вы меня нашли?
– Документики бы надо по адресу доставить, – сказал Платон.
– Куда ж вы запропали вместе с документиками-то?
– Документики? – переспросила из трубки бывшая жена Артема.
– Я и забыла про них!
– Молодец, – похвалил Платон.
– Андрей Владимирович, вас плохо слышно!
– Ничего, нормально! – приблизив аппарат к губам, прокричал
Платон. – Вы их сами по адресу отвезете или прислать кого?!
– Нет, нет, я сама! – тоже закричали из трубки. – Я сейчас
же отвезу, Андрей Владимирович! Просто у меня тут так получилось... Короче
говоря... у меня подруга серьезно заболела, и я два дня... за ней ухаживала...
– Подруга Юрий заболела? – удивился Платон. – А говорят,
была здорова!
– Андрей Владимирович, – простонали из трубки, – простите
меня, простите! Ну, так получилось! Вы меня уволите, да?!
Платон молчал. Он не знал, уволит теперь Андрей Владимирович
Анастасию или нет.
– Андрей Владимирович, я не хотела! Просто мы с Юрой... мы
так редко видимся!.. Он в море ходит, и мы встречаемся, только когда он на
берегу! Я приехала, он мне позвонил, и я, конечно... Андрей Владимирович,
простите меня, простите!.. Я знаю, что виновата, но мы правда очень редко
видимся!.. Мы еще со школы встречаемся!
– Позвольте, у вас же муж! – сказал Платон, и Лёка
посмотрела на него печально.
– Бывший, бывший!!! – закричали из трубки отчаянно. – Я с
ним давно развелась, Андрей Владимирович, а с Юрой мы правда со школы друг
друга любим! Мы раньше еще реже встречались, потому что у меня муж был, а у Юры
жена, а теперь, когда он развелся и я развелась... И я приехала, и он в этот же
день вернулся, такое совпадение! Вы меня простите. А документы я немедленно,
немедленно отвезу!
– Хорошо, что мы в милицию не заявили, – сказал Платон. – И
телефончик включите, уважаемая. Страсть страстью, но у вас дети, родители,
бывший муж, работа! Как можно?.. Вы бы сначала документы отвезли, а потом уже
того... страсти предавались.
– Андрей Владимирович!
– До свидания, – попрощался Платон.
В молчании они дошли до набережной, остановились у
заметенного парапета и стали смотреть в темную, злую, взъерошенную воду.
Лёка слепила снежок и неловко бросила его в Мойку. Снежок
полетел, шлепнулся и стал быстро наполняться темной водой.
– Ни до кого ей дела нет, – сказала Лёка задумчиво. – Ни до
начальства, ни до родителей, ни до бывшего мужа. Кавалер нарисовался, и –
готово дело! Нет ее.
– Ну да.
– А легенда такая, что она слабая, неприспособленная к
жизни, нежная и трепетная. Абсолютно волшебное существо.
– Ну, в общем, что-то в этом есть. Так в нормальной жизни
никто не делает, я имею в виду нормальных людей. Только волшебные, должно быть.
– Платон, – вдруг сказала Лёка, рассматривая темную воду. Ее
снежок давно унесло, должно быть, в Балтийское море. – Я хочу в Москву. Прямо
сейчас.
Он посмотрел на нее. Помолчал и надел очки.
– Вот так... сразу? Ни мяса, ни белой скатерти, ни молодого
«божоле»? Все отменяется?
