– Лен, ты чего не идешь?
– Куда?!
– Ко мне, – сказал генеральный, немного подумав, как будто
не сразу сообразил, куда именно она должна идти. – А что такое? Я же твоей
ассистентке сказал – срочно!
– Я иду, Андрей.
Лёка поднялась со стула, нашаривая в кармане пиджака
мобильный телефон, который следовало бы выложить, иначе он непременно зазвонит
в самый разгар совещания. Переключать его на режим вибрации Лёка не любила.
Во-первых, для этого следовало нажать десяток кнопок в
строго определенном порядке, и к концу процедуры от нетерпения она всегда
начинала рычать.
Во-вторых, Платона всегда очень развлекала эта самая
«вибрация». Каких только шуток он про нее ни отпускал!..
Ужасный человек.
– Даша, почему вы мне не сказали, что генеральный вызывал
срочно?!
Даша опять округлила глаза и губы, словно намереваясь
произнести букву «о».
– А-а-а... я... не поняла, Елена Сергеевна... он как-то так
сказал... вернее не он сказал, а его ассистентка...
Ну да, конечно. Ассистентка.
– Даша, иногда нужно слушать, что вам говорят. Особенно если
говорит генеральный!..
– Я слушала...
Лёка наконец вытряхнула телефон, подхватила со стола
записную книжку, бросилась к двери, вернулась и стала копаться в бумагах.
– Дайте мне хоть какую-нибудь ручку! Быстро!..
– Вот, Елена Сергеевна. Вот ручка!..
Лёка сунула ручку в карман, мимоходом подумав, что она
непременно потечет и изгваздает пиджак. Ручки всегда так делают. Потом Лёка
захлопнула крышку ноутбука и сунула его под мышку. Генеральный очень любил,
когда подчиненные являлись к нему в кабинет с компьютером, чтобы приступить к
выполнению его указаний, так сказать, непосредственно у него на глазах.
– Зачем вы пишите ручками на бумаге?! – восклицал
генеральный. – В наш век компьютерных технологий это просто варварство какое-то
и позавчерашний день! Вы что, потом будете сами себя перепечатывать?!
Он даже мысли не допускал, что не все его указания годятся в
дело, что иногда – и даже довольно часто, по правде говоря! – перепечатывать
ничего не приходится, а конспектировать его умные и всегда своевременные мысли
на компьютере не слишком удобно, особенно тем, кто не заканчивал курсов
машинописи. Поэтому Лёка брала на совещания и то, и другое – ручкой она
варварски записывала в блокнот, а включенный компьютер самодовольно гудел
рядышком, в соответствии с требованиями двадцать первого века.
Лёка уже была за дверью, когда зазвонил мобильный, и она не
стала отвечать.
Генеральный был озабочен.
Сам про себя он сказал бы – чертовски озабочен.
Генеральный любил не только ноутбуки и шагать семимильными
шагами в двадцать первый век, но еще и красиво выражаться.
– Закрой дверь, – приказал чертовски озабоченный генеральный.
Лёка закрыла, села на свое всегдашнее место слева от него,
одним движением раскрыла компьютер, выложила блокнот и достала из кармана
ручку, которая вроде бы пока не протекла.
– У нас проблемы, – сообщил генеральный и побарабанил
пальцами по столу. – Боюсь, что очень серьезные.
Лёка вдруг по-настоящему забеспокоилась. Как пить дать, он
собирается сказать, что в период банковского и страхового кризиса в Штатах, их
контору на Поварской в Москве придется закрыть.
Хорошо Даше, она может умоляюще смотреть в глаза и
спрашивать жалобно: «А меня тоже уволят, да?» – а что делать ей, Елене
Сергеевне?.. Умолять бессмысленно. Просить бесполезно. Рассказывать о своей
тяжкой доле глупо и это ни к чему не приведет.
У генерального доля еще тяжелее, у него столько народу на
руках!..
Гильотина дрогнула в пазах, пошла сначала медленно, а потом
стала стремительно падать.
Лёка выпрямилась, расправила плечи и начертила в ежедневнике
длинную синюю линию.
Ну, как говорится, подведем черту!..
Генеральный обошел стол и сел рядом с ней, чего за ним
отродясь не водилось.
– Слушай, Лен, у нас эта дура в Питере пропала, – сказал он
ей в самое ухо, – и я не знаю, чего теперь делать. В милицию звонить глупо, да
и не примут они заявление, я же не ее муж!.. И пропала она всего два дня назад,
а в милиции, кажется, принимают только через три. А в Питере все ждут,
понимаешь? Сегодня звонили уже три раза, а я даже не знаю, что отвечать!..
Лезвие гильотины замерло в двух сантиметрах от шеи
казнимого.
– Подожди, Андрей Владимирович, – попросила Лёка и опустила
плечи, которые до этого держала чрезвычайно прямо, – я ничего не понимаю. Какая
дура в Питере пропала?..
– Василькова. Жена этого твоего!.. Господи, – вдруг
рассердился генеральный, – ну, что ты, правда никак не можешь сообразить?!
Она сообразила, конечно.
Анастасия Василькова, жена Артема Василькова – бывшая,
бывшая, конечно, – работала у них в юридическом отделе. Артем возглавлял службу
безопасности, и с Лёкой у него был роман.
Даже, наверное, не роман, а любовь. По крайней мере, Лёке
хотелось на это надеяться.
– Вот я и решил с тобой посоветоваться, может, ты у него
спросишь потихонечку, куда она могла деться в Питере, может, у нее там
двоюродная тетя или бабушка по материнской линии!.. Ну, хоть где она может
находиться вместе с нашими договорами!.. – Тут генеральный, человек во всех
отношениях культурный и устремленный в двадцать первый век, вкрутил такое
крепкое словцо, что Лёка слегка отодвинувшись и быстро взглянула ему в глаза.
Глаза были несчастные.
Дело, как видно, и впрямь серьезное.
– Андрей Владимирович, ты мне толком бы объяснил что-нибудь.
Генеральный махнул рукой, чуть не задев Лёку по носу, потом
вскочил и стал бегать по кабинету у нее за спиной. Его отражение мелькало и
пропадало в огромном черном омуте телевизионной панели, висевшей на
противоположной стене.
– Да нечего объяснять, по большому счету!.. Эта Василькова
повезла документы питерским партнерам. Должна была позавчера передать их на
подпись, а вчера уже вернуться. Рассказов звонит – ни документов, ни
Васильковой! Позавчера нет, вчера нет и сегодня тоже нет!.. Куда девалась –
непонятно. Куда документы девались – тоже неясно. Телефон у нее не отвечает. В
гостиницу звонили, там говорят, в номере ее нету, хотя она... как это называется...
заселилась. Заселиться заселилась, а потом пропала. И чего делать? Шум
поднимать?
