Красавцем-мужчиной она звала Артема.
Неизвестно почему Артем Нике не нравился. Ну, то есть
совсем.
Лёка, которой хотелось одобрения, скулила, что он
замечательный – добрый, умный, интересный и правда красивый. В плечах косая
сажень и все такое. Еще они работают вместе, и он все про нее, Лёку, знает, им
хорошо вдвоем. Еще он любит то же самое, что и она, – за город поехать, шашлыки
пожарить, в баню сходить.
Ника утверждала, что кроме этой самой сажени, которая в
плечах, никакого другого интересу в нем нету. А шашлыки и баню любят все – под
настроение, кто больше, кто меньше.
Все? Больше никаких достоинств не наблюдается? Или еще есть?
Лёка сердилась ужасно. Она доказывала, что он добрый, –
«Собак не бьет!», тут же вставляла сестрица, – чуткий, ответственный, веселый
и, самое главное, понимает ее, Лёку!
– Да чего тебя понимать-то? – спрашивала Ника. – Ты что, на
китайском языке все время излагаешь, и тебя никто понять не может?! Только он
один, как китаец?!
Особенно Нику злило трепетное отношение Артема к бывшей жене
и дочери.
Конечно, Лёка не признавалась, что ей это тоже немного...
странновато, но Ника просто буйствовала.
– Ты пойми, – говорила она очень убедительно, – он такой
трепетный не от доброты, а от слабохарактерности! Да если б она его сама не
выставила, эта бывшая, он бы никогда не ушел! Он просто надоел ей хуже горькой
редьки, вот и все дела! А может, у нее роман посторонний случился, а эта твоя
косая сажень ей мешалась все время, под ногами путалась!
– Ничего он не слабохарактерный. Просто он ответственный. Он
столько лет ее любил! И девочку очень любит! Да это и правильно! Сколько мужиков-козлов
детей бросают и знать потом не хотят, а он совсем не такой.
– Да я ж не призываю, чтоб он девочку бросил! Пусть себе
любит на здоровье! Но он по первому свистку туда бежит и давай за девочкой
ухаживать! То ее надо в школу, то у нее понос, то на дачу! А он знай,
поворачивайся! Ему-то что теперь за дело, понос у нее или нет? Теперь у нее
мамка и новый папка, а старый должен только красиво гулять с ней в парке по
выходным!
– Ника, ты ничего не понимаешь в мужчинах!
– Ну, ясное дело! Я же выпускница Туринской католической
школы и понятия никакого о них не имею! Всего только три раза замужем была!
Так они беседовали, но поссориться по-настоящему им никогда
не удавалось, с тех самых пор, как морозным декабрьским утром их общая мама
принесла на кухню увесистый сверток, похожий на гигантское печенье-трубочку, и
объявила трехлетней Лёке, что внутри трубочки – ее сестра Ника. Лёке было
страшно любопытно, она тянула нос вверх, чтобы посмотреть, что такое «сестра»,
и пахло от трубочки приятно – улицей, чистотой и еще чем-то хорошим.
Пахло хорошо, а ничего такого интересного внутри не
оказалось. Просто какой-то ребенок, довольно уродливый, весь кривой. Он еще и
извивался в разные стороны, сучил ручками и ножками.
– Ты ее очень любишь, – сказала мама уверенно. – Ты так
ждала, когда у тебя появится сестра, и теперь ее очень-очень любишь! Поняла?
Если бы мама не стала повторять Лёке каждый день, что та
очень любит Нику, она бы, может, и догадалась об этом сама. Но мама повторяла,
и как-то так получилось, что Лёка правда очень любила Нику, а Ника Лёку.
В данный момент Ника разорялась в трубке, а Лёка с большим
трудом запихнула юбку в сумку и потащила ее к двери.
Артем должен приехать с минуты на минуту.
Хорошо бы успеть сварить к его приходу кофе. Он любит
крепкий кофе – сорт «Лавацца», – с ломтиком лимона, и тоненький гренок с листом
салата и лепестком копченой утиной грудки.
Он вообще хорошо разбирается в дорогой одежде и правильной
еде.
– Это ты его приучила, дура, – гундосила сестрица, когда им
случалось вместе обедать. – До тебя, с супругой, он, небось, бутерброды с
колбасой наворачивал и щи мясные из кислой капусты! А ты ради него все
кулинарные шедевры изготавливаешь!
Но после Платона, которому было решительно все равно что
есть, Лёке нравилось кормить Артема, которому было не все равно. Ей хотелось,
чтоб глаза у него блестели, чтоб ему было вкусно. И чтобы она была для него
самой лучшей, самой заботливой, белочкой-умелочкой!..
– Короче, в Питер ты меня не берешь, – заключила сестрица. –
И я тут хоть пропадай со своим романом, который не пишется!
– Как это не пишется? – спросила разумная Лёка. – Ты сядь и
пиши, вот он и напишется.
– Да ведь, когда «сядь и пиши», ерунду какую-нибудь
напишешь, потом все равно придется переписывать. Надо хорошо писать-то! А
писать хорошо – трудно, это еще Горький подметил, великий пролетарский
писатель.
– Ты все равно не напишешь, как Горький, – возразила Лёка. –
Ты уж пиши, как бог на душу положит!
– Да мне надоел этот роман, сил нет!
– Ну, тогда напиши прямо сейчас, с красной строки «Все
умерли». А внизу напиши «Конец». Будет концептуальная проза.
– Я с тобой как с человеком, а ты!.. Так чего тебя в Питер
несет столь внезапно? Мы что-то отвлеклись.
– В командировку.
– А почему ты говорила про кутузку?
– Это ты говорила, Ника! Там у нас просто... человек пропал.
Да еще с документами. Ну вот, шеф и попросил, чтобы я съездила, поискала его.
– Ты что, глава общества искателей?!
– Ника, отстань от меня. Я варю кофе. Сейчас уже Артем
приедет, у нас времени нет совсем.
– А он с тобой летит?
– Ну да.
– Ну, это еще туда-сюда, – сказала сестрица задумчиво, – а
то она одна поедет пропавших искать! А как он мог пропасть, этот ваш человек?
Где? И что у него за бумаги?
– Ника, не приставай.
– Может, его похитила израильская разведка, а сам он
палестинский боевик и теперь скрывается от ментов в коммунальной квартире на
улице Шпалерной? Под матрацем у него прокламации, а спит он в поясе шахида!
– Ты мне надоела.
– Нет, а почему ты-то должна искать?! Если кто не знает,
информирую, пропавших ищут менты и агент национальной безопасности Леха
Николаев. Но он ищет в телевизоре, а менты взаправду.
Лёка насыпала кофе в турку.
Какие менты? Какой... Леха Николаев?
– Ник, у нас одна сотрудница повезла в Питер документы на
подпись. Документы серьезные, за них шеф весь прошлый год бился. Должна была
подписать и вернуться. А у нее телефон не отвечает, и сама она непонятно где. А
шеф, конечно, шум поднимать не хочет, ну, по крайней мере, пока ничего не
понятно. И попросил нас с Артемом слетать. Может, ничего страшного там и нет. И
даже скорее всего нет.
