— Сюрприз, господин Ланг.
Конрад еще раньше закрыл глаза. Но, услышав голос сестры Раньи, открыл их. Увидев, однако, Эльвиру, он тут же снова, закрыл их.
— Он очень устал, потому что он ничего не ест, — прошептала сестра Ранья.
— Я просто немножко посижу здесь, если вы не возражаете.
Поставив цветы в вазу и внеся их в комнату, Ранья увидела, как Эльвира сидит на стуле у края постели и смотрит на спящего Кони. Картина растрогала Ранью. Она радовалась, что старая женщина все же опомнилась и пришла к Кони. Выйдя за дверь, она переборола в себе естественное желание понаблюдать за ними сверху по монитору и решила скромненько посидеть в гостиной, пока посетительница уйдет.
Симона Кох и Петер Кундерт пили уже по третьей чашке кофе. Бумажная скатерть на столе была исписана вкривь и вкось разными математическими значками и словами. «Конитоми —„ Томикони“ стояло в одном месте и „Томи —„ Кони“ и «мама Вира мама Анна“ в другом. Кундерт лучше соображал, если видел все это перед глазами. Чем дольше они об этом говорили, тем больше прояснялся смысл всего.
— Вот почему такое долгое путешествие. Чтобы без помех перепрограммировать детей, — сказала Симона.
— И чтобы Эльвира могла уволить всю прислугу и взять по возвращении новую, — высказал предположение Кундерт.
— А потом ей еще надо было держать мальчиков подальше от обеих старых теток. Те определенно все бы заметили.
— А почему они ничего не заметили после их возвращения?
— Возможно, они уже умерли. Обе выглядят на фотографиях очень старыми.
Кундерт написал: «Тети — когда?», оторвал клочок скатерти с записью и сунул его к другим в нагрудный кармашек рубашки. Кафе опустело. Но потом пришло время, когда заканчиваются киносеансы, и маленький зальчик вновь заполнился.
— Одно только никак не вписывается в схему, — ломал голову Кундерт.
— Анна Ланг. Или скорее даже так: что побудило Эльвиру предпринять эту подмену детей?
— Он назвал ее «мама». «Мама, почему ты уколола папу-директора?» Кундерт немного колебался.
— Может, она что-то вколола Вильгельму Коху?
— Она убила его, — твердо заявила Симона.
— Может, это все-таки удастся исключить?
Он написал: «Причина смерти Коха???», вырвал клочок и убрал его к остальным.
— Думаю, сейчас нам лучше вернуться, — сказала Симона.
Через два часа после того как ушла Эльвира Зенн, сестра Ранья заметила, что. с Конрадом Лангом творится что-то неладное. Взглянув, как полагалось, на пациента, она увидела, что тот лежит, обливаясь потом, бледный как мертвец, сердце его бешено колотится, и сам он дрожит всем телом. Его губы двигались, он пытался что-то сказать. Она приблизила ухо вплотную к его губам, но услышала только бессмысленное бормотание и мычание.
— What's the matter, baby, tell me, tell me!(В чем дело, детка, скажи мне, скажи мне) — Она пыталась прочесть слова по его губам.
— Angry? Why are you angry, baby? (Сердишься? Почему ты сердишься, бэби).
Конрад затряс головой. И снова попытался что-то сказать.
— Hungry? You are hungry? (Голодный? Ты голодный, бэби?)
Конрад Ланг кивнул.
Сестра Ранья выбежала и вернулась с банкой засахаренного миндаля в медовом сиропе. Открутив завинчивающуюся крышку, она выудила капающий миндаль и положила его ему в рот. За ним другой. А потом и следующий. Конрад проглатывал миндаль с такой жадностью, какой она еще не наблюдала ни у одного больного. Может, разве что иногда у диабетиков, у которых вдруг внезапно резко падает содержание сахара в крови. Но Конрад Ланг диабетиком не был.
Странным было только одно: чем больше засахаренного в меде миндаля он съедал, тем лучше себя чувствовал. Его пульс нормализовался, обильное потение прекратилось, и он снова слегка порозовел. Сестра Ранья только сунула последний миндаль Конраду в рот, как открылась дверь и вошли доктор Кундерт и Симона. Оба облегченно вздохнули.
— Чары сестры Раньи опять подействовали, — сказала Симона, — Конрад снова ест.
Сестра Ранья рассказала, что случилось. Все симптомы говорили о гипогликемии. Доктор Кундерт измерил содержание сахара в крови Конрада и установил, что оно по-прежнему все еще оставалось предельно низким. Сестра Ранья спасла ему, по-видимому, жизнь своим засахаренным миндалем. Впрыскивая глюкозу в капельницу, Кундерт заметил следы проколов в резиновой перемычке. Лично он за последние сутки никаких лекарств таким путем в капельницу не добавлял.
— Когда господин Ланг выдернул прошлой ночью иглу, я целиком и полностью заменила на капельнице и трубку, и все соединения.
Доктор Кундерт мучительно искал объяснений. У пациента с нормальным содержанием сахара в организме не может ни с того ни с сего наступить гипогликемический шок.
— И вам за весь вечер не бросилось в глаза ничего необычного в пациенте?
— Только то, что он был очень усталым. Даже когда пришла госпожа Зенн, он так и не проснулся.
— Здесь была госпожа Зенн? — спросила Симона.
— Да. Она находилась здесь с ним больше часа.
— Вы не заметили ничего особенного?
— Меня здесь в комнате не было.
— А на мониторе?
— Тоже нет. Ведь у него была гостья. Кундерт и Симона кинулись к лестнице.
Томас, взлохмаченный и опухший, в два часа ночи пришел в гостевой домик. Симона вытащила его из постели.
— Если речь не идет о жизни и смерти, тогда ты узнаешь, почем фунт лиха, — пригрозил он ей, когда она потребовала, чтобы он прихватил свои очки и немедленно шел к ним.
— Именно об этом речь и идет, — ответила Симона. — О жизни и смерти.
Она позвонила и Урсу тоже. Он еще не вернулся, заверила ее заспанная Канцелярия.
Симона провела Томаса в комнату для дежурств и представила ему доктора Кундерта и сестру Ранью. От предложенного стула он отказался. Он не намеревается застревать тут надолго. Кундерт пустил пленку видеозаписи с того момента, когда сестра входит с букетом цветов и оставляет потом Эльвиру с Конрадом одних.
— Она навестила Кони? — удивился Томас. — Когда это было? Симона взглянула на часы.
— Семь часов назад.
Картинка долго оставалась без изменений — Конрад Ланг лежит на спине с закрытыми глазами, Эльвира Зенн сидит на стуле рядом с ним. Доктор Кундерт прогнал пленку вперед до того места, где Эльвира молниеносно вскочила со стула и так же молниеносно села на него снова. Он остановил кадр, перемотал пленку назад и пустил ее теперь на нормальной скорости.
Сейчас всем было видно, как Эльвира осторожно встает со стула, склоняется над Конрадом и снова садится. Та же сцена повторяется еще два раза.
