Марлен вздохнула и протиснулась мимо него. Он хотел ее задержать, но для этого слишком плохо держался на ногах.
Марлен закурила и подошла к его письменному столу. Левой рукой она поддерживала локоть правой руки, державшей сигарету на высоте рта.
– И что же ты хочешь узнать?
– Когда я был в больнице, ты трахалась с Егером?
– Нет. Следующий вопрос.
– Нет?
– Нет.
– Тогда зачем он сюда шлялся?
– Он не шлялся.
– Шлялся. У меня есть свидетели.
– Если хочешь знать, он был здесь один-единственный раз.
– Для обсуждения профессиональных проблем? – Вопрос показался ему знакомым.
– У меня были трудности. Лукас был очень мил. Он немного обо мне позаботился.
– На это он мастер.
– Это не то, что ты думаешь.
– А что?
Она раздавила сигарету, взяла большую сумку, которую брала с собой на выходные, и удалилась в спальню.
Фабио последовал за ней. Она начала распаковывать сумку.
– Я знаю, что произошло.
Марлен молчала.
– Лукас украл у меня мой сюжет.
Марлен выбросила в корзину грязное белье.
– А ты ему в этом помогла.
Она вынула из сумки свою косметичку и запихнула сумку в шкаф.
– Я расследовал большое дело. Когда Лукас заметил, что я потерял память, он украл у меня материал и стер все данные, связанные с этим делом. В редакции и здесь.
Марлен уселась на пуф перед туалетным столиком и воззрилась на него.
– Ты впустила его сюда и сказала: «Прошу покорно, вот его письменный стол, приятного аппетита».
Марлен продолжала молчать.
– Слушай, ты! Я задал тебе вопрос! – Это прозвучало излишне громко.
– Ты меня пугаешь, – тихо произнесла Марлен.
– А ты думаешь, что вы меня не пугаете? – Это прозвучало все-таки слишком громко.
Фабио сделал шаг и замахнулся. Марлен, защищаясь, обеими руками закрыла лицо.
– Я не бью женщин! – заорал Фабио. Он выдернул ящик туалетного столика, вытащил оттуда свой «палм» и сунул ей под нос.
– Вот! – Ничего более оригинального не пришло ему в голову.
Марлен заплакала.
– Не реви. Если кто и должен реветь, так это я.
Но Марлен плакала навзрыд. Фабио немного постоял и поглядел, как она сидит, скорчившись на пуфе и сотрясаясь от рыданий. Теперь он должен был либо утешить ее, либо покинуть помещение.
Он покинул помещение.
Фабио проснулся от слепящего света лампы. Он лежал на диване. За окном было темно. Марлен зажгла свет. Она сидела на краю дивана и, похоже, вполне владела собой. Только привыкнув к свету, он обратил внимание на ее покрасневшие глаза.
– Лукас сделал это ради тебя.
– Что?
– Ты влез в такое дело, которое могло тебе повредить.
– Это он так сказал?
Марлен кивнула.
– И чтобы оградить меня от меня же, он украл мои материалы и стер мои файлы, планы и магнитофонные записи? – заорал Фабио.
– Он сказал, что очень немногие люди получают шанс стереть ошибку своей биографии.
– А он сказал, о какой такой ошибке шла речь?
– Сказал только, что это дело причинит тебе огромный вред.
Фабио встал.
– Мне и, вероятно, твоему работодателю ЛЕМЬЕ?
Марлен не ответила.
– Он упоминал ЛЕМЬЕ?
– Это не главное. Я сделала это ради тебя.
– Ах! Все только и делают, что заботятся обо мне. Я тронут! – Фабио снова повысил голос.
Глаза Марлен снова наполнились слезами. Фабио вынул сигарету и предложил сигарету ей. Они закурили.
– Ты настолько наивна?
Она пожала плечами.
– Неужели ты в самом деле думаешь, что таким образом защитишь своих боссов? Лукас украл сюжет, чтобы опубликовать его под своим именем.
– Почему же он этого не сделал? Давным-давно?
– Возможно, ему не хватает фактов, или он выжидает подходящий момент, откуда мне знать. Но он опубликует мой сюжет, можешь не сомневаться. Сегодня он уже примеривается к должности главного редактора. – Фабио взял с письменного стола несколько помятый номер «Воскресного утра» и сунул передовицу ей под нос. Она даже не взглянула в ту сторону.
– А зачем ты спрятала мой «палм»? Ведь файлы все равно стерты?
– А то бы ты заметил.
– Что?
– Для старых файлов в ноутбуке имелось объяснение: ты уже давно ничего не архивировал из «палма». Но как можно было объяснить, что ты в него так долго ничего не заносил? Никак.
Некоторое время Фабио собирался с мыслями.
– А Лукас об этом не подумал?
– Я это сообразила, когда он уже ушел.
– А почему ты его спрятала? Почему просто не выбросила?
– Я не выбрасываю вещи, которые стоят почти тысячу франков.
Фабио охватило странное чувство. Как будто ему нужно удержаться стоймя на плавающей в воде губке. Он сел.
Во рту накопилась слюна, Фабио задыхался. Он поднялся, доковылял до ванной, встал на колени перед унитазом. Его вырвало. Кролик, дзабайоне, три стакана бароло, шесть рюмок граппы и подтверждение всех подозрений – это было больше, чем мог переварить его желудок.
14
Фабио поднял голову. Острая боль пронзила виски, глазницы, плечи и позвоночник.
Он открыл глаза и попытался выпрямиться. Рассвет еще не наступил. Но воздух, вливавшийся в открытую дверь балкона, уже был горячим. Он лежал на диване одетый, опираясь головой на подлокотник.
Он осторожно выпрямился. Казалось, какой-то молот ударял по чувствительному нерву в затылке. Левая рука онемела. Он коснулся ею правой половины лица. Рука не почувствовала лица. Лицо не почувствовало руки.
Что произошло вчера? Марлен призналась, что была сообщницей Лукаса.
Везде валялась одежда, на письменном столе скалил пасть наполовину уложенный чемодан, на полу исторгал содержимое черный рюкзак.
Теперь он снова вспомнил: его тошнило, потом он продолжал спорить и каким-то образом кончил тем, что решил немедленно убраться отсюда. Его попросили? Нет, сам захотел.
Рука медленно обретала чувствительность. Обеими ладонями он растер затылок, откинул голову назад, повращал ею направо, налево, опустил подбородок, пока не ощутил, как растягиваются мышцы на затылке.
