Пока они пили вино, Эвелин рассказала, как было дело. Вчера вечером, вскоре после наступления темноты, в дверь позвонили. Она открыла. В дверях стоял Урс. Одежда перепачкана, на ботинках комья грязи. Она его впустила. Они перекусили на кухне, как в прежние времена.
Урс был немногословен. Сказал лишь, что переживает кризис. Что дошел до точки, не знает, что делать дальше. Что ему нужно на несколько дней уединиться, чтобы разобраться в себе.
По ее словам, с того времени он не выходил из своей комнаты. Завтрак она поставила ему у постели. Хотела пригласить к обеду, но он спал и продолжает спать до сих пор. К завтраку он так и не прикоснулся.
— Что с ним, Альфред?
— У него депрессия.
— Урс и депрессия? Отчего?
— Если бы мы могли сразу знать причины.
— Любовная тоска?
— Нет. Боюсь, кое-что посерьезней.
— Понимаю. Ты не можешь говорить.
Венгер подтвердил.
— Но если тебе небезынтересно мое мнение — таким, каким Урс был вчера, он мне больше нравится. Несколько недель назад от него исходил просто леденящий холод, аж страшно было.
Венгер кивнул, соглашаясь.
— Ты тоже это заметил?
Открылась дверь. В гостиную вошел Бланк в халате, небритый, с растрепанными волосами. При виде Эвелин и Венгера у него на лице появилось нескрываемое отвращение.
— Я так и думал.
— Он сам догадался, клянусь, — попыталась защититься Эвелин.
Бланк подсел к ним за столик.
— Тебе дать стакан? — спросила Эвелин.
Бланк отрицательно покачал головой.
Они сидели молча в свете торшера. На их отражение в оконном стекле накладывались далекие огни города.
— Хочешь сказать что-нибудь? — спросил Венгер.
Бланк пожал плечами.
— Может, мне выйти? — спросила Эвелин.
Бланк опять пожал плечами.
Эвелин оставила их вдвоем, прихватив свой стакан.
Венгер пригубил вина и произнес:
— От кого ты прячешься?
Бланк задумался.
— По-видимому, от самого себя.
— Что-то произошло?
— Нет. Но чувство вины меня доконало.
— Может быть, появилась новая причина?
— И старых достаточно.
— Где же ты так изгваздался?
— Изгваздался?
— Ну да, Эвелин сказала, что ты явился по уши в грязи.
— Вот как? В лесу. Лес меня успокаивает. Забавно, правда?
— Последний раз ты чувствовал себя хорошо в лесу.
— Да, от того раза у меня остались приятные воспоминания.
Венгер плеснул себе вина.
— Скажи, существуют ли психотропные грибы, действие которых основывается не на псилоцибине, а на каком-нибудь другом веществе? — спросил Бланк.
— На псилоцине, серотонине, беоцистине, насколько я знаю.
— А могло так случиться, что в первый раз среди грибов оказался один из таких и поэтому мой второй транс пошел совсем по-другому?
— Не исключено.
— Считаешь, стоит выяснить поподробнее?
Венгер ответил, внимательно наблюдая за реакцией приятеля:
— Тут есть проблема.
— Какая проблема?
— Джо мертв. Сгорел вместе с домом и подворьем.
— Надо же. — В голосе Урса не прозвучало ни удивления, ни испуга, ни разочарования. Он сказал «надо же» так, как говорят, принимая новость как нечто данное, как факт, который следует учитывать при составлении планов на будущее.
У Венгера отлегло от сердца:
— В любом случае я не посоветовал бы тебе идти на дальнейшие эксперименты с грибами. Даже с меньшими дозами. Слишком сомнительно, слишком рискованно. Я по-прежнему за анализ.
Бланк покачал головой.
— Что ты намерен делать?
— Мне нужно на время уйти от всего.
— Думаешь, здесь для этого самое подходящее место?
— Что ты предлагаешь?
— Ты же сам сказал, что лес тебя успокаивает. Я знаю одно местечко в лесу. Великолепный дом, прекрасные окрестности, выученный персонал, хорошая еда. Правда, недешево.
— Отель?
— Что-то в этом роде.
Пат заявилась домой около двух часов ночи. Люсиль сидела на кухне за бутылкой «Crème de banane». Слегка заплетающимся языком она произнесла:
— Господин доктор Бланк снова объявился. Угадай с трех раз — где.
— У мамочки?
— У мамочки.
— Он сам тебе позвонил?
— Нет, его психиатр.
— О, пардон. — Пат вылила остаток ликера себе в рюмку и подняла ее, приветствуя подругу.
— Довольно о докторе Бланке, — сказала Люсиль.
10
Эшенгут представлял собой небольшой патрицианский замок XVIII века, с крестьянской усадьбой и необходимыми хозяйственными строениями, домом для персонала и флигелем, пристроенным в восьмидесятые годы — в период наивысшего расцвета клиники.
В Эшенгут отправлялись те, кто мог позволить себе в комфортной обстановке оправиться от инфаркта, избавиться от алкогольной зависимости или лишнего веса. В клинике можно было также омолодить клетки или переждать, пока зарубцуются следы косметических операций. Учреждение специализировалось на восстановлении организма после всякого рода кризисов и готово было предоставить состоятельным лицам все условия для этого.
В случае Урса Бланка речь шла о депрессии вследствие общего истощения. Эту формулировку Урс предпочел «истощению нервной системы». По его мнению, она вызывала меньше подозрений.
В конторе «Гайгер, фон Берг, Миндер энд Бланк» этот диагноз был встречен одновременно с тревогой и облегчением. С тревогой, потому что он означал: некоторые особо важные поручения остались без исполнителя. С облегчением, потому что он объяснял странное поведение Бланка. Конечно, партнерам хотелось бы услышать более убедительное основание для временной нетрудоспособности Бланка, например инфаркт или выпадение межпозвонкового диска. Но депрессия вследствие общего истощения, как пояснил д-р Венгер, лично проинформировавший компаньонов Бланка, позволяла надеяться, что его состояние будет истолковано как переутомление на работе. Переработка для хорошего адвоката по экономическим вопросам всегда считалась уважительной причиной временного удаления от дел.
В любом случае им удалось склонить всех клиентов Бланка к принятию переходного решения. Даже Хювайлер в конце концов согласился не забирать поручение у конторы. Временно делами Бланка обещал заняться д-р Гайгер. Тяжелую часть работы Гайгер взвалил на плечи Кристофа Гербера, ассистента Бланка. Гербер был уже введен в курс дела и знал стиль работы своего непосредственного начальника. Как Гайгер заверил Хювайлера, «это второй Бланк».
