Он остановился перед прилавком с игрушками и стал прикидывать, кому бы подарить старую куклу или металлический паровозик. В нос ударил знакомый аромат, шедший от маленького лотка. Шатровая крыша этой лавочки была увешана индийскими шелковыми платками и саронгами. На столике продавец разложил деревянные и латунные подставки для ароматических палочек, флакончики с ароматическими маслами, колокольчики и прочие аксессуары для медитации наряду со всякого размера и форм трубками для курения марихуаны. В центре столика на подставке курились сразу пять палочек, которые и распространяли тот самый запах.
— Чем так пахнет? — спросил он девушку, стоявшую у лотка.
На ней был китайский шелковый плащ и несколько шелковых платков из предлагаемого ассортимента. Одним из них она повязала свои черные кудри, чтобы те не падали на лицо.
Девушка подняла голову, и Бланк заметил, что на лбу у нее украшение в виде золотого кастового знака, а края век подведены черной краской.
На мгновение он и вовсе утратил дар речи, поразившись цветом ее глаз. Они были не черными, как следовало бы ожидать, судя по внешности девушки, а блекло-голубыми, как у эскимоски. Она улыбалась, и казалось, ее совсем не удивляло присутствие у здешнего лотка мужчины в дорогом, сшитом на заказ костюме.
— Тут пять ароматов. Какой вы имеете в виду?
Девушка одну за другой направила струйки дыма к его носу. На ее руках позвякивали тонкие серебряные браслеты.
— Вот этот, мне кажется.
Она понюхала:
— Сандаловое дерево. Четырнадцать франков.
Урс Бланк заплатил и сунул пакетик в карман пальто.
Он пришел в «Золотой» раньше Альфреда Венгера. Господин Фоппа, официант, который их всегда обслуживал, принес ему традиционный имбирный эль со льдом и лимоном. Бланк не имел обыкновения пить спиртное за обедом. Имбирный эль не так завладевал его существом.
Ресторан потихоньку заполнялся публикой, какую обычно встречаешь в таких местах во время обеда: бизнесмены, банкиры, адвокаты, знаменитости и полузнаменитости, светского вида дамы — высокие, стройные, по-спортивному подтянутые, белокурые, в пастельного цвета костюмах типа Джеки Онассис, с юбками, редко доходящими до колен. Все как одна на вид ни днем не моложе и не старше тридцати пяти.
Урс Бланк уже принялся за вторую кружку имбирного эля, когда к нему подсел Альфред Венгер:
— Прости, с трудом отделался от одного типа.
Венгер был чуть моложе Бланка, но поседел еще в студенческие годы. Теперь он был белый как лунь. Волосы спадали ему на плечи. Бланк постоянно твердил, что Венгер как минимум половиной успеха на поприще психиатрии обязан своим волосам. Сам он был брюнетом и носил короткую стрижку, ради которой приходилось два раза в месяц посещать парикмахера.
Во всем остальном приятели также являли собой разительный контраст. Психиатр был долговяз, угловатого телосложения, адвокат — среднего роста и, несмотря на то что старался держать себя в форме и даже оборудовал собственное тренажерное помещение, все-таки имел несколько расплывчатую фигуру.
Венгер сразу же заказал жаркое с овощами. Бланк решился на телячье ребрышко с овощным гарниром. Но когда господин Фоппа, по обыкновению, принес минеральную воду, Бланк попросил:
— Знаете что, принесите-ка нам бутылочку трехлетнего бордо.
Альфред посмотрел на него с удивлением.
— С тобой не бывало такого, — спросил Урс, — когда вдруг больше не хочешь ни говорить, ни слушать, ни делать, ни допускать, ни пить, ни есть всегда одно и то же?
— Конечно бывало.
— И что ты делал в такие минуты?
— То же, что и ты: что-нибудь другое.
— А что ты советуешь пациентам?
— То же, что и тебе: сделать что-нибудь другое.
— И это дает результат?
— Все зависит от того, что ты понимаешь под результатом.
— Что-нибудь меняется?
— Нет. Но большинство в этом как раз и видят результат.
Бланк ухмыльнулся:
— Я так и думал, вы, психиатры, не в силах помочь людям измениться. Вы убеждаете их довольствоваться тем, что есть.
Бланк едва успел войти в контору, как секретарша доложила, что ему звонит д-р Флури. Бланк удалился к себе в кабинет и взял трубку.
Потом вошел Кристоф Гербер с распечатками переделанных договоров. Бланк все еще говорил по телефону.
— Нет никаких проблем, — произнес он предупредительным тоном, — для того мы, в конце концов, и существуем. До встречи. — И, повесив трубку, прибавил: — Господин доктор Задница.
Урс и Эвелин обитали в доме, построенном еще в двадцатые годы для состоятельного семейства. Дом стоял на городской окраине, на холме, где располагались дорогие особняки. Они обжили весь первый этаж с французскими окнами, выходящими на ухоженный холмик газона. Оттуда открывался вид на город и частично на озеро. В их жилище было четыре просторных общих комнаты. Гостиную и столовую они делили на двоих. Музыкальный салон считался владением Эвелин, в библиотеке царствовал Урс. Каждый имел свою спальню с ванной комнатой — основное условие для совместной жизни двух взрослых людей, как считала Эвелин.
Была еще большая кухня с сервировочной, кладовка и множество подсобных помещений, таких как гладильная, швейная, каморка, где хранились средства и инвентарь для уборки помещений, комната для стирки и оранжерея. Небольшая квартира с отдельным входом пустовала. Урс с Эвелин использовали ее как гостевую или как тренажерную. Постоянных домработниц они не держали. Однако наняли уборщицу, которая приходила пять раз в неделю до обеда. Была еще одна работница, стиравшая и гладившая белье. В случаях больших приемов нанимали повариху.
Когда Урс вешал пальто в гардероб, коробка с ароматическими палочками выпала из кармана. Он поднял ее и пошел в библиотеку. Затем заглянул на кухню и приготовил салат. Настрогал с помощью резальной машины граубюнденского мяса, налил бокал красного вина и этим поужинал за специальным столиком в сервировочной. Эвелин оставила ему в конторе сообщение, что придет поздно. Она назвала причину, но какую именно, он забыл.
Урс наполнил бокал и пошел с ним в библиотеку. Там благовонные палочки опять попались ему на глаза. Он открыл упаковку, вытащил одну и поджег. Что напоминал ему этот запах?
Он положил палочку в пепельницу на каминной полке. Постепенно помещение наполнилось ароматом сандалового дерева. Он сел в кресло, закрыл глаза и стал не спеша потягивать вино. Кто-то из его юности пах точно так же. Девушка.
Он попытался восстановить в памяти лицо, связанное с этим запахом. Но безуспешно. Вместо этого перед ним снова и снова вставал образ девушки с блекло-голубыми глазами.
Голос Эвелин заставил Урса очнуться:
— Чем это так воняет?
