В конце разговора Сара всегда говорила «до свидания». Сейчас она смотрела на телефон, как на пришельца из космоса, как на вещь, которую она никогда раньше не видела. Медленно Сара перевела взгляд на подушку Джеффри. Кровать королевского размера казалась огромной. Сара любила спать, свернувшись клубочком. Даже когда Джеффри не бывало дома и в ее распоряжении находилась вся кровать, Сара спала только на своем месте.
Возможно, Джеффри не вернется домой уже никогда.
Сара останется одна в слишком большой постели, в слишком тихой квартире. Волна боли вызвала у нее дрожь. Стало трудно дышать. Ей отчаянно хотелось разрыдаться, но слезы никак не желали течь. Сара в изнеможении легла на кровать, уткнувшись лицом в подушки. Они хранили запах Джеффри, запах его кожи, его волос, его смеха. Сара обняла одну из подушек и, свернувшись клубочком, легла посередине кровати, там, где обычно спал Джеффри. Простыни были холодными.
Возможно, Джеффри не вернется никогда. А ведь они были женаты всего два месяца.
* * *
Николас О'Хара выпил третью чашку кофе и ослабил галстук, который после двухнедельного отпуска, проведенного в одних плавках, казался ему удавкой. Он вернулся в Вашингтон всего три дня назад и уже чувствовал себя измотанным. Ник надеялся, что в отпуске ему удастся набраться сил, и именно поэтому выбрал Багамы. Он прекрасно провел две недели, лежа на солнце и абсолютно ничего не делая. Ему требовалось время, чтобы побыть одному, задать себе пару нелегких вопросов и сделать выводы.
Но в конце концов Ник пришел лишь к тому, что он несчастлив.
Ему надоел департамент, в котором он работал вот уже восемь лет. Ник ходил по кругу, словно овца без пастуха. Его карьерное развитие остановилось. Но не только по его вине. У Ника не хватало терпения для всех этих политических игр, ему они были просто неинтересны. Тем не менее Ник держался за свою работу, он верил, что она имеет большое значение. В молодости Ник участвовал в маршах мира, а теперь заседал на переговорах.
Он понял, что наличие идеалов приводит в никуда. В конце концов, дипломатия строилась вовсе не на них. Она, как и все остальное, заключалась в подписании протоколов и политическом курсе правящей партии. Но хотя Ник и оформлял эти протоколы, он не понимал этой политики. Не мог. Не хотел.
В этом отношении он был плохим дипломатом. Начальство, к несчастью для Ника, это осознало, и его сместили на этот ничтожный пост, где в обязанности входило сообщать женщинам о смерти их мужей. Такой перевод по службе стал для Ника настоящей пощечиной. Конечно, он бы мог отказаться. Он мог вернуться к преподаванию в университете. Обо всем этом Ник и хотел поразмыслить. Да, те две недели на Багамах были ему необходимы.
Но сейчас придется вернуться к работе.
Ник вздохнул и щелкнул мышкой по файлу «Фонтейн, Джеффри Г.». Все утро Нику не давала покоя одна вещь. С часу ночи он сидел у компьютера, просматривая огромную базу правительственных файлов. В течение получаса он говорил по телефону со своим приятелем из консульства в Берлине, Уэсом Корриганом. В конце концов от безысходности Ник задействовал еще несколько источников. Телефонный звонок с соболезнованиями женщине, потерявшей мужа, открыл перед Ником мозаику, часть элементов которой отсутствовала.
Фактически, кроме подробных обстоятельств смерти Джеффри Фонтейна, не было известно почти ничего. Неразгаданные головоломки Нику не нравились. Они доводили его до белого каления. Когда дело касалось поиска информации или фактов, Нику не было равных. Но по Джеффри Фонтейну ему удалось отыскать очень мало. Нику казалось, будто он держит в руках воздух, ведь он не нашел ничего существенно важного, кроме самого имени.
И обстоятельств смерти.
У Ника болели глаза. Он откинулся на спинку стула и зевнул. Будучи двадцатилетним студентом, Ник любил бодрствовать по ночам. Но в тридцать восемь бессонные ночи лишь раздражали его. А еще страшно хотелось есть. В шесть утра Ник проглотил три пончика. Большая порция сахара и кофе позволят его организму поработать еще некоторое время. Из природного любопытства Ник не мог бросить головоломку. Они всегда действовали на него подобным образом, и он приходил от этого в восторг.
Открылась дверь, и в кабинет вошел приятель Ника, Тим Гринстейн.
— Есть! Я нашел! — сообщил Тим.
Он положил на стол папку и одарил Ника широкой улыбкой, которой славился на весь отдел. В большинстве случаев эта улыбка возникала, когда Тим сидел перед монитором своего компьютера. Он работал программистом и часто устранял неполадки, если у кого-то возникали проблемы с базой данных. Из-за перенесенной в детстве катаракты Тим носил очки с очень толстыми стеклами. Густая черная борода скрывала почти все его лицо, кроме бледного лба и носа.
— Я же говорил, что добуду его. — Тим плюхнулся в кожаное кресло напротив Ника. — Попросил приятеля из ФБР достать для меня одно дело. Он ничего не нашел, поэтому мне пришлось поискать самому. Должен сказать, пришлось нелегко. У них там какой-то новичок идиот, убежденный, что свою работу он должен выполнять сам.
— Тебе пришлось проносить бумаги через охранника? — нахмурился Ник.
— Да. На самом деле бумаг больше, но я не смог вынести все. Еще я узнал, что у главного детектива имеется досье на этого человека.
Ник открыл папку и замер с открытым ртом. То, что он прочитал, порождало еще больше вопросов, ответы на которые найти, похоже, не удастся.
— Какого черта? — пробормотал Ник. — Что это значит?
— Вот почему ты ничего не нашел о Джеффри Г. Фонтейне, — сказал Тим. — До прошлого года этого человека вообще не существовало.
— Ты можешь выяснить больше?
— Эй, Ник, я думаю, мы суем нос не в свое дело. Ребятам из ЦРУ это может не понравиться.
— Что ж, пусть подают на меня в суд.
Уж кого-кого, а ЦРУ Ник не боялся. Ему как-то приходилось иметь дело с его некомпетентными работниками.
— В любом случае я всего лишь делаю свою работу. — Ник пожал плечами. — Если ты помнишь, я имею дело с убитой горем вдовой.
— Но в деле с этим Фонтейном ты заходишь слишком далеко.
— Как и ты, Тим.
Гринстейн ухмыльнулся:
— В чем дело, Ник? Решил стать детективом?
— Нет. Мне просто любопытно.
Ник хмуро посмотрел на стопку бумаг у себя на столе. Бюрократический мусор, отравляющий его жизнь. С ним еще предстояло сегодня разобраться. Дело Фонтейна сбило Ника с толку. Ему бы следовало выразить несчастной вдове свои соболезнования, сказать что-то утешительное, а потом забыть обо всем. Джеффри Фонтейн, каким бы ни было его настоящее имя, уже мертв.
Но Тим лишь подогрел любопытство Ника.
— Послушай, — Ник взглянул на приятеля, — может, ты найдешь информацию о его жене, Саре Фонтейн? Эти сведения могли бы нас на что-то натолкнуть.
