Кофе пахнет днем и ночью – сутками они его пьют, что ли?..
Духами тянет, сигаретным дымком, приятно – Варька, что ли, пошаливает, пока нет
никого?..
– А это что? Пальму новую приволокли, что ли? Вроде не было
ее!..
– Что?..
– Говорю, дерево у вас новое!
Она опять глянула и опять мельком – занятость свою
показывала.
– А это… Разлогов хотел зимний сад на крыше устроить. Пальму
просто так привезли, прикинуть.
– На крыше?! – поразился Вадим. – Обалдеть! Во делать
нечего, сады на крыше разводить!
– Вадим, ты мне мешаешь.
– Я тебе не мешаю.
Некоторое время она печатала, а он смотрел, как она
печатает, и дивился – надо же такому быть, пальцами перебирает, будто на
фортепьяно играет, даже не глядит, куда нажимает!
– Варь, а, Варь?..
– М-м?..
– А откуда ты знаешь, куда пальцами тыкнуть?
– М-м?
– Ну ты же не видишь, куда тычешь! А, Варь?
– Вадим, ты мне мешаешь.
Он еще посидел, порассматривал картины на стенах, потом
задрал голову и порассматривал стеклянный потолок. Красиво!..
– А вот чего ты мне кофе не предлагаешь? – опять завел он,
когда надоело рассматривать. – Вот ты всем всегда предлагаешь, а мне никогда!
– Если хочешь кофе, возьми сам.
Но он не хотел никакого кофе! Он точно знал, что она на
месте, и пришел, чтоб за ней «ухаживать».
Ну ухаживать! И что?..
С тех пор как Разлогов перекинулся, Вадим жил очень скучно.
У заместителей были свои водители, и Вадима гоняли по мелким поручениям – стой
там, иди сюда, подай птичьего молока. Вадим не любил такую работу. Он ее
«перерос». Он был «личник» – личный водитель при «теле», то есть при шефе. Тела
больше нету, возить нечего, вот его и гоняют, Вадима! По-хорошему, надо место
искать, а где его сейчас найдешь, когда сокращения кругом! И все начальники,
как один, притихли, словно суслики возле своих норок. Было дело, по три
водителя держали, да охраны штат, чтоб круглосуточно дежурили, чтоб в сортир
сопровождали, и в баню, и к любимой, а нынче…
Нынче что ж? Не тот стал размах, измельчали все как будто,
пылью подернулись!..
Поду-умаешь, какой шик – пальмы на крыше развести, деревьев
наставить и стеклянные полы настелить! Мелочовка! У прежнего шефа – он Японией
очень увлекался и тамошние японские примочки очень ценил, – в багажнике был люк
вырезан, а под этим люком целый сад в миниатюре, ей-богу! И самый настоящий! Садовник
специальный за ним ухаживал, за садом-то, отдельно нанимали садовника, из
Японии выписывали! Как куда приезжали, багажник нараспашку, и все садом
любуются, удивляются, ахают!
Так и ездил с садом в жопе, прежний шеф-то! Потом, правда, в
его «Майбах» какой-то перец на «Хаммере» въехал, и сад пришлось ликвидировать
вместе с «Майбахом», потому что перец не слабо въехал, но зато какой в
багажнике был размах! И красота!
Вадим зевнул, не разжимая челюстей, и посмотрел на Варю.
Хорошенькая, деловая, очки на носу – как из кино!
– Варь, а Варь!
– М-м?..
– Давай я тебя домой отвезу. Поздно уж. Что ты сидишь
шарашишь? Все разошлись давно!
– Меня Волошин попросил.
– А он тебе сверхурочные платит, твой Волошин?..
– Вадим, ты мне мешаешь. – Тут она вдруг оторвалась от
клавиш и спросила с тревогой: – А правда, сколько времени?
Вадим вскинул руку с часами. Часы подарил когда-то Разлогов,
кинул с барского плеча. Они были не просто дорогими, а баснословно дорогими, и Вадиму
нравилось вскидывать руку.
– Да пол-одиннадцатого уже!
– О господи, – прошептала Варя, будто вдруг поняла, что на
город надвигается цунами. – Господи!
Она проворно, как белка, выбралась из-за компьютера и
пролетела мимо Вадима в соседнюю комнату – он подобрал длинные ноги, чтобы она
не споткнулась. За ней осталась полоска тонких и слабых духов, и он с
удовольствием потянул носом.
Хорошая девушка! Подходящая.
Хорошая девушка выскочила из-за двери. В руках у нее был
мобильный телефон.
– Восемнадцать неотвеченных вызовов, – бормотала она будто в
лихорадке, – как же я забыла!
Держа телефон возле уха, она нагнулась над столом, выдвинула
и задвинула ящик, пощелкала «мышью» и сунула в гнездо сверкнувший в свете
настольной лампы диск.
– Мамочка? Слушай, у меня телефон был в другой комнате, я
его на зарядку поставила. И не слышала! Ну у нас здание очень старое, стены
толстые, не слышно ничего! – Она говорила быстро, и ласково, и виновато. –
Мамочка, прости меня! Да, выхожу. Ты не волнуйся, меня Вадим подвезет. Да уже
скоро, скоро! Ты, главное, не волнуйся!
Она кинула телефон на бумаги, продолжая смотреть в монитор и
щелкать «мышью». Синий свет отражался в ее очках.
– Переживает мамаша? – проявил сочувствие Вадим. Он был
доволен, что Варя сказала мамаше – мол, Вадим привезет! Как нечто само собой
разумеющееся сказала! Оно ведь неплохо, а?
Кое-как Вадим выковырнул себя из кресла – он называл их
«утопическими», потому что в них можно было утонуть, – подтянул брюки и
похлопал по карманам, проверяя ключи.
Все на месте. Можно и ехать, помолясь!
Варя собрала со стола бумаги в огромную растрепанную кучу,
компьютер выплюнул диск, она выхватила его, защелкнула в коробку, пристроила
сверху на свою кучу и попросила нетерпеливо:
– Открой мне!
– Что?..
– Вадим, дверь в кабинет открой, пожалуйста!
Вадим потянул тяжеленную дверь, за которой раньше сидел
Разлогов. Там, за дверью, было темно и тихо.
Странная штука – жизнь человеческая, подумал Вадим и
вздохнул. А смерть еще страннее! Вот жил человек по имени Разлогов,
жил-поживал, добра наживал – и много нажил! Ел, пил, спал – и не с
какими-нибудь завалящими, с самыми лучшими спал! Деньги ковал, карьеру делал –
и сковал, и сделал!.. И тут вдруг – бац! И нету его. И ничего нету.
Кому нужна теперь его карьера? С кем будут спать те самые,
что спали с ним? Куда денется нажитое добро?
…И в кабинете темно и пусто, и в приемной никого, только
секретарша от нечего делать молотит по клавишам, и водителю некуда себя
приткнуть!..
