Глафира помедлила, решаясь, и открыла шкатулку.
Бегемот был на месте.
Он по-прежнему жил во дворце – в золотой шкатулке с эмалями,
которая сама по себе была произведением искусства. Он весело резвился со своим
бриллиантовым мячом на бархатной сливочной подушке.
Глафира вынула бегемота – очень тяжелый! – надела на палец и
осторожно взглянула на фотографию Олеси Светозаровой.
Глафирин бегемот на палец Олеси был надет как-то наоборот,
Глафира никогда его так не надевала! Она еще поизучала фотографию, а потом свою
руку, выглядывавшую из рукава разлоговского пиджака.
– Как это получилось? – громко спросила она у пиджака. – Ты
что, отдал ей моего бегемота?! Не отдал, потому что мой бегемот – вот он! – И
она тряхнула рукой. Бриллиантовый мяч полыхнул синим и белым светом. – Тогда
как он к ней попал?.. Или ты сделал второго? Или их всегда было два?
Глафира сложила ладони ковшиком и сунула в него нос. От
пиджака свежо и привычно пахло Разлоговым.
– Я понимаю, что ты никогда меня не любил. Что ж тут
непонятного? Но ты всегда соблюдал правила игры. Ты говорил, что играть нужно
только по правилам. Шулеров бьют! Выходит, – она выпрямилась и с отвращением
посмотрела на пиджак, – выходит, ты был… шулер?!
Она вскочила, сумочка и драгоценная коробочка – бегемотов
дом – полетели на пол. Она вскочила и стала расхаживать.
– Думай. Думай. Значит, было второе кольцо. И это кольцо
Разлогов подарил своей девице. Нет и не может быть другого объяснения! И девица
в нем сфотографировалась, только и всего – ей не было никакого дела до того,
настоящего бегемота, для нее это просто украшение, очень дорогое, как нынче
говорят – эксклюзивное.
Глафира поняла, что сейчас зарыдает.
…Я понимаю, что ты никогда меня не любил. Что ж тут
непонятного?! На самом деле я тоже тебя не любила. Еще не хватает! Я любила
этого… как его… Прохорова, конечно! А он любил меня. И продолжает любить.
Кажется, продолжает.
Чепуха какая-то. Какая-то все это чепуха.
…Позвонить или не позвонить? Спросить или не спросить? И что
спросить – ты меня любишь, что ли?
Золотая коробочка попалась ей на глаза, и она ее подняла.
Сливочная бархатная подушечка вывалилась, и оказалось, что на обратной стороне
у нее золотыми буквами напечатано какое-то имя, должно быть, ювелира, факс и
телефон.
Максимус Росси. Ювелир. И телефон.
Глафира думала всего одну секунду, потом раскопала в сумке
мобильный и, сверяясь с подушечкой, набрала номер.
Только бы ответили! Только бы ответили… Только бы…
– Si, – сказала трубка нетерпеливым мужским голосом.
Глафира втянула носом воздух.
– Si? – повторила трубка вопросительно.
Глафира по-итальянски понимала только вот это самое «si» и
еще «pronto», а больше ничего. Зато она говорила по-английски!
Максимус Росси по-английски тоже говорил довольно сносно и,
как только она упомянула бегемота с бриллиантовым мячом, стал необыкновенно
любезен. Даже можно сказать – счастлив!
Конечно, он помнит этот заказ, еще бы! Но если мадам желает
заказать точно такого же, то он, Максимус, вынужден отказать! Может быть, нечто
подобное, но повторить то же самое он не сможет. Такой уговор. Он делает
украшения только в единственном экземпляре. Он сожалеет, конечно, но это так!
Глафира едва за ним поспевала.
– Синьор Максимус, вы меня неправильно поняли! Бегемот с
бриллиантовым мячом – это мое кольцо. Мне подарил его мой муж, Владимир
Разлогов…
Максимус прекрасно помнит Разлогова. Отлично помнит! Его
русский друг Владимир точно знал, какое именно хочет украшение, и он, Максимус,
поздравил своего русского друга с тем, что тот обратился именно к нему. Он,
Максимус, специалист в своем деле, его знают в Европе! Он поинтересовался, для
кого кольцо, и русский друг Владимир пояснил, что для любимой. Тогда Максимус
предложил русскому другу нечто более романтическое – бабочку, или цветок, или…
пантеру, но русский друг настаивал именно на бегемоте, не самом романтическом
из животных, и поэтому…
– Синьор Максимус, – перебила Глафира поток итальянских
эмоций на английском языке, – вы сделали только одно такое кольцо?
Жена русского друга может называть его Макс. Да-да, именно
так его называют друзья! И он, Максимус, заранее считает жену Владимира своим
другом! Пожалуйста, Макс, и больше никак.
– Благодарю вас. Называйте меня… – она быстро придумала: –
Глэдис.
…Прекрасное, прекрасное имя! Оказывается, у русских вполне
европейские имена. Дорогая Глэдис, я счастлив, что это кольцо именно у вас,
потому что Владимир…
– Макс, кольцо было только одно?
Тут итальянец притормозил на секунду, а когда заговорил
снова. Глафира поняла, что он даже слегка обижен.
…Что значит – одно? Максимус Росси никогда не повторяется!
Да и по условиям договора он делает вещь в единственном экземпляре, всегда!
Кроме того, бриллиант!.. Такие бриллианты редкость. Не эксклюзив, конечно, но
редкость. На бриллиантовой бирже в Антверпене они раскупаются вперед, и ему,
Максимусу, пришлось некоторое время ждать подходящий. И дело не только в
чистоте и размере! Еще огранка! Камень должен выдержать именно такую огранку,
следовательно, он должен быть особой формы! И Максимус сразу предупредил своего
русского друга, что придется ждать и выйдет очень дорого, но Владимир был готов
на все! Хотя он, Максимус, предлагал бабочку, цветок или пантеру, но русский
друг уверил его, что подойдет только бегемот! Он сообщил, что его возлюбленная
занимается спасением бегемотов, и Максимус понял, что эта русская красавица,
должно быть, служит в Гринписе! Глэдис служит в Гринписе?
– Нет-нет, – сказала Глафира быстро, – я занимаюсь спасением
бегемотов в свободное время.
– Что-то случилось с кольцом? – вдруг спросил ювелир
озабоченно, видимо сообразив, что звонит она неспроста. – Вы его потеряли?
– С кольцом все в порядке, синьор Максимус!
– Макс, прошу вас! Тогда зачем вам второе?
– Я просто увидела очень похожее кольцо и подумала…
– Мои произведения уникальны и существуют только в
единственном числе! – вскричал итальянец пылко. – И подделывать их чрезвычайно
трудно! Да и времени прошло слишком мало, синьора Глэдис! Понимаете, чтобы
изготовить подделку, нужно внимательно изучить оригинал, а на это нужно время!
