Андрей «помогал», но такого рода материалы были до крайности
однообразны, похожи друг на друга, как голландские розы в букете, а потому
скучны до зубовного скрежета.
Гламурной барышне полагалось три профессии на выбор –
дизайнер, продюсер или журналист. Эта последняя иногда трансформировалась в
«телеведущую», хотя Андрею Прохорову за семь лет на посту главного редактора
так ни разу и не удалось увидеть, чтобы «телеведущая» хоть что-нибудь хоть
куда-нибудь вела. Интервью формировалось в основном в зависимости от места,
оставшегося под фотографиями.
Фотографий полагалось по две на каждый из исторических
моментов жизни «звезды». Вот «школьные годы чудесные» – очаровашка в бантах и
локонах – первый раз в первый класс, и та же очаровашка в локонах и декольте на
выпускном балу. Вот «дебют» – очаровашке непременно вручают какой-то диплом на
какой-то сцене. Тоже две фотографии, непосредственно с дипломом и с тем же
дипломом, но рядом с каким-нибудь «узнаваемым лицом» – Андреем Малаховым,
Павлом Астаховым или Дмитрием Гориным. Как правило, «узнаваемые» на таких
фотографиях смотрят в сторону, и вид у них неуверенный, словно они до конца не
понимают, что происходит. Обязательной была также пара изображений в
купальнике, в одиночестве или в обнимку с бойфрендом, который, собственно,
материальчик и оплачивает. Ну и конечно, «в интерьере». Те самые Горки-Вторые
или квартира-студия на Моховой – стеклянные стены, черные полы, похожие на асфальтовые,
светильники в виде пауков, деревянные стулья, приколоченные ножками к потолку,
свечи, непременно белые, красные и черные, в неправдоподобно огромных
стеклянных колбах. Просторы, ломаные линии, хромированные поверхности, босые
ноги очаровашки, попирающие лохматый ковер, непременно белоснежный. Необъятное
озеро гигантского монитора, лучше всего с символикой «Apple». И нигде ничего
похожего на… обычную жизнь. Ни книг, ни брошенных кофейных чашек, ни
надкушенной булки.
Гламурным барышням не полагается жить обычной жизнью и
откусывать от булки!
Андрей, конечно, ставил такие материалы – а куда
денешься-то?! – но старался делать это не слишком часто, чтоб уж очень-то не
ронять престиж журнала, и под каким-нибудь приемлемым соусом. Ну то есть вроде
бы материал про престижную бизнес-премию, а тут, как рояль, или лучше сказать,
балалайка, в кустах – ать, и барышня! И говорит в том смысле, что очень хотела
бы эту премию получить, когда ее, барышнин, бизнес уже выйдет на международный
уровень!
Сегодня с самого утра, едва вернувшись в Москву, он получил
все удовольствия сразу – и пробки, и мелкий моросящий дождь, и очередной шедевр
про очередную светскую львицу. У этой даже профессии никакой не было, зато все
время повторялось, что она – именно львица.
– Точно львица? – спросил Прохоров у Дэна Столетова, который
писал текст. – Ну в смысле не тигрица?.. Не пума? Не снежный барс? Или как ее
тогда… барсица? Барсетка?
Дэн Столетов, сообразивший, что дело клонится к скандалу –
или пахнет керосином, кому как больше нравится, – коротко вздохнул, положил
ногу на ногу и независимо посмотрел в стену.
Вы можете кричать тут хоть до ночи, а материал в набор ушел
давно – вот что означал его вид, и Прохоров это прекрасно понял.
– Кто хоть она такая, Дэн? Чья?
Журналист, ожидавший грандиозного скандала, – материал был
плох, и он отлично это знал! – немного приободрился.
– Так это… А вы что, забыли, Андрей Ильич? Это новая пассия
Разлогова!
Андрей Прохоров, главный редактор журнала «День
сегодняшний», выглянул из-за компьютера и уточнил совершенно равнодушно:
– Покойного Разлогова?
Все бы ничего, только ладони моментально стали мокрыми.
Прохоров снял руки с клавиатуры.
– Ну да! – радостно подтвердил Дэн Столетов. – Это еще до
вашей командировки было! Ну мы тогда смеялись на летучке, помните? Что у
Разлогова они с каждым годом все моложе и все краше!..
На летучке смеялись над Разлоговым, а в курилке смеялись над
Прохоровым, который, с одной стороны, амурничал с разлоговской законной
супругой, а с другой стороны, за денежки пиарил разлоговских телочек!
Чем не жизнь! Хорошо шеф устроился, грамотно.
Прохоров поделал руками непонятные пассы, как бы ища на
столе сигареты. Ясное дело, не нашел и полез в карман пиджака, сначала в один,
потом в другой. Время таким образом было выиграно. Несколько секунд, чтобы все
осознать.
Да, конечно. Полтора месяца назад позвонил издатель, сообщил
про очередную «лебедушку».
– Это для Володьки Разлогова, – поделился издатель
доверительно. – Хороший парень, умница и деловой! В общем, сделай все как надо,
старина. Даже лучше, чем надо, сделай!
Прохоров пообещал, что все будет в лучшем виде, и тут вдруг
издатель захохотал, как будто вспомнил нечто приятное.
– Помнишь, ты про его жену материал ставил? Ну Глафира
Разлогова!.. Такая… фактурная такая! А теперь вот про подружку!
Андрей распорядился относительно «подружки».
Пока он был в командировке, Разлогов умер, его вдова куда-то
подевалась, оказалось, что она летала его хоронить, а подружка «ушла в набор».
– Вы фотографии-то видели? – подал голос Дэн Столетов. В
голосе сквозило ехидство. – Сапогов снимал, отлично получилось!
Прохоров, отмахиваясь от собственного сигаретного дыма,
пощелкал мышью, полистал туда-сюда.
М-да. Получилось действительно отлично.
Беловолосая львица – снежная барсица – была представлена во
всех необходимых для такого материала ипостасях. Тут были и балы выпускные, и,
так сказать, «впускные», и светские рауты, и «домик в деревне» – особняк с
белыми колоннами, – и океанский простор, и песок на загорелой коже, и сам
Разлогов, прищурившийся и раздраженный, на заднем плане.
– Эту тоже поставили?! – Прохоров ткнул сигаретой в монитор.
– А, Дэн?
– Какую? – Столетов рысью обежал стол и засопел у Прохорова
над ухом. – А… ну да! А что, Андрей Ильич? Разлогов уже того… ну, в смысле, ему
все равно, а фотография красивая такая, из ее личного архива. Ей, наверное,
приятно будет… Напоследок на него в журнале посмотреть…
Прохоров опять пролистал фотографии туда-сюда.
Сапогов постарался, это точно! Классные фотографы иногда
позволяют себе такое. Умеют. Могут.
Все вроде хорошо и правильно. И красота вроде налицо, и
вроде необыкновенно красивая красота! И пейзажи расстилаются, и наряды
развеваются. Все как надо.
Но… лучше не надо, ей-богу!
Что-то эдакое фотографы умеют то ли подчеркнуть, то ли
выделить, то ли затемнить, но общее впечатление получилось однозначным и
убийственным. Фальшь. Сплошная фальшь.
